Елена Милкова - Те же и Скунс
Когда Снегирёв прошёл под сохранившейся аркой во двор, он сразу увидел Кольчугина. Вернее, крепкий кольчугинский зад в голубых рабочих штанах. Всё, что выше, было погружено в обширные недра густо-синего «Мерседеса».
Алексей подошёл и поздоровался, и из-под капота вынырнули две головы. Рыжая, коротко стриженная – Кирилла – и вторая, принадлежавшая молоденькому белобрысому парню. Длинные волосы паренька, аккуратно собранные в хвост на затылке, успели растрепаться и лезли в глаза. Он убрал их с лица тыльной стороной ладони, оставив на щеке чёрную полосу. Снегирёв обратил внимание, что он не засучил рукавов спортивной рубашки, предпочитая обтирать ими с двигателя масло и грязь.
– Привет, Алексеич, – обрадовался Кольчугин.
– Здравствуйте, – робко сказал беленький. Держался он по-девичьи застенчиво, но твёрдое пожатие Алексею определённо понравилось. Паренёк представился Женей. Было ясно как Божий день, что агрегат не его, но Снегирёв решил польстить новому знакомому и окинул уважительным взглядом сперва роскошную машину, а потом и его самого:
– Трудовой, я смотрю, миллионер нынче пошёл…
– Да что вы, какие миллионы… – окончательно смутился Женя Крылов. – Это я так… шоферю… Я в «Инессе» работаю, слышали, может, фирма такая?
– Как же, – не кривя душой кивнул Снегирёв. – Как же не слышали. Грамотные, газетки почитываем… Ну и как работается? Платят-то капиталисты прилично? Не обижают рабочего человека?
– Грех жаловаться… – покраснел молодой водитель. – Сам я из области, так даже комнатку мне в квартире купили…
– А с «Мерседесиком» что? – уже совсем по-свойски спросил Алексей. И улыбнулся: – Искра в баллон ушла?..
Внутри автомобиля негромко работало радио. Звук из маленьких динамиков, запрятанных по углам, был как не у всякого музыкального центра. Грустный девичий голос задумчиво выводил:
Ещё я жду тебя, мой синеглазый.
Хоть знаю – не прийти тебе за мной.
Ты быть бы мог полковником спецназа.
А я – твоей красавицей женой…
От Снегирёва не укрылось, как Женя на мгновение насторожился при словах «полковник спецназа». Длилось его повышенное внимание доли секунды. Кольчугин, как и все нормальные люди, которые могли бы при этом присутствовать, вообще ничего не заметил. Снегирёв заметил. И сделал вывод, что дело тут не ограничивалось естественной реакцией молодого парня, служившего в армии. Ну так ведь Снегирёв нормальным человеком, таким, как тот же Кирилл, давно уже не был.
Календаря назад не передвинуть…
Давным-давно понять бы мне пора,
Что ты, не встреченный, должно быть сгинул
В далёких, солнцем выжженных горах.
Мне снилось, как ты тщетно ждал подмоги,
Отстреливался и слабел от ран…
На камне тлели чёрные ожоги,
По кручам плыл пороховой туман…
А те, другие, подбирались ближе,
Совсем без страха двигались вперёд…
Быть может, ты ещё успел услышать,
Как стрекотал далёкий вертолёт,
И в тот же миг под край помятой каски
Шальная пуля клюнула? Бог весть…
А я живу. И сочиняю сказки
Про благородство, мужество и честь.
Про то, как помощь всё-таки поспела,
Как кто-то вынес друга на руках,
Про то, как пуля мимо просвистела
В далёких, солнцем выжженных горах…[18]
Больше Женя ничем своего неравнодушного отношения не выдал. Но оно, это отношение, тем не менее БЫЛО. Часть Снегирёва, отзывавшаяся на кличку «Скунс», засекла его безошибочно.
– Сейчас твою выкачу, – стал вытирать руки Кирилл.
– Да погоди, – отмахнулся Алексей. – Убежит он куда, мой бэтээрчик?
…Женя, вновь склонившийся над мотором, казалось, даже и ухом не повёл. Однако Скунс отчётливо уловил некий импульс, сопроводивший упоминание о бэтээрах. И понял, что, похоже, обзавёлся довольно перспективным знакомством…
Тете Фире опять удалось проникнуть в ванную только в пятом часу дня. Она наскоро приняла душ и замочила кое-что из белья. О том, чтобы помыться капитально речи не было – вот-вот другие жильцы начнут возвращаться с работы, из яслей, из детских садов, ванная будет, нужна… Старая женщина и не задумывалась о том, что сама она почему-то постоянно старается не мешать другим, а им и в голову не приходит чем-то поступиться, чтобы не мешать ей.
Нет, всё же грех жаловаться на всех соседей разом. Вот Оленька и Гриша Борисовы – милейшие люди, всегда такие вежливые, интеллигентные. Гриша преподаватель – читает педагогику в Герценовском, или, как теперь говорят. Педагогическом университете. Учит то есть, как надо учить. Магомет Сагитов с женой Патимат и сыном Джавадом – тоже хорошие люди, скромные, вежливые…
Немного отдохнув (возраст, возраст!.. а какая в молодости была!..), тётя Фира задумалась, чем бы угостить Алёшу на ужин. Он предупредил, что вернётся поздно, а значит, наверняка голодный, – днём-то небось в лучшем случае перехватил бутерброд, а кусочничание, сухомятка – самый прямой путь к язве желудка… И так вон какой худенький, подкормить бы его… Тётя Фира целенаправленно выкинула из головы мысли и о Вите, и о Тане с её нынешним сожителем Лёней, и с чувством собственного достоинства отправилась на кухню – варить суп из индюшачьих ножек с домашней лапшой. Как говорил её папа, известный питерский врач, «суп необходимо есть каждый день»…
Производственная гимнастика
Предписание шефа было непререкаемо и категорично: завести на работе спортивный костюмчик и хотя бы сорок минут в день уделять гимнастике и тренажёрам.
– «Эгиде», Наташечка, нужны энергичные и подтянутые секретарши, – воздевал палец Сергей Петрович, – а не дохлые мухи, сонные от сидячей работы. Так что смелее выгоняйте группу захвата, присоединяйтесь к Алле и…
…И вот сегодня, на первой же тренировке, Наташе пришлось пережить настоящее потрясение.
Сперва она даже обрадовалась дармовому шейпингу. Некоторые её одноклассницы (особенно у кого родители были посостоятельней) посещали разные там залы, укомплектованные саунами и бассейнами. Наташе тоже хотелось, но каждый раз оказывалась не судьба. То прямо перед носом закрывалась дневная группа, а с вечерней поздно было возвращаться домой, то внезапно повышали цену, так что приходилось отказываться. Последнее фиаско было особенно впечатляющим. Небольшой подвальчик располагался почти рядом с домом, деньги запрашивали не слишком космические… Но надо ж такому случиться – в ночь перед первым же занятием на Пушкин обрушился заблудившийся тропический ливень. Несчастный подвальчик буквально потонул, после чего в нём затеяли капитальный ремонт.
Одним словом, распоряжение шефа вызвало у Наташи немалый энтузиазм. По прибытии домой она разыскала старенький спортивный костюм и полчаса вертелась в нём перед зеркалом, предвкушая и пробуя разные телодвижения, подсмотренные в передаче «Волшебная линия». В школе у неё было по физкультуре «отлично», она привыкла считать себя достаточно подвижной и ловкой и не сомневалась, что блеснёт.
Может, даже и перед самим Сергеем Петровичем…
И какой же конфуз её ожидал!.. Когда красавица Алла, облачённая в огненный «адидас», поставила на видео учебную кассету и нажала пуск, оказалось, что угнаться за ней никакой возможности нет. «Программа для продвинутых!..» – запоздало сообразила Наташа, с языком на плече выделывая ногами по полу нечто замысловатое и безнадёжно отставая от темпа. То, что у Аллы получалось легко и естественно, её заставляло чувствовать себя каторжником с чугунным ядром на лодыжке. Ей бы продолжать по мере сил, успокоив себя – мол, с продвинутой программой иного эффекта ждать трудно… Увы, эмоциям не прикажешь. Наташа с ужасом и насмешкой вспомнила свои вчерашние предвкушения. Боже, какая дура!..
И как хорошо, что Сергея Петровича не было в зале, а Кефирыч и остальной народ возились во дворе, перемонтируя проколотое колесо…
Картинка на экране сменилась в очередной раз, ритмичная музыка дала пятисекундную паузу и зазвучала в новом темпе. Алла опустилась на подостланный коврик и принялась делать «собачку».
Что такое «собачка»? Могучие мужчины, склонные с пренебрежением относиться к женским спортивным забавам, остерегитесь смеяться!.. Встаньте-ка на четвереньки да сто раз подряд отведите горизонтально в сторону ногу, согнутую в колене! А если покажется мало, попробуйте её при этом ещё распрямлять!..
Наташу насчёт коврика никто не предупредил – пришлось стоять коленками на голом деревянном полу. После десятого раза у неё начало сводить поясницу, после двенадцатого подогнулись руки и стало страшно неудобно упираться ладонями. После пятнадцатого она осталась беспомощно стоять на карачках, опозоренно свесив голову, чтобы не видеть легко мелькающих Алл иных ног, и только чувствуя дрожь мышц, напуганных непривычной работой. Золотая медаль, филфак, шейпинг, усатый принц на быстром автомобиле… Господи, на каком свете живём?.. Почему жизнь считала необходимым по каждому из этих пунктов сунуть её фейсом об тейбл?.. И не было спасительного якоря, который удержал бы от отчаяния: а я, мол, зато та-а-акие стихи сочиняю! Или – а я зато экстрасенс куда там Кашпировскому!.. Или, на худой конец, – а у меня зато сто тысяч баксов в сейфе лежат…
