Ирина Комарова - Мирная профессия
– Вот видишь! А выглядит моложе меня!
– Ленка, ну нельзя же быть такой глупышкой, – нежно улыбнулся он. – Ну красивая, ну выглядит хорошо, ну и что? Если бы я в Оксанку влюбился, я бы ее еще десять лет назад у Бориса отбил. Но она совершенно, понимаешь, абсолютно не в моем вкусе. Если она решит у нас работать, скорее Лиле надо волноваться. Генка как раз на таких женщин западает.
– Генка на любых женщин западает, – не сдержала смешка Лена. – Ладно, поверю тебе на слово, что став директором, Оксана Крюкова наш чудесный микроклимат не испортит. Считай, что мой голос ты уже получил.
– Спасибо, – Анатолий обнял ее за плечи и поцеловал в щеку.
– Толя, а я хотела спросить… что ты ей сказал?
– Кому, Оксане? Да я ей много чего говорил. Все, что в таких случаях полагается.
– Нет, что ты ей сказал, когда она расплакалась и выбежала?
– А-а. Что нельзя распускаться. Что она красавица, и всегда была красавицей. И Борька ее любил именно такой. Значит она должна оставаться самой красивой, ему это было бы приятно.
– Толя, – Лена смотрела на него огромными, полными слез глазами. – Толя, я люблю тебя.
Несколько мгновений он сидел неподвижно, потом неловко, почти судорожно прижал ее к себе.
– Ох, Ленка, ты даже не представляешь… – он вздохнул и замолчал.
– Чего не представляю?
– Слов не хватает, – покачал головой Анатолий. – Вечером покопаюсь в библиотеке, поищу стишок подходящий.
– Толя! – теперь уже Лена поцеловала его.
– Кстати, о вечере, – он слегка отстранился и подмигнул. – Как ты думаешь, твоя мама с работы пришла уже?
– А сегодня какой день, четверг? Тогда у нее прием с утра, значит пришла.
– Давай заглянем, навестим ее. Заодно сможешь кое-что из барахлишка прихватить. Много мы не унесем, но все равно надо начинать твои вещички перетаскивать.
Лена растерялась. Это что – предложение руки и сердца? Или ему просто временно нужна домработница? Что же Саранцев за человек такой: считает, что если он принял решение, то все остальные с ним заранее согласны! Она-то, может и готова согласиться, но знать бы еще, с чем!
– Ты имеешь в виду… то есть, я думала… я не знаю… может быть…
– Стоп, – Анатолий прижал пальцы к ее губам. – Не могу сказать, что ты говорила достаточно связно, но я все понял. Сначала ты поинтересовалась, собираюсь ли я снова оставить тебя ночевать у себя. Отвечаю сразу: да. И не только сегодня – и завтра, и послезавтра, и все остальные дни. Потом, в непередаваемо изящной форме, ты изложила сомнения в разумности такого подхода. Еще раз говорю – да, ничего разумнее я в жизни не делал! Далее, ты попыталась объяснить, что мы слишком недавно встретились, что у нас масса времени впереди и нет никакой необходимости делать резкие движения. Ценю твою чуткость и девичью стыдливость, но у меня абсолютно противоположное мнение на этот счет: мы слишком давно знакомы, слишком много времени потеряно зря. И под конец ты предложила временно сбавить скорость, подумать о том, подходим ли мы друг другу и о прочей нелепой муре. Опять отвечаю коротко и четко – фигушки! Так просто, тебе от меня избавиться не удастся. Усвоила?
Поскольку рука Анатолия все еще зажимала ее рот, Лена просто кивнула. В конце концов, основная идея понятна: они будут вместе. А уж в каком качестве – потом разберемся.
– Вот и хорошо. – Он встал, протянул руку, помогая и ей подняться. – А теперь прогуляемся до твоего дома.
– Мама! Ты все-таки купила эту полку! – слово «дурацкую», Лена, как почтительная дочь, проглотила.
– Но мы же договорились, – напомнила ей Галина Андреевна.
– Да, но я надеялась… а почему ты ее положила ко мне на кровать?
– А куда? Можно было поставить в центре комнаты, но я побоялась налететь на нее ночью. Твоя кровать – единственное свободное место, где она мне не мешала. И потом, я рассчитывала, что ее вот-вот пристроят на стенку.
Анатолий посмотрел на полку, на стены комнаты и спросил удивленно:
– Простите, а куда вы собрались ее вешать? То есть, я понял, что на стену, но куда конкретно? Над кроватью?
– Ни в коем случае! Это неудобно, да еще свалится, не дай бог!
– Но тогда она нигде не умещается, – указал Анатолий на очевидный факт.
Две женщины молча, внимательно, осмотрели стены.
– Действительно, не уместится, – признала Галина Андреевна. – Что же теперь делать?
– Я бы предложил… – Анатолий неуверенно замялся, но Галина Андреевна подбодрила его:
– Да-да, что бы вы предложили?
– Поставить ее на шкаф – там места достаточно. Получится что-то вроде антресоли.
– Правильно! Лена, тащи стул, сейчас мы ее взгромоздим!
– Да зачем же стул, не надо. Ну-ка, пустите меня, – Анатолий подошел к полке, аккуратно сдвинул стекла на одну сторону, подхватил за верхнюю крышку и легко, без усилий поднял на шкаф. Поправил, сдвинул немного, равняя по центру. – Готово.
– Что, прямо вот так, одной левой? – ошеломленно пробормотала Галина Андреевна. – Здорово!
Лена ничего говорить не стала, но бросила такой восхищенный взгляд, что Анатолий покраснел.
– Да она и не тяжелая вовсе… ну ладно, если я больше не нужен, то я на кухне подожду.
Галина Андреевна появилась на кухне через пару минут после него. Присела напротив и, с любопытством, в котором угадывался профессиональный интерес, посмотрела на руку Анатолия:
– А вы прогрессируете, молодой человек. В следующий раз, вас принесут сюда на носилках.
– Надеюсь, что до этого, все-таки не дойдет, – искренне сказал он.
– Ну-ну, – Галина Андреевна окинула его еще одним, внимательным взглядом. Потом заметила нейтрально: – Лена вещи собирает.
– Да, я просил ее, – кивнул Анатолий и поперхнулся.
У него как-то совсем выскочило из головы, что это мать Лены и следовательно, лицо заинтересованное. По крайне мере, имеющее право знать, как он планирует будущее. Их с Леной совместное будущее, естественно. Но обсуждать эти вопросы сейчас было невозможно. Они и с Ленкой-то ни о чем таком еще не говорили не разу! То есть, сам Анатолий уже был уверен, что сумеет удержать ее, да и Лена, вроде бы, не возражала… но все это было только на уровне намеков, взглядов, прикосновений. Одним словом, протокол о намерениях пока никто не подписывал – куда торопиться? Да-а, торопиться, конечно, некуда, а вот как разговаривать с этой невысокой женщиной, которая умеет вот так спокойно и прямо смотреть в глаза?
– Галина Андреевна! – с чувством, почти торжественно начал он, машинально прижав левую руку к груди. – Пожалуйста, подождите немного. У нас с Леной сейчас суетливое время, но поверьте, я прекрасно понимаю, как мне повезло! И для меня нет в жизни человека важнее, чем она. Так что, все будет хорошо, честное слово. Хорошо и правильно.
– Ну-ну, – повторила Галина Андреевна, впрочем взгляд ее немного смягчился. И, словно давая понять, что принимает его заверения, спросила: – Ужинать будете?
– Да мы вообще-то…
– Будете, – утвердительно кивнула Галина Андреевна и включила огонь под сковородой. – Я сегодня макароны по-флотски сделала.
Разумеется, не успели они сесть за стол, как явился Петя.
Очень радушно поздоровался со всеми, снова привычно чмокнул Лену в щеку и начал болтать. Вчера у него было выступление в центральной детской библиотеке и теперь он спешил поделиться впечатлениями.
– Я ведь вообще человек не привередливый, мне нужно обыграться на публике, а будет это библиотека, музей или детский сад – принципиального значения не имеет, – вещал Петя. – Зальчик у них есть, даже со сценой и акустика неплохая. Договорился с заведующей, они объявление повесили, собрали свой читательский актив – это они так тех детишек называют, которые все время в библиотеке пасутся – еще кое кто подтянулся, из особо любознательных. И такие, я вам скажу, оказались детки – просто мечта! Конечно, сами по себе каприсы Паганини вещь эффектная, да и на слуху они. Такие известные вещи у неподготовленных слушателей всегда легче идут…
Непрерывный монолог совершенно не мешал ему активно поглощать макароны. Анатолий с любопытством и некоторой даже надеждой ждал, что он вот-вот подавится, но Петя, судя по всему, был виртуозом не только со скрипкой, но и с вилкой.
– И ведь среди них практически никого не было, кто бы в музыкальной школе учился, я потом специально узнавал: человека два-три, не больше. А как слушали! Если бы всю жизнь перед таким залом играть! Глазенки горят, мордашки такие… – он прервался, но вовсе не потому, что искал подходящее слово. Просто кусок хлеба, который он положил в рот (предварительно вымазав им соус с тарелки), оказался слишком большим. Впрочем, это задержало Петю всего на несколько секунд, – вдохновенные, прелесть! Я смотрю на них и честное слово, сердце радуется. Вот оно, будущее великой России! Подрастающие носители национальной идеи! И что я такого смешного сказал, интересно? – обиженно уставился он на Анатолия, который не смог сдержать смешка.
