Джерард Келли - Тайна Шерлока Холмса
Холмс тяжёлой походкой добрался до кресла и без сил повалился в него. Я проверил пульс испанца — убийца был мёртв. Сунув пистолет обратно в карман, я поспешил на помощь к другу. К счастью, его рана оказалась неопасной. Родригес поразил Холмса в vastus lateralis, латеральную широкую мышцу бедра. Мне быстро удалось остановить кровотечение. Я наскоро перевязал рану, порвав на бинты рубаху Холмса, после чего налил другу бокал вина, прихватив бутылку из бара.
Холмс уже начал отходить от горячки боя. Его била столь сильная дрожь, что он оказался не в силах удержать в руках бокал, и поэтому мне пришлось напоить его самому. Постепенно щёки моего отважного товарища чуть порозовели.
— Я думал, вам конец, старина, — с волнением признался я. — Я как раз собрался его пристрелить, и тут вы меня опередили.
— Мне не хотелось, дружище, чтобы вы нарушали клятву Гиппократа, — тихо ответил Холмс. Он был очень слаб.
— Я в восхищении вашим обманным ударом! Где вы ему научились?
— Нигде, — усмехнулся Холмс. — Это была импровизация от отчаяния. Мой последний козырь. Если б он не сыграл, Родригес меня прикончил бы.
— Значит, правда действительно была на вашей стороне.
— Нам надо побыстрее убраться отсюда, прежде чем нас кто-нибудь заметит. — Холмс попытался встать.
Я поспешил ему на помощь.
— А что делать с Родригесом? — спросил я.
— Необходимо всё устроить таким образом, будто он покончил жизнь самоубийством. Передайте-ка мне чернильницу со стола.
Я взял в руки массивный письменный прибор, выточенный из оникса. Он был очень тяжёлым.
— Превосходно, — кивнул Холмс. — Теперь помогите приподнять тело и закрепить эфес сабли в чернильнице.
До меня стразу же дошло, что именно задумал Холмс. Всё будет выглядеть так, словно Родригес сам бросился на остриё клинка.
После того как мы осуществили задуманное, Холмс взял саблю Родригеса и повесил её на стену. Мы вместе привели кабинет в порядок и аккуратно расставили по местам мебель, уничтожив все следы схватки.
— Теперь нам нужна предсмертная записка. — Окинув взглядом комнату, Холмс, хромая, подошёл к печатной машинке, стоявшей на приставном столике, и заправил в неё чистый лист бумаги. — Надеюсь, моих познаний в испанском будет достаточно, — пробормотал он и напечатал: «Yo tengo la culpa, lo siento. Jos».
— Что это значит? — спросил я.
— «Я виноват, простите. Хосе», — перевёл мой друг, накидывая плащ. — Пойдёмте отсюда скорее.
Мы поспешили прочь из дома. Когда мы вышли на улицу и стали спускаться по ступенькам, мне пришлось поддерживать Холмса под руку. Свернув за угол, мы практически тут же увидели констебля, который двигался в нашу сторону. Холмс навалился на меня и принялся заплетающимся языком горланить песню.
Поразившись быстрой реакции друга, я толкнул его в бок и, подыгрывая, громко произнёс:
— Ну зачем же было так напиваться? Говорил я тебе: «Хватит»! Когда ты только начнёшь меня слушать?
Констебль покачал головой и сочувственно мне улыбнулся, после чего потопал своей дорогой. После того как мы снова свернули за угол, мне удалось поймать кэб, и вскоре мы уже были дома.
Я промыл и тщательно перевязал рану Холмса, после чего дал ему настойку опия, чтобы снять боль. Великий детектив выглядел совершенно вымотанным, и я поспешил уложить его в постель.
— Спасибо, Уотсон, — промолвил Холмс слабым голосом. — Не представляю, что бы я без вас делал.
— Да будет вам, дружище. На ближайшие двое суток я вам прописываю полный отдых. Утром я снова осмотрю вашу рану. Спокойной ночи, старина.
Двое суток Холмсу отдохнуть не дали. На следующее же утро к нам явился инспектор Лестрейд. Я сказал ему (достаточно громко, так чтобы меня услышал Холмс), что Шерлок слёг с сильной простудой и никого не принимает.
— Я сейчас при исполнении и потому вынужден настаивать на встрече, — возразил инспектор.
Холмс вышел в гостиную в пижаме и халате, изо всех сил стараясь не хромать.
— Чего вам, Лестрейд? — гнусаво спросил он, прижав к носу платок.
— Очередное происшествие в Мейфэре, — кашлянул инспектор.
— Какое происшествие? Убийство? Задушили ещё одну девушку? — спросил Холмс.
— На этот раз нет, — покачал головой Лестрейд. — Случилась беда с испанским дипломатом Хосе Фелипе Родригесом.
— Его убили?
— Нет. По всей видимости, он покончил с собой.
— По всей видимости?
— Да. У меня кое-какие сомнения на этот счёт. Скажите, мистер Холмс, где вы были вчера вечером между девятью часами и полуночью?
— Чем вызвано ваше любопытство, инспектор? Неужели я под подозрением?
— Вы не могли бы ответить на вопрос?
— Извольте. Мы с доктором Уотсоном были на приёме в испанском посольстве.
— И там вы познакомились с заместителем посла?
— Да.
— Вы были у него дома?
— Да.
— Что вы там делали?
— Да ладно вам, Лестрейд, — буркнул Холмс. — Нам обоим прекрасно известно, что Родригес и Душитель — одно и тоже лицо.
— Мне бы хотелось услышать ответ на мой вопрос, — упрямо склонил голову Лестрейд.
— Будь по-вашему, — развёл руками Холмс. — Я хотел убедиться в том, что Душитель именно он. Вот я и зашёл к нему задать несколько вопросов.
— И?
— Он признался в убийствах. Более того, он гордился совершёнными злодеяниями и несколько раз с удовольствием подчеркнул, что не будет отвечать за них перед судом.
— Что было дальше?
— Я рассказал ему об Эмили, маленькой девочке, которую он осиротил, убив её мать Харриет Перкинс. Мне кажется, это на него подействовало. Ну да, конечно, подействовало, если вы говорите, что он покончил с собой.
— Так значит, когда вы уходили от него, он ещё был жив?
— Разумеется.
— Доктор Уотсон, вы всё это можете подтвердить? — повернулся ко мне Лестрейд.
— Всё именно так и было, господин инспектор, — соврал я.
— Меня смущают кое-какие улики, — признался полицейский.
— Какие же? — поднял бровь Холмс.
— Во-первых, я обнаружил капли крови на одном из кресел, расположенном на достаточно значительном удалении от тела. Во-вторых, эфесы сабель и рапир на стенах покрыты пылью. Все, за исключением одного. — Лестрейд внимательно посмотрел на моего друга. — Мистер Холмс, мне показалось, или вы действительно немного прихрамываете?
— Сущая ерунда, инспектор. Связки потянул.
Лестрейд с издёвкой покачал головой:
— Ну как же можно быть таким неаккуратным, мистер Холмс? Надо себя беречь. А вы и простудились, и связки потянули. Кстати, а куда делись ваши симптомы простуды?
— Слушайте, инспектор, — вздохнул Холмс, — если у вас есть что сказать — говорите. Я устал и мне надо прилечь.
— Поправляйтесь, мистер Холмс, — надел шляпу Лестрейд. — Согласно официальному заключению, Родригес свёл счёты с жизнью. Главное доказательство — предсмертная записка, которую мог написать только он. Надеюсь, ваша рана… то есть, я хотел сказать, ваши связки скоро заживут. До свидания, джентльмены.
Когда за инспектором закрылась дверь, мы с Холмсом переглянулись.
— Он знает, что мы лжём, — сказал я.
— Ну конечно, Уотсон, — мрачно улыбнулся Холмс. — Только что он может сделать? Убийство высокопоставленного дипломата в собственном доме вызовет ничуть не меньший международный скандал, чем обвинение того же дипломата в удушении трёх женщин. Версия с самоубийством — единственная возможность избежать шумихи.
Я согласно кивнул. Прошло совсем немного времени, как в дверь с улицы кто-то позвонил. Минуту спустя миссис Хадсон ввела в гостиную нашего гостя. Им оказался не кто иной, как сам дон Педро Гарсия Манрике.
— Bienvenido[23], дон Педро, — расплылся в улыбке Холмс и жестом предложил послу присесть.
— Доброе утро, джентльмены. — Дон Педро с чопорным видом опустился на краешек кресла. — Мистер Холмс, вы знаете, что Родригес мёртв?
Мой друг молча кивнул.
— Так вы с ним побеседовали? — спросил дон Педро.
— Да, — ответил Холмс.
— Пытался ли он отрицать свою причастность к преступлениям?
— Вначале — да. А потом он не только признался в убийствах, но даже стал чваниться ими. Даже когда я сказал, что он осиротил маленькую девочку, дочку последней жертвы, он не выказал ни малейших признаков раскаяния.
Посол внимательно слушал Холмса, будто бы пытаясь понять, правду тот говорит или нет.
— Вы спросили Хосе об ордене?
— Да, но он сказал, что его куда-то дели слуги.
— Вы ему поверили?
— Нет.
— А между тем он говорил правду.
— Что вы сказали?! — Мой друг вскочил и сморщился от боли.
— Успокойтесь, мистер Холмс, — откинулся в кресле дон Педро. — Орден взял я.
Холмс, прищурившись, посмотрел на посла и сел.
— Не могли бы вы рассказать всё с самого начала? — попросил он.
