Мила Бояджиева - Круиз Розовая мечта
- Ты разбогател. Как все быстро вышло... Или я давно болею?
- Ты уже выздоравливаешь. Сегодня утром, прогуливаясь в твоем дворе, я хотел убить обвешанную бриллиантами старушку, заимствовав идею у Раскольникова. Но потом прогулял трех её собачек и заработал деньги. твой телефон не отвечал, но я видел. как вышел из подъезда твой муж - у него было спокойное лицо.
- Откуда ты знаешь Сергея?
- Я давно обхаживаю твой дом, девочка.
На этот раз "девочка" прозвучало с блатной бравадой - Юл разыгрывал авантюриста.
- А у меня в машине целый пакет с едой. Даже не знаю, что там. Ну-ка. тащи его!
- Разве тебе чего-то не хватает? Не надо, Слава, сегодня я - твой мужчина. Поверь.я действительно никого не грабил, чтобы накормить и согреть тебя. У меня была от отца одна книга, которую очень хотел получить мой сосед. Вот и все. Что-то совсем не интересное про Юлия Цезаря. А у него кобель - мой тезка.
- Мне не хватает только тебя. Скорее сядь рядом! Нельзя же уходить так далеко - этот стол - как океан!
Юл сел рядом на диван и я прижалась к нему, слыша, как учащает удары его сердце. Юл отстранился:
- Не соблазняй, ты сегодня больна.
- Да, очень серьезно больна. И мне срочно требуется операция. С общим наркозом твоих поцелуев...
...Мы провели под сбившимися пледами и одеялами неведомое время. Бескрайнее море поцелуев, бездна ласк поглотили нас. И в этой вселенной нашей любви, казалось, не было ничего, что могло бы хоть когда-нибудь надоесть, пресытить, утолить...
Странно, но и у бесконечности есть предел. мы отпустили друг друга, отдав себя на растерзание холоду и сомнениям.
"Боже, что я делаю, что?.. У меня есть дом, муж... Сережа" Господи... что это? Что?" - Я сидела, раскачиваясь, сжав руками голову, и тихонько поскуливая. как человек, сраженный обстинентным синдромом. Власть наркотика иссякла - обессиленный организм подмяла под себя "ломка".
Юл поставил передо мной телефон:
- Звони подружке, предупреди, что остаешься у нее.
В моем взгляде. наверно, вспыхнуло разочарование. Мне хотелось, чтобы он молил мен о вечности, настаивая на разрыве с мужем.
- Ты же обещал, что не отпустишь меня... Правда, это было вчера. Уже немного привык к разлукам?
- Хм... Ты ничего не поняла. Я целиком заполучу тебя, но лишь тогда, когда буду иметь на это права. Я очень гордый, Слава. Это у меня от царственного тезки. Я должден сделать так, чтобы ты никогда не пожалела о том. что стала моей... Поверь, я постараюсь повзрослеть очеь быстро. Чтобы ты не успела завязнуть во лжи, презирая мое бессилие... - Он взял мою руку, поцеловал ладонь и вложил в неё телефонную трубку. - Сегодня ты не можешь вернуться домой потому, что больна и способна натворить глупостей. Все очень серьезно, Слава. Нельзя допускать ошибок.
Со мной беседовал мудрый, опытный "старший товарищ", которого я не могла ослушаться Мне пришло в голову лишь одно - попросить Ассоль о "прикрытии". Допустим, мы что-то отмечали и я, не рискуя сесть за руль после рюмки вина, остаюсь переночевать у подруги. Обычный случай, но в моей семейной жизни, кажется, первый. К счастью, Аська оказалась дома. Услышав мой голос, она сразу же накинулась с информацией:
- Сергей тебя с собаками ищет. Три раза звонил, где ты? Ну, теперь это не важно. Он улетел куда-то по срочным делам. До понедельника. Поздравляю!
- Ты все правильно поняла, Ася. Мне жизненно необходимы эти три дня! Даже не представляешь, как я тебе благодарна! - Чуть не завизжала я от радости. - Три свободных дня - это и есть целая вечность.
- Только не забудь, он же будет звонить домой, тебя разыскивать... Скажешь, что был отключен телефон. А если позвонит мне, я доложу. что у тебя грипп и ты валяешься в горячке... - Аська понимающе усмехнулась. - Я не слишком ошибаюсь, правда?
- Ты попала в точку. У меня было днем около 38 градусов. Естественно, добраться до дому трудно... Спасибо, Ась. Ты очень меня выручила.
Последние слова я еле выдавила, стиснутая Юлом.
- Невероятно - три дня! Это в три раза огромнее вечности!
Да. он был прав, мой мудрый, сентиментальный мальчик. Я не сильна в современных физических теориях, но знаю, что время способно сжиматься и растягиваться. Теперь я ощутила это на собственной щкуре. Часы на полке тикали с усердной точностью, но как несоизмеримы были отмеренные ими мгновения! Всем известно, что в кабинете дантиста и, допустим, у кромки лазурного моря время течет по-разному. Секунды под бормашиной кажутся бесконечными, а день в пальмовой тени - мимолетной улыбкой счастья. Время, проходя сквозь нас, умеет растягиваться и сжиматься, меняет вкус, цвет, энергетический тонус, эмоциональную, информационную "плотность".
За часы, проведенные вместе, мы узнали друг о друге все, хотя чаще всего просто молчали. Даже ькогда прерывали любовь "беседой", состоящей из взглядов, коротких реплик, прикосновений.
Осматривая приютившее нас жилище, я увидела на книжной полке большую коробку из светлого дерева. На крышечке, в рамке резного орнамента наивно написанный южный пейзаж - пляж, прибой, одинокая пальма и надпись "Привет из Сочи! 1950 год".
- Это семейная реликвия, подарена моей бабушке во время медового месяца. В это лето был зачат мой отец... - Юл взял из моих рук шкатулку, но я успела заметить торчащий из-под крышки кусочек бирюзового пуха.
- А ну, покажи! - Я вытащила за кончик пальца свою утерянную перчатку.
Юл равнодушно пожал плечами.
- Совершенно безобидная клептомания... Ты бросила её, а я совершенно машинально сунул в карман... И, к тому же, как видишь, постоянно ношу твой шарф.
Он действительно не расставался с приобретенным мною подарком.
- Можешь не снимать. Я закрываю глаза на это невинное хищение.
Зная щепетильность Юла, я смолчала о желании делать ему сюрпризы. Я хотела бы увидеть его в новом костюме и куртке, которые сама выберу, в новом доме и собственном автомобиле. Только все это он должен был заполучить от жизни сам и продемонстрировать мне, как боевой трофей. Я вздохнула, подумав о том, что слишком размечталась, и, увы, как ни восторженно воспринимаю данную нам в виде комнаты Юла материальную реальность, я все же мечтаю о её усовершенствовании. - Чертовски приятно совершенствовать свой мирок - содрать эти застойного времени обои и шторы, поставить вместо торшера с прогоревшим пластиковым колпачком нечто стильное и уютное, заливающее комнату теплым золотистым светом...
- А это - она. - Юл открыл вытертый дерматиновый футляр и я увидела в продолговатом гнезде тускло и равнодушно блеснувшую бритву, лезвие которой тронули пятна ржавчины.
- Убери. - Я отдернула руку. - Нет, лучше дай её мне, я выкину этого монстра. Захороню.
- Она теперь безопасна, Слава, как пистолет Каплан, хранящийся в музее Ленина. - Юл захлопнул и убрал футляр.
- А, кстати, где твоя пушка?
- Надежно спрятана. Такие вещи не держат в дамских шкатулках.
- Там держат, насколько я помню, заколку изменившей дамы сердца и её окурок, "окровавленный" помадой... - Не удержалась я от укола.
- Теперь начала подбираться новая экспозиция - перчатка, вот это меню из кафе "Посиделки" и, увы, Слава, я намерен конфисковать твой бюстгальтер!
- О, нет! Лучше возьми "Вольво". Автомобиль, по крайней мере, меньше. - Вцепилась я в прелестный кружевной бюстгальтер размера 4С.
- Это мой любимый размер. Из него получатся две тюбетейки.
мы подрались, катаясь в обнимку по дивану, до тех пор, пока наши воинственные действия не стали похожи на нечто другое. Теперь схватка продолжалась на полном серьезе и сквозь мутный свет догоравшего мартовского дня в моем сознании вспыхивали с поразительной яркостью зарисовки раннего стамбульского утра. - Шершавый теплый камень, вдавливающийся в спину, матово-сизое небо, охватившие все - от колючего татарника у моих поднятых колен до смуглых узких бедер, бешено двигающихся между ними...
- У тебя было много девушек? - Спросила я своего мальчика.
Раскинув руки, он возлежал в приятном забытьи, подставив теплу раскаленного рефлектора обнаженное, утомленное любовью тело. При видимой закомплексованности этот парень был удивительно раскован в интимном поведении, не делая попыток скрыть свою наготу даже за "обеденным столом". Я с удовольствием убедилась - стесняться ему было нечего. Юл, заявлявший по телефону о своей непривлекательности, был совершенством. В его гармоничном сложении удивительным образом сочеталась хрупкость и сила, тонкокостный аристократизм и мужественная мускулистость. Этого, конечно, не могли не заметить другие представительницы прекрасного пола.
- Ты неправильно ставишь вопрос, доктор... - Пробормотал он, словно сквозь сон. - Главное, не сколько, а какие. И не реальное количество и качество, а желаемое... Я хотел нравиться сразу всем и всегда - сколько себя помню - бабкам, тетям, дедушкам, милиционерам, дворникам. Девочек стал выделять лет с пяти и для них выпендривался. как мог. Лет до тринадцати я считал себя "литературным сатиром", то есть придумывал страстные истории, не рискуя испытать свои возможности в действии... Мой первый сексуальный опыт, доктор, увы, был крайне удачен. Меня соблазнила учительница музыки, которую я называл по имени-отчеству и считал ровесницей своей бабушки. Я брал уроки на дому. Аделия Карповна была одинока. Не считая кота персидской национальности. Боже, как на неё действовал Шопен! А на меня - её тяжелые, жаркие груди, которыми я был прижат к ковру у ножек фортепиано. Вначале я немного испугался и, чтобы не подать виду, рассматривал латунные педали, отполированные её туфельками, кота, равнодушно глазевшего на происходящее... Но она что-то знала... Что-то важное, помимо музыки. Наверно, законы гармонии и этого перехода от форте к пиано... Я так увлекся, так бесновался, что не хотел потом уходить... Я многому тогда научился, в четырнадцать лет. А потом был долгий перерыв... - Юлий замолчал, не желая продолжать, но я решила сразу покончить с тайнами, намереваясь чуть позднее наградить Юла собственными откровениями.
