Александра Маринина - Реквием
Мысль была сложной, Игорь ее не понял. Какая колонна? Почему на фиг? И при чем тут барабан и палочки? Впрочем, говорят, что лучшая оборона это нападение.
- А ты меня не пугай, - злобно огрызнулся он. - Думаешь, я не понимаю ничего? Думаешь, я не понимаю, почему ты меня все время запугиваешь и оскорбляешь? Ты боишься, что я тебя выгоню и возьму другого администратора, и тогда плакали твои денежки! Поэтому ты и хочешь, чтобы я думал, будто я еще маленький и глупенький и без тебя не обойдусь.
Игорь захихикал. Эта мысль пришла ему в голову только сейчас и показалась свежей и логичной. Он даже начал гордиться собой. Ну какой молодец, на ходу подметки рвет! Сейчас он его уделает, Зотова этого, по первое число.
- И еще ты мне завидуешь! Из меня получилась звезда, а из тебя - нет, не вышло из тебя. Славка, артиста. Вот ты и вымещаешь на мне злобу, оскорбляешь почем зря. А мне что? Я терпеливый, я к твоим страданиям с пониманием отношусь, знаю, как это трудно - каждый день завидовать смертной завистью, каждый день видеть меня и знать, что живешь на мои деньги. Ты, Славка, старенький, твоя жизнь кончена, а моя только начинается. И если в самом начале я делаю такие сборы, то представляешь, что будет лет через десять? Жизнь в самом разгаре, а я уже миллионер. И ты хочешь примазаться к этому, присосаться, ты тоже хочешь поучаствовать. Поэтому ты зависть свою в жопу засунь и терпи мой талант, как я терплю твои оскорбления. Старость надо уважать, это мы еще в школе проходили. Вот я тебя и уважаю за твои заслуги перед Родиной.
Он откинулся на спинку дивана и вперил в Зотова победный взгляд. Вот так, пусть знает, что и Игорек не пальцем деланный. И дабы поставить убедительную точку под этой тирадой, Вильданов медленно и демонстративно выпил еще одну рюмку. Перед глазами все поплыло.
- Ты все сказал, гниденыш? - мирно поинтересовался Зотов.
- Угу, - пробормотал Игорь.
- Тогда отдохни немножко и послушай меня. Тебе нельзя много разговаривать, ты устаешь быстро. Мозгито у тебя с булавочную головку, как у бабочки, три слова сказал - и уже все, истощился. А завтра у тебя репетиция, так что ты мне нужен отдохнувшим и полным сил. Отдыхай, милый, отдыхай, а я, пока суть да дело, объясню тебе, кто ты есть на этом свете. Ты, Игорек, полное ничтожество и доброго слова не стоишь. Дерьмо, одним словом, если тебе так понятнее будет. Что у тебя в этой жизни есть своего? Талант. Это есть, не спорю. Но что такое твой талант? Умение голосом передать чувство. Это у тебя было от природы, что да - то да, не отнимешь. Но с одним этим талантом ты бы и рубля не заработал. Ты вспомни, вспомни, чем ты деньги-то зарабатывал, пока по просторам нашей Родины шатался. Или забыл, как ты со старыми бабами в постель ложился? Что ж ты серенады им не пел, если ты такой талантливый был до встречи со мной? А не пел ты, сучонок, потому что не умел. Ты вообще ничего не умел, читал по складам и писал с ошибками. Вокал - это не только искусство, это работа, которая требует специального обучения и долгих тренировок, как и любая работа. И где бы ты был сейчас, если бы я тебя не учил и не тренировал?
Игорь немного пришел в себя после очередной рюмки и вновь обрел потребность сопротивляться.
- Подумаешь, другой бы нашелся. Что, кроме тебя, учителей нет? Тоже мне, пуп земли.
- Другой? Вот если бы у тебя были богатые родители, которые смогли бы заплатить хорошие деньги за твое обучение, тогда конечно. Тогда других было бы навалом. Найти педагога за деньги - невелика задача. А ты найди того, кто будет с тобой заниматься бесплатно, да еще в свой дом тебя возьмет и на свою шею посадит. От родных детей кусок будет отрывать, потому что и тебя, дармоеда, тоже кормить надо. С любимой женой расстанется, потому что она не захочет жить под одной крышей с грязным вонючим бродягой, от которого несет псиной, который сплевывает на пол, ворует хозяйские сигареты и выпивку и за столом жует с открытым ртом. Ты был омерзителен, к тебе было противно подойти близко, от тебя воняло, но я терпел все это, потому что хотел сделать из тебя настоящего певца, хотел сохранить твой природный дар, чтобы он не пропал вместе с твоей никому не нужной жизнью. А теперь иди на улицу и приведи мне еще одного такого же, как я.
- Чего ты врешь-то! - возмутился Игорь. - Не воняло от меня псиной.
- Воняло. И псиной, и козлом, и сортиром. Ты вспомни, сколько я над тобой бился, чтобы заставить тебя мыться каждый день. Забыл? А я помню. Но вот научил я тебя петь, владеть голосом, слушать аккомпанемент. Дальше что? Дальше я стал выбирать для тебя песни, которые ты будешь петь, потому что у тебя не только мозгов нет, у тебя и чутья нет, вкуса нет элементарного, ты же самостоятельно ничего сделать не сможешь, чтобы это было прилично. Выпусти тебя тогда на сцену, что бы ты спел? Про Любочку в синенькой юбочке? Про капитана Каталкина? Я подбирал репертуар для тебя, чтобы ты был не похож на всех остальных и чтобы мог в полной мере продемонстрировать и то, чем тебя наделила природа, и то, чему я сам тебя научил. Потом я учил тебя держаться на сцене. Потом я придумывал и выбирал твои сценические костюмы. Я искал музыкантов, которые будут правильно тебе аккомпанировать. Я искал композиторов, которые напишут для тебя такую музыку, какую нужно, и платил им из своего кармана. Я искал стихи для этой музыки. Потом приносил тебе ноты с текстом и велел учить. И только после этого ты вышел на сцену. Так кто ты есть на самом деле, Игорь Вильданов? Ты что же думаешь, ты великий певец и звезда первой величины? Ты - никто, ты кукла, которую я создал, вставил внутрь моторчик и показываю людям. Какую я программу в куклу заложил, так она и действует. Ты весь с начала и до конца сделан моими собственными руками. У этой куклы моя вокальная техника, моя манера исполнения, мой музыкальный вкус. У нее нет ничего своего, ты понял, ублюдок недоделанный? Когда твои фанаты тобой восхищаются, когда газеты пишут о твоем тонком вкусе и изысканной музыкальности, ты должен помнить, что это мой вкус и моя музыкальность, а не твоя. Ты бы, сволочь неблагодарная, хоть раз сказал кому-нибудь, что это я тебя всему научил. Но ты же строишь из себя великого артиста и принимаешь комплименты, как будто они к тебе относятся. А ты на самом деле не то что комплимента, ты ничего, кроме плевка, не заслуживаешь. Попробуй петь не то, что я тебе велю, и не так, как я тебя учил, и я посмотрю, сколько человек останется на твоем концерте через три минуты после начала - Хочешь попробовать? Не хочешь? Тогда иди ложись и до утра не вставай. И чтобы то, что ты себе сегодня позволил, было в последний раз. Ты будешь меня слушаться и делать то, что я говорю. И ты никогда больше не посмеешь сказать, что я у тебя работаю. И думать так не посмеешь. Я - твой педагог, но из самых добрых побуждений, чтобы помочь тебе, выполняю функции твоего администратора. Ты запомнил, козел вонючий?
Игорь собрался было снова огрызнуться, но зазвонил телефон. Он попытался подняться, чтобы снять трубку, но Зотов опередил его.
- Игоря нет, - сказал он невозмутимо. - Нет, завтра его тоже не будет. И послезавтра тоже. Только через две недели. Нет, к сожалению, раньше он не появится, он очень занят. Всего доброго.
Он положил трубку и насмешливо взглянул на Игоря.
- Ты куда ручонку-то потянул? К трубочке? Я же запретил тебе отвечать на звонки. Что-то ты больно смелый стал.
В голове у Игоря окончательно помутилось. Поток унизительных фраз, упавших на отравленный алкоголем мозг, разбудил к нем ярость, такую сильную, какой он раньше никогда не испытывал. Он вскочил с дивана и направился к двери.
- Ты куда? - спросил Зотов, привычно контролируя каждый его шаг.
- В туалет.
Игорь вышел из комнаты, плохо соображая, куда идет. В голове крутилась только одна мысль: "Я покажу тебе, кто здесь хозяин!"
Василия Петровича Немчинова к внучке тоже не пустили, но из больницы он не ушел. Настя нашла его в сквере рядом с приемным покоем. Седой человек с прямой спиной и морщинистым лицом сидел на скамейке неподвижно, будто не чувствуя холода. Она присела рядом.
- Василий Петрович? - осторожно спросила она.
Немчинов слегка повернул голову в ее сторону.
- Вы кто?
- Я Настя, - неожиданно для себя ответила она.
Она и сама не понимала, почему назвалась просто именем, а не представилась, как положено.
- Настя, - повторил Немчинов. - Хорошее имя, простое, русское. Я был против, чтобы ее назвали Валерией. Не наше это имя, чужое, Господь не защитит.
- А какое имя вы хотели для внучки?
- Анна. Анютка. Аннушка.
"Анну Господь тоже не защитил", - подумала Настя, вспоминая прошедший год и несчастную Аню Лазареву, которой повезло встретить единственного мужчину в своей жизни, но и не повезло, потому что этот мужчина хладнокровно использовал ее и довел до гибели. С Анны Лазаревой мысль плавно перебежала на другие обстоятельства этого же дела, и Настя вдруг вспомнила, как ровно год назад точно так же сидела на скамейке в больничном парке с пожилым седым человеком. Крутой мафиози Эдуард Денисов, умирая, призвал ее для выполнения своей предсмертной просьбы. Прошел год - и круг замкнулся, она снова в больничном парке, и снова рядом с ней страдающий старик.
