Игорь Голубев - Автобаза
- Но я...
- Я знаю, под матрасом не храните, но в банковской ячейке их нет. Мы проверили, имея санкцию прокурора. И акции.
Борис Евгеньевич улыбнулся. Понял - самое страшное позади.
Хорошилов подошел к книжному шкафу, достал том Британской энциклопедии и извлек бумаги.
- Ловко вы Глотова с подписью одурачили, - усмехнулся седовласый. - Ну что... Поработаем?..
- Нет уж, староват, пора на покой.
- Покой нам только снится. Кстати, Борис Евгеньевич, не проясните мне ситуацию?
Гость достал коленкоровую школьную тетрадочку и протянул.
- Обратите внимание на закладки.
Хорошилов открыл, где было указано, и сразу определил, что держит в руках.
- Знаете, я бы на вашем месте избавился от этого документа. Сам по себе он может быть и ничего не значит, но за цифирками стоят определенные люди, вес, положение. Не всякий легко откажется. Некоторые и подерутся.
- Драться и мы умеем. Даже вы. Слышал, хотите вернуть и массажные салоны, и пляжи, и профилакторий...
- Купите? - живо предложил Хорошилов. Розин расхохотался.
- Разве я похож на тайского врачевателя или директора санатория? Нет, Борис Евгеньевич, тут вам карты в руки. А мы со стороны посмотрим. Разве что посоветуем.
Бессовестный какой, совершенно забыв о собственном опыте, недовольно подумал старый мошенник. Нет, этот не выпустит. Вместе с сознанием того, что снова связан, Хорошилов вдруг с удивлением ощутил облегчение. Казалось бы, новые путы, новые обязательства, снова балансирование, однако эта всегдашняя зависимость от конъюнктуры, рынка, чужой воли обернулась обратным облегчением: все по-старому. Со смертью Аркадия Карповича жизнь не кончается. Еще повоюем...
Седовласый взял в подарок сигару и удалился. До Тарасовки надо было добираться своим ходом.
Глотов принес с чердака немецкий патефон и набор пластинок. Пригласил на танец Марию Игнатьевну, и та чувствовала себя счастливейшей из женщин. Зарема уже принялась строить семейные планы... В ее диспозицию никак не вписывался Артеменко. Троим жить в одной комнате несподручно. И тогда вспомнили почившую Роню. Ее комната стояла пустая, но по закону - а Дима жил в столице всего три года - освободившаяся жилплощадь ему не полагалась.
- Чепуха, - сказал Розин. - Вы у нас теперь герои. Думаю, исхлопочем.
Дима ушел в глубину сада. Там, в углу, приткнулся к вековой сосне муравейник. Артеменко, как в детстве, послюнил травинку и положил сверху. Обитатели хвойного дома облепили стебель и тут же окропили его кислотой. Кислый вкус муравьиной кислоты, запах дыма от березовых угольев в мангале, так похожий на дым от костров на карьере, куда летом они ходили купаться и собирать землянику, напомнили ему детство.
- Скучаешь? - неслышно подошел сзади Розин.
Артеменко промолчал.
- Развеселая жизнь начинается, сержант. Как тебе Оля?
- Это мое дело.
- Безусловно. Однако я взял на себя решение одной задачки. Не обессудь. Дал адрес этой дачки. Думаю, Ольга скоро будет здесь.
- Скажите, полковник, вы всегда берете на себя столько, сколько полагается? Наверное, очень увлекательно перекраивать по-своему жизнь других людей.
- Не понял, сержант...
- Это было очень нужно тогда - убивать узбеков?
- В оперативном плане - да.
- А в человеческом?
- На службе у государства мы не человеки. Мы выполняли приказ. Догадываешься, что и кому везли? Нет? И правильно. Да, у меня были приказ и разрешение действовать по обстоятельствам. Неужели вы не знали, зачем вернулись в тот караван-сарай? Знали. Потому и плохо тебе. Замазаны. Все замазаны. Но забудь...
- Жаль, мы тебя там не положили...
- Допустим, я бы вам этого не позволил, да и не стоял бы ты сейчас здесь. Что касается чистоты рядов, это у своего шефа спроси. И как Ласточку поимели, и рейсы прибыльные. Неужто не соображали, когда под Глотова ложились? Мы другую автобазу сделаем. Правильную. Всем автобазам автобазу. И на черта нам наркотики? Потерялись. Фьють - и нет их. Кто такой Змеелов? Нет такого? Проверено. Не бери в голову.
Артеменко вдруг стало нестерпимо тяжело рядом с полковником, но он понял: с этим придется жить до конца.
У стола наметилось оживление.
- Вот и Оля приехала. Иди встречай, сержант...
Когда все уселись и провозгласили тост за новую гостью, Розин шепнул пару слов Глотову, и они удалились в дом. В нагретом за день помещении было душно и пыльно. Глотов поспешил открыть окно.
- Не надо, Василий Степанович, разговор у нас короткий. К тому же не для чужих ушей. Подведем итог: Величко мертв, Хорошилов обложен, как медведь в берлоге. Питерцы более не сунутся. Борисов вчера скончался от сердечного приступа. Автобаза чиста.
Глотов не мог понять, куда клонит Розин, но кивал.
- Да-да. За это я вам очень благодарен. Теперь мы сможем работать по-настоящему, как следует. Вы провели громадную работу. Нейтрализовать такой клубок змей. Знаете, если бы не служба, ей-богу, пригласил вас младшим партнером к себе. А что, человек вы с головой, со связями. Это только плюс...
- Уже.
- Что "уже"? - не понял Глотов.
- Подал в отставку. Имею заключение авторитетной комиссии: ишемическая болезнь сердца. Вредно мне волноваться при ловле наркоторгов-цев, убийц, воров и насильников. И честно говоря, Василий Степанович, надоело...
- Вот и чудесно! - воскликнул Глотов. - Пойдете ко мне старшим менеджером, на место Величко...
- Подождите, Василий Степанович, вы до конца не дослушали. Это не вы мне должны быть благодарны за исход операции, а я вам.
- Не понял.
- Все очень просто. Я рад, что вы отстояли предприятие, несмотря на все напасти, обрушившиеся на ваш бизнес в последние годы. Не говорю о прекрасном подвижном парке, ремонтной базе, говорю о людях. Персонал прекрасный, знающий, преданный. Профессионалы. А это дорогого стоит. Люди - вот наше богатство.
Глотов все еще пребывал в растерянности.
- Не вы меня в младшие партнеры, это я вас должен просить остаться в должности.
- То есть... как?
- Здесь у меня ваши расписки Хорошилову. Сумма довольно значительная. Если проиндексировать на сегодняшний день, вряд ли вы найдете столько. И самое интересное, никто не даст.
- Позвольте, у меня есть расписка Хорошилова, заверенная у нотариуса.
- Можете выкинуть. Борис Евгеньевич вас обманул. А если дойдет до суда, то и уважаемый законник лицензии лишится, поскольку заверил документ с фальшивой подписью. У меня двадцать шесть процентов акций, которые любезно уступлены мне Хорошиловым, а еще ваши действительные расписки. У вас, кажется, тоже двадцать шесть? Оцениваю их во столько же. Вы же не хотите, чтобы предприятие банкротили? Куда пойдут люди, доверившиеся вам?
Глотов сидел в кресле, тело его налилось невообразимой тяжестью, кровь так напирала на стенки сосудов, что тронь - и взорвутся.
Откуда у Хорошилова столько акций? Глотов знал про тринадцать процентов. Вместе с глотовскими - тридцать девять...
- Вы спросите, откуда двадцать шесть? - поинтересовался Розин. Глотов кивнул.
- Покопайтесь в памяти.
И Глотов покопался. Уволенные. Но они не имели права продавать акции на сторону. Последним увольнялся бывший автогонщик. То-то вокруг него крутился Величко.
- Совершенно верно. Покойный Величко. Он посчитал, что после бегства и разгрома "империи" тестя это ничего не стоящие бумажки. Я их подобрал на полу. Очень спешил Артур Аркадьевич. Как оказалось, на тот свет.
В комнате висела почти осязаемая тишина.
- Выпейте боды, Глотов. Я загляну в офис после выходных. Часиков в одиннадцать. Уделите внимание невесте, хорошенько выспитесь. Кстати, мне кажется, что Мария Игнатьевна давно выросла из должности старшего диспетчера. Не занять ли ей кресло Величко?..
Розин удалился.
Глотов слышал, как бывший полковник прощался с дачниками. Новоиспеченному пайщику срочно понадобилось в город.
На автобазе, несмотря на выходные, вовсю кипела работа. Митрофаныч ходил по цеху, стреляя единственным глазом по сторонам, отмечая все оплошности. На яме стояла Ласточка. Меняли лобовое стекло, выпрямляли бампер, ставили новую дверь взамен прошитой пулями, сняли тент, обнажив торчащие китовыми ребрами стойки.
- Давайте, мужики, поднажмем. Еще красить надо. Чтоб к понедельнику Ласточка летала. Для себя делаем, не для стороннего дяди...
Настроение у Митрофаныча бодрое. Накануне вернулась дочь и привезла Веру. Хоть и больная, но это была его Вера. Единственная...
Над Москвой разразилась-таки долгожданная гроза. Потоки воды струились по тротуарам, по мостовым... Стало везде мокро, зато чисто.
