Антон Леонтьев - Потрошитель душ
Мыча, я ткнул в него пальцем, но г‑н Бергамотов зажал мне рот ладонью. В этот момент я заметил, что на некотором расстоянии от Джека следует высокая фигура, у ног которой вертится собака. Ну конечно, это был верный Мэхпи с Зигфридом!
Джек же, словно почуяв опасность, ринулся куда-то в сторону, однако Зигфрид устремился за ним, а Мэхпи, подобно тени, скользнул вслед за псом. Вскоре подоспели и мы. Джек валялся на тротуаре и отбивался, впрочем, безуспешно, от Мэхпи и Зигфрида.
– Предлагаю вам прекратить сопротивление, которое так бессмысленно! – произнес Орест Самсонович, обращаясь к маньяку. – Ваше сиятельство, вот моя рука, поднимайтесь!
И он протянул руку Джеку, которого только что назвал «вашим сиятельством». Тот, кряхтя, поднялся, и шляпа слетела с его головы. Я увидел седовласого господина с роскошными бакенбардами, и что-то щелкнуло в моей голове.
– Граф Антон Антоныч Нулин! – воскликнул я. – Ваше сиятельство, неужели… Неужели вы и есть Джек-потрошитель?
Граф, сверкнув глазами, взглянул на меня и проворчал:
– Что это такое, я не намерен…
Орест Самсонович прервал его:
– Мой помощник прав – вас можно запросто принять за Джека, особенно с учетом этого нелепого наряда, при помощи коего вы, видимо, пытались скрыть свое лицо, ваше сиятельство. Что ж, можете серчать и отказываться давать разъяснения, однако замечу, что вы, согласно всеобщему мнению, пребываете сейчас с инспекционной поездкой в Туркестане. И ваше появление инкогнито в Петербурге может быть истолковано весьма и весьма превратно!
Граф, который сначала хорохорился, вдруг сник:
– Уверяю вас, я не этот жуткий убийца! Вы должны поверить мне на слово! Однако я не могу открыть вам тайну, отчего я инкогнито нахожусь в столице…
Орест Самсонович улыбнулся:
– Тогда открою ее я. Ведь дело в вашей супруге, графине?
Антон Антоныч вздохнул, пробормотал что-то наподобие того, что «не позволит», а потом махнул рукой и горестно заметил:
– Женившись, причем по большой любви, на актриске водевиля, я стал посмешищем всего света. Меня предупреждали, что она любит не меня, а мой титул и мои деньги, но я не хотел верить, слепец…
Орест Самсонович едва заметно поморщился, но я был уверен, что последнее слово граф использовал исключительно по отношению к себе.
– А она… Она обманывает меня с этим… С этим воякой! – прошипел граф. – Посему я решил вывести ее на чистую воду и, распространив слух, что уезжаю на инспекцию в Туркестан, затаился в Питере. Я вел наблюдение за тем, как он навещал ее…
Орест Самсонович взмахнул рукой и в волнении произнес:
– Вы же следили за домом и в вечер первого убийства, не так ли? Скажите, граф, видели ли вы кого-нибудь подозрительного, кто бы проникал в ваш особняк и покидал его?
Нулин задумался.
– Прибывали гости, один за другим… Этот мерзкий вояка заявился, как всегда, последним… А потом… Потом только полиция! Нет, с центрального входа в дом никто не проникал и никто его не покидал!
Я прекрасно понимал, к чему клонит великий сыщик, – он пытался узнать у случайного соглядатая, заметил ли он, как Джек проник в особняк и, соответственно, покинул его.
– Но ведь убийца мог проникнуть и с другого крыла… – произнес я, и Орест Самсонович кивнул.
– Да, мог. Но думается, если бы при первом же убийстве проникновение через парадную дверь не увенчалось успехом, он вряд ли применил бы его при втором, жертвой которого стала баронесса. Ведь веревка, спущенная в сад, всего лишь декорация. Но ваши наблюдения, граф, только подтверждают мои умозаключения. В случае с первым убийством Джек не проник тайно в особняк и не покинул его до появления полиции. Он находился там все это время!
– Это наверняка этот жалкий фигляр, поручик Юркевич! – процедил Нулин. – Надо бы его потрясти как следует… А сейчас, господа, после того как мое инкогнито раскрыто, я отправлюсь домой и проведу воспитательную беседу с моей неверной супругой!
Он явно намеревался двинуться к своему особняку, но Орест Самсонович удержал его.
– Понимаю ваши чувства, ваше сиятельство, но прошу в интересах следствия повременить с этим. Вам ведь тоже хочется установить, кто же убийца, поскольку первое убийство произошло в гостиной вашего особняка. Но вы правы – поручик Юркевич играет во всем этом значительную роль, но отнюдь не ту, которую вы ему приписываете. И могу вас уверить, ваша жена – такая же жертва, как и вы!
Граф хмыкнул, а потом дрожащим голосом спросил:
– Вы думаете, что моей супруге угрожает опасность? И что он использовал ее в своих низменных целях?
– Я вам это докажу! – ответил Бергамотов. – Так что прошу вас еще одну ночь провести в меблированных комнатах, тех самых, где мой верный Зигфрид нашел вас по запаху!
Граф, поклонившись и явно находясь под впечатлением от услышанного, удалился. Я же спросил господина сыщика, что значит его замечание об особой роли поручика Юркевича.
– И не думаете ли вы, что граф все же является Джеком, правда, которому наставили рога? Ведь и маньяк тоже может быть несчастным мужем!
– Может, – согласился Бергамотов, – но не тот, которого мы ищем. Что ж, пора отправиться в гости к нашему уважаемому Адаму Януарьевичу!
– А как же поручик? – спросил я, на что Орест Самсонович таинственно ответил:
– О, думаю, нам его искать не придется…
От особняка графа Нулина мы направились на Невский и оказались около лавки антиквара Адама Януарьевича Лопаты-Забойского. Я вспомнил, что сей знаток древностей был замешан в нескольких неаппетитных скандалах, и доложил об этом Оресту Самсоновичу.
– Вы правы, Курицын, Лопата-Забойский – крайне скользкий тип, который промышляет в том числе подделкой произведений искусства и скупкой краденого. Мне приходилось с ним сталкиваться, расследуя ограбление князей Юсуповых[18]. Ага!
До моих ушей донеслись приглушенные голоса, явно шедшие из лавки антиквара, которая была закрыта. За спущенными шторами мелькали огоньки. Затем послышался рев, грохот, как будто от перевернутого стола, а также выстрел.
– Быстрее, Мэхпи, быстрее! – крикнул Орест Самсонович. – Нельзя терять ни секунды, но будь осторожен!
Мэхпи ринулся в лавку и за пару мгновений справился с дверью. Мы с Орестом Самсоновичем и Зигфридом поспешили за ним. Моим глазам предстала удивительная картина: среди редкостей Востока и шедевров Запада, около стены, рядом с золоченой клеткой, в которой бесновалась крошечная обезьянка со странным фиолетовым оттенком шерсти и раздвоенным хвостом, стоял невысокий, лысый, пестро одетый человечек – вышеупомянутый антиквар Лопата-Забойский. Над ним навис поручик Юркевич – с выпученными, налитыми кровью глазами, перекошенным лицом и, что немаловажно, с пистолетом, который был приставлен ко лбу несчастного Адама Януарьевича.
– Отдай, гнида! Ты меня надул! – рычал поручик, но тут же завопил, укушенный Зигфридом за ляжку. Воспользовавшись тем, что его внимание отвлеклось, Мэхпи выбил у него из руки пистолет и в два счета скрутил поручика каким-то невероятным приемом.
– Господин Бергамотов! Орест Самсонович! – сдобным голосом пропел антиквар, завидев великого сыщика. – Господин Мэхпи! И ты, милый песик! Ах, как же в этот раз вовремя!
Он даже попытался погладить Зигфрида, который, однако, зарычал и отошел в сторону.
– Этот безумный господин хотел убить меня! И ограбить! – затараторил антиквар. – Избавьте меня от его общества!
– Врешь, продувная бестия, это ты меня обокрал! – вскричал поверженный поручик. – Отдай камень!
Лопата-Забойский хихикнул и покрутил пальцем у виска.
– Сей господин однозначно того. Понятия не имею, о каком таком камне он ведет речь!
– О том, что ты украл у меня! О бриллианте… – начал Юркевич, а столь милый антиквар вдруг завизжал голосом старой ведьмы:
– Молчите, болван, вы всех нас под монастырь подведете! Знать ни о каком бриллианте не знаю!
– Странно! – изумился Орест Самсонович и поддел что-то ногой. – А что же это тогда такое?
Я проворно нагнулся и поднял небольшую квадратную коробочку. Раскрыв ее, я изумленно вскрикнул, ибо в углублении, на черном бархате, лежал самый крупный из всех виденных мой бриллиантов (а я, надо сказать, все же видел некоторые, и весьма крупные, экземпляры).
– Не ваш? – учтиво спросил Орест Самсонович, забирая у меня камень. Адам Януарьевич замотал головой, серея от страха.
– И думается, поручик, и не ваш тоже! – жестко сказал Бергамотов, подходя к лежащему на полу Юркевичу. – Не хотите ничего рассказать?
