Петр Краснов - Тамбовский волк
Идя по берегу вдоль вытянувшегося, как указательный палец, залива пруда, друзья молчали. Влад не торопил Антона. Они шли, глядя на воду.
Вдруг Антон резко остановился. Влад проследил за его взглядом и увидел, что друг напряженно смотрит на шляпки пляжных грибов.
— Вернемся!
— Почему?
— Этот пляж… Он мне напоминает тот, где все произошло!
— Давай успокойся и расскажи все по порядку…
— Ты все равно не поверишь!
— Антон… ты хочешь… обидеть меня?
— Только не смейся. Обещаешь?
— Обещаю.
Они пошли в обратную сторону.
— Вчера Юлька вытащила меня из дома и повезла в Серебряный бор!
— И молодец!
— Подожди, не перебивай… Важно вспомнить все в точности, как было. Мы доехали по четвертой линии до пешеходной дорожки и, свернув на просеку, добрались почти до самого нудистского пляжа… Я думал, что в такое время года там уже никого не бывает. Но нудисты были там, бродили по пляжу группками и в одиночку. Юлька быстро разделась и побежала в воду.
— В такой холод?
— Она моржиха. А я так и не привык при людях раздеваться догола, поэтому пошел вдоль берега в противоположную от нудистов сторону. Еще издалека я увидел сидящего на берегу рыбака. Он так был поглощен рыбалкой, что не обратил на меня никакого внимания. Клев, видно, был очень хороший. В садке плескалась пойманная рыба. Пока я стоял, рыбак поймал еще одну. Она была крупнее всех остальных в два раза. Разволновавшись, рыбак откинул капюшон и, поднимая вверх рыбу, сказал: "Грандиозно!"
Принц остановился и развернулся к Торсу. «Грандиозно» было любимым словечком Крафта, когда у него что-нибудь вызывало восхищение. На немой вопрос Влада Антон утвердительно кивнул головой.
— Это был… Он. Когда он снял капюшон, я оторопел, а когда заговорил, я развернулся и быстро пошел к пляжу. Выскочившая из воды Юлька побежала ко мне навстречу. Она смеялась. Я захохотал в ответ. Меня раздирал дикий истерический смех. Знаешь, как иногда бывает на похоронах: ничего смешного нет, а ты давишься от подступающего к горлу спазматического, похожего на смех комка. Юлька, думая, что я дурачусь, схватила меня за руки и закружила. Когда я оказался лицом к тому месту, от которого почти бежал, рыбака на берегу уже не было. Я расхохотался еще громче. На глазах выступили слезы. Юлька перестала смеяться, а я не мог остановиться. Я стал сбрасывать с себя одежду и в первый раз разделся догола. Ну диеты понимающе улыбались, объясняя для себя мой хохот стрессовой реакцией на первое обнажение.
При воспоминании о случившемся у Торса на глазах снова выступили слезы. Он, как ребенок, вытер их рукавом.
— Холодная вода несколько успокоила меня. Я невольно оглядывался на то место-Рыбак больше не появлялся. Со вчерашнего дня я только и делаю, что подавляю в себе подкатывающий к горлу, неистовый хохот. А в памяти всплывает тот психически больной… из клиники Гиляровского… Помнишь, когда мы навещали Вадима?
— Помню…
— Так я ему сейчас завидую. Ему не надо сдерживать свой смех, как мне.
— Нашел чему завидовать. Юльке об этом говорил?
— Нет. Я спросил только, видела ли они рыбака на берегу?
— И что?
— Ответила, что нет…
— Ты просто обознался.
— Нет! Я видел его так, как вижу сейчас тебя!
Принц вспомнил о Бизоне, и как бы размышляя вслух, зло проговорил:
— Может быть, кто-то изготовил маску… и решил проверить ее на тебе?
— А голос?!
— Дался вам голос! Сымитировать его не так уж сложно, если человек уже подготовлен, увидев перед этим лицо покойника.
Принц, стараясь убедительно передать интонацию Крафта, сказал:
— Грандиозно! Похоже?
Торс удивленно посмотрел на друга:
— Похоже… но неужели можно сделать маску так, что ее не отличишь от настоящей кожи с двух шагов?!
— Да японцы уже таких искусственных людей делают, что с двух сантиметров не отличишь. Только лабораторный анализ может дать точный ответ: робот перед тобой или человек. А тут всего лишь маска!
Доводы Принца почти убедили Торса, что это был розыгрыш, он оживился, но все-таки спросил:
— Если это была не галлюцинация, то куда же рыбак потом делся? Или японцы научились уже дематериализовываться, растворяясь в воздушном пространстве? Или свободно путешествуют во времени, то уходя в параллельный мир, то возвращаясь обратно?
— Антон, не суетись… Надо все подсчитать.
— Ну, сам подумай, куда ему там было спрятаться?! На берегу такая же растительность, как у плешивого на голове!
— Все чудеса объяснимы, даже у Дэвида Копперфильда. А он, я думаю, не Копперфильд?
— Ты обещал не смеяться!
— Я и не смеюсь. Я скептически улыбаюсь.
— Давай, скептик, объясняй дальше. Хотя стоп! Я сам догадался, что ты сейчас скажешь!
— И что же?
— Рыбак вошел в реку и сидел там, дыша через соломинку, до тех пор, пока мы не уехали!
— Неплохая мысль. А уехали вы, кстати, когда? Сразу же после твоего купания?
— Нет. Мы еще сидели у костра…
— И ты все время следил за своей машиной, чтобы ее не угнали?
— Машину сторожило сигнальное устройство, а я как проклятый ждал. Я боялся… повторения галлюцинаций. Ведь рыбак мог материализоваться прямо у костра, как Черный монах у Чехова. А увидеть его мог только я…
Принц отломил прутик кустарника, росшего вдоль дорожки, на которой стояли друзья, и протянул его Торсу.
— Нарисуй схему: где сидел призрак Крафта, где тебя остановила Юлька, когда ты убежал от призрака, и где стояла машина.
— Я понял, что ты имеешь в виду…
— Ты рисуй. Я тоже хочу понять. Торс нарисовал треугольник, обозначив три острых угла буквами П (призрак), Н (ну-дисты) и М (машина). Расстояние между точками П и М было почти вдвое короче, чем расстояние между П и Н.
Взбешенный Торс разломал прут на мелкие кусочки.
— Так он прятался за моей машиной, этот шутник, пока я трясся от страха!
— Ну, это лучше, чем сидеть в холодной воде, дыша через соломинку.
— Слушай, а если бы у меня тогда и вправду крыша поехала? Так никто никогда и не узнал бы отчего?!
— Почему же? Съездила бы она, куда ей надо, и приехала бы обратно.
— У Вадима же не приехала?.. Но почему именно я?
— А ты хотел бы, чтобы это был я… или Френд?
— Да. Вы умнее. И нервы у вас крепче. Вы бы не драпанули, как я, а сцапали бы его.
— В каждой шутке — только доля шутки, а остальное — правда.
— Опять ты смеешься?!
— Улыбаюсь. Радуюсь, что ты выздоровел.
— Как же теперь быть? Френд, наверное, уже поговорил с Уном?
— Очень хорошо. Кому ты еще рассказал про призрака?
— Только тебе…
— Точно?
— Да у меня бы язык не повернулся кому-то другому! Ну, разве что еще Френду…
— И что ты ему сказал?
— Ты меня уже допрашиваешь, что ли?!
— Мне надо знать точную информацию.
— Да не видел я Френда со вчерашнего дня! Только сегодня у тебя в кабинете встретились.
— Чтобы поймать шутника, никто не должен знать о нашем с тобой разговоре.
— Даже Френд?
— А он — тем более.
— Ты подозреваешь… что это он?!
— Я никого не подозреваю. У меня нет для этого оснований. Пусть все идет так, как мы условились в кабинете. Шутник пусть думает, что шутка ему удалась. Ты будешь заниматься личным составом. Но постарайся сохранить для окружающих видимость бывшего у тебя до нашего разговора подавленного настроения…
— И до каких пор?
— Думаю, что все решитря в ближайшие дни.
— Что решится?
— Выяснится цель этой иезуитской шутки. И тогда мы возьмем шутника.
— У меня ощущение, что ты знаешь, кто это, только не хочешь говорить.
— Постарайся как можно точнее припомнить все свои поездки на нудистский пляж, интервалы между поездками, дни недели, время и так далее. Осторожно поговори с Юлькой о вашей последней поездке.
— Понял.
— И напоследок, если вдруг, что мало вероятно, кто-то спросит, где мы сейчас с тобой были, ответишь, что у частного врача на консультации. Но если найдется такой любопытный, сразу же дашь мне знать. Я высажу тебя недалеко от «Центра». Зайдешь в аптеку, купишь какое-нибудь психотропное средство, подороже…
Торс насторожился. Принц, заметив это, похвалил:
— Вот-вот! С таким лицом и ходи. Только лекарство, естественно, не пей.
— Вопросы есть?
— Вопросов нет.
Ехали обратно опять молча. Антон обдумывал свой будущий разговор с невестой. Как его построить так, чтобы она ничего не заподозрила. А Старицкий был не на шутку встревожен, узнав от Торса о призраке. Он не понимал, что это было: провокация, устроенная Бизоном, или это была… галлюцинация болезненное проявление психического расстройства Антона. Если Торс болен, то ему надо на несколько месяцев лечь на больничную койку, хотя с виду больным его не назовешь, возможно, у него это наследственное? Только сейчас Принц обратил внимание на то, что о своем друге он почти ничего не знает… В общем, Антона Влад успокоил, а себя расстроил…
