Филипп Ванденберг - Пятое Евангелие
— Что он сказал Вашему совершенству? — спросила доктор Саргент.
— Кто?
— Йоханнес!
— Он не захотел назвать мне свое имя. Да, извините. Меня зовут Сельма. Сельма Доблин.
— Называйте меня просто «доктор», — кивнула старуха. Здесь меня все так называют.
— Хорошо, доктор. Скажите, почему здесь иногда обращаются этим странным словосочетанием «Ваше совершенство»?
Доктор Саргент подняла руки.
— Так велели свыше. Всем, что здесь происходит, управляют свыше. И я бы посоветовала Вашему совершенству даже не пробовать сопротивляться. У них строгие наказания. Йоханнес пытался заставить вас принять христианство?
— Он только декламировал что-то на латыни.
— Бедный. Он здесь совсем недавно. Бывший проповедник. Он потерял рассудок и думает теперь, что он — евангелист Иоанн. Днем и ночью он распевает отрывки из Евангелия и поставил перед собой цель заставить всех принять христианство. Типичная паранойя. Было бы интересно узнать, что стало причиной болезни. Иногда он ругается, как сапожник. В остальном же совершенно безобиден.
— Он сказал, что никому нельзя выходить на улицу. Это противозаконно.
— Верно, — подтвердила старуха. — И все придерживаются этого правила. Кроме Йоханнеса. Он пользуется особыми привилегиями. Почему — этого никто не знает.
Анну так и подмывало спросить, почему ее собеседница находится здесь. Ведь она, доктор, производит впечатление вполне нормального человека. У Анны возникло множество вопросов…
Почему доктор не спрашивает, как она оказалась здесь? К тому же среди ночи. Почему доктор Саргент разговаривает так, словно давно ожидала появления Анны? Почему доктор перестала спрашивать об ее умственном состоянии? Но Анна фон Зейдлиц не решилась задать ни один из этих вопросов. Она боялась.
— Они поставят вам диагноз, — продолжала доктор Саргент — И я бы вам рекомендовала вести себя в соответствии с симптомами болезни. Окажите им эту маленькую услугу, — прошептала старуха, словно отгадав мысли Анны, — и вам будет здесь не так уж плохо. В противном случае…
— Что же может произойти в противном случае?
— Отсюда еще никто не выходил без согласия сверху. По крайней мере, я не слышала ни об одном подобном случае.
После этих слов возникла длинная пауза, во время которой каждая размышляла о своей собеседнице. Наконец Анна собралась с духом и спросила:
— Вы здесь давно, доктор?
Доктор Саргент опустила взгляд. Анна испугалась, что своим вопросом потревожила незажившую рану и теперь психическое состояние старухи может резко измениться в худшую сторону. Через некоторое время женщина ответила вполне осознанно, но таким тоном, словно давно смирилась с уготованной ей судьбой:
— В Лейбетре я уже двенадцать лет. Но здесь, — доктор Саргент похлопала ладонью по краю кровати, — я только год. Они говорят, что у меня шизофрения. Вы только послушайте! Шизофрения! На самом деле просто мои исследования больше не соответствовали их концепции!
Внезапно доктор Саргент приложила указательный палец к губам. В коридоре послышались голоса.
— Патруль! — сказала доктор. — Быстро! Под одеяло!
Прежде чем Анна успела возразить, женщина заставила ее лечь, улеглась рядом и накрыла обеих шерстяным одеялом
В помещение вошли два охранника в форме и окинули взглядом кровати. Примечательными в их одежде были кожаные шлемы и широкие ремни, на которых болталась дубинка и крепилась кобура с пистолетом.
Когда они вышли, доктор Саргент отбросила одеяло в сторону и сказала:
— Теперь мы можем быть спокойны до самого утра. Я бы не советовала вам спорить с этими парнями. Жестокие люди, настоящие доберманы.
Анна села. Минута, проведенная с доктором Саргент под одеялом, была для нее крайне неприятной. Доктор тоже поднялась, и направилась на свое место. Лишь теперь Анна почувствовала тяжесть в руках и ногах. Проделанный путь давал о себе знать. Стараясь не шевелиться, Анна молча лежала под одеялом и прислушивалась, пытаясь уловить звуки ночи. Она не могла поверить, что оказалась в городе без звуков.
Она не могла сказать, сколько времени пролежала в полусне. Ей не удалось забыться полностью, потому что какой-то частью мозга она не переставала думать о предстоящем дне, строить предположения и гадать, не лучше ли убежать, пока не поздно и спрятаться. Но она понимала, что слишком сильно устала. Тяжесть во всем теле буквально придавила ее к раскладной кровати, и у Анны возникло ощущение, которое часто преследует нас во сне, — чувство, что нужно бежать, и осознание, что не можешь сдвинуться с места, потому что ноги не слушаются.
Два-три часа она пребывала между мучением и отдыхом, когда с улицы послышался голос, звучавший так, словно его обладатель плачет и жалуется. Это был мужчина, и он постоянно повторял одно и то же слово. В полной тишине приближающийся звук казался довольно странным, но внезапно Анне показалось, что она слышит свое имя.
Она вскочила на ноги, сдерживая дыхание, и прислушалась. Да, теперь она слышала довольно четко: «Анна! Анна!» Осторожно, стараясь никого не разбудить, она пробралась к ближайшему окну.
Посередине ярко освещенной улицы, примерно в пятидесяти метрах от дома стоял одетый в черное человек, неестественно белое лицо, которого контрастировало с одеждой. Гвидо! Анна чуть не упала в обморок. Глаза ее расширились от ужаса. Анна ущипнула себя за руку, чтобы убедиться, что не спит, и почувствовала боль. Анна хотела закричать что было мочи, но не могла. Одетый в черное мужчина словно знал, откуда за ним наблюдают. Он повернулся лицом к Анне. Да, это был Гвидо!
На цыпочках Анна пробралась к доктору Саргент, но та уже спала, и пришлось ее осторожно разбудить. Однако даже проснувшись, старуха не сразу согласилась встать с постели и посмотреть в окно.
— Неужели вы не слышите, как кричит мужчина? — настойчиво прошептала Анна.
Это наш евангелист Йоханнес, — недовольно проворчала доктор.
— Нет! — возразила Анна. — Прошу вас, взгляните в окно!
— Тогда это Мауро, раньше он танцевал в балете. Охранники несколько раз ловили его ночью. Он утверждает, что выступал в Большом театре.
Анна схватила доктора Саргент за руку.
— Прошу вас, взгляните! Я лишь хочу, чтобы вы подтвердили, что увиденное мною не наваждение!
Наконец доктор Саргент села.
— Подтвердить? Почему вы хотите, чтобы я подтвердила?
Анна ответила, запинаясь на каждом слове:
— Мужчина на улице… Я думаю… Я уверена… что мужчина на улице — мой муж.
Он здесь?
Далеко не сразу Анна ответила:
— Он умер три месяца назад. Разбился на машине.
Столь неожиданное утверждение окончательно разбудило доктора Саргент. Она посмотрела на Анну и неохотно встала, словно хотела сказать: «Ну, если так надо…» Как бы там ни было, она направилась, шаркая ногами в длинных носках, которые не снимала даже ночью, к небольшому окну и посмотрела на улицу. Анна все еще слышала жалобные возгласы: «Анна! Анна! Анна!»
Доктор Саргент раздраженно покрутила головой из стороны в сторону, встала на цыпочки, чтобы лучше видеть улицу, затем повернулась к Анне и проворчала, направляясь к своей кровати:
— Я не вижу на улице никого!
— Но вы же слышите крики!
— Ничего я не слышу. И ничего не вижу, — грубо ответила доктор Саргент. — Галлюцинации и акоазмы, заболевание ни сочной доли мозга.
Она укрылась одеялом с головой и повернулась спиной к Анне, давая понять, что разговор окончен.
Анна не поняла ее последней фразы, но до сих пор слышала возгласы с улицы. Она прижалась лбом к стеклу. Гвидо исчез. Но в ее голове все еще раздавалось жуткое эхо: «Анна! Анна!»
Глаза Анны буквально сверлили улицу, то место, откуда, казалось, исходил звук, но там никого не было. Ярко освещенная улица оставалась пустой. Но ведь этого не могло быть! Этого не должно быть! Неужели она сходит с ума? Анна чувствовала, что ее тело напряжено до предела — ей даже казалось, что еще немного, и мышцы порвутся. Она попыталась понять, не спит ли сейчас. А может быть, смерть Гвидо и все последующие со-
бытия ей тоже лишь приснились? Неужели она стала лишь беспомощной актрисой в собственном театре кошмара?
Оконное стекло приятно холодило лоб, и Анна еще сильнее прибилась к нему. Сейчас она была просто не способна подумать о том, что стекло — твердый, но в то же время довольно хрупкий материал, и достаточно одного удара, чтобы оно разлетелось на осколки. Анна лишь дрожала всем телом и не могла отвести взгляд от пустой улицы. На глаза навернулись слезы. И тут стекло треснуло, издав резкий звук. Анна успела почувствовать, как по лицу течет что-то теплое, а потом ей показалось, что она падает в бесконечную пустоту. Она ощущала холод черной бездны, которая с каждой секундой приближалась. Затем Анна почувствовала удар и потеряла сознание.
