Анна и Сергей Литвиновы - Осколки великой мечты
«Какой ты переживательный!» – ехидно подумала она. И спокойно спросила:
– Что ты имеешь в виду?
Профессор ответил не сразу. Не спеша закурил, задумчиво выпустил дым в окошко, навстречу ночному дождю. Вздохнул:
– В «бардачке» лежит бумага… Достань ее.
«Почему только одна – бумага?» – быстро подумала Ника. Но ничего не сказала. Поспешно открыла «бардачок», вынула тоненькую трубочку факсовой бумаги. Жадно впилась глазами в текст:
«В ту роковую ночь я находился на верхней палубе… Одним из первых увидел столкновение с чужим судном… Ударом меня отбросило на палубу… Увидел тень чужого корабля совсем близко от «Нахимова»… Не дожидаясь команды моряков или спуска на воду плота, я прыгнул в море … Я находился в воде по правому борту от тонущего теплохода…»
Ника никак не могла оторваться от роковых строчек. Последние сомнения исчезли. Убийца Соломатин сам признался в своем преступлении. Вероятность ошибки полностью исключена. Она наконец отшвырнула письмо и резко спросила Влада:
– Где документы, о которых ты говорил?
Полонский прикурил очередную сигарету. Сказал устало:
– Сбавь тон, пожалуйста… Ты говоришь, как моя бывшая жена… Копии там же, в «бардачке». В глубине.
– У них дома есть ксерокс? – не поверила Ника.
– У них дома есть факс, – в тон ей ответил профессор.
Ника уже выудила из «бардачка» рулончик факсовой бумаги. Профессор сказал горько:
– Владей. Только запомни: я ничего не видел, не знаю и не помню.
Ника жадно принялась разворачивать бумаги… Профессор положил руку ей на плечо:
– Посмотришь дома, ладно? Я очень устал…
Ей не понравились холод и отчуждение, звучавшие в его голосе. Он обижается, что она его не благодарит? Нет, тут что-то другое.
И Ника поняла: «Полонский – трусит! Он жутко боится, что ввязался в эту игру. Боится Соломатина, боится документов, что дала ему Инна…»
Ника спрятала рулончик под куртку. Взглянула на Полонского:
– Эй, Влад, давно хотела тебя спросить… Не из этой оперы, из другой… Почему ты тогда так любил приходить ко мне в общежитие? Ведь в любую минуту нас там могли застукать. Ты – преподаватель, отец двоих детей, секретарь парторганизации кафедры… И приходил в общагу трахать свою студентку, соплюшку… Интересное сочетание… У тебя же всегда были безопасные явки – дача, квартиры друзей… Но ты выбирал – общагу. Чего молчишь, а?
Профессор не отвечал. Ника продолжила:
– Тебе просто нравился такой риск. Риск на грани провала, на грани фола, на грани скандала. Что сейчас-то изменилось? Есть молодая девчонка, и есть опасность – что еще нужно для счастья?
Полонский взглянул на нее. Ника не могла разглядеть выражения его лица в полумраке машины.
– Да, Верочка, ты повзрослела. Впрочем, ты всегда была неглупа. Даже тогда… Ведь тебе было столько же, сколько сейчас Инне?
– Даже меньше. Восемнадцать.
– Что ж, на прямой вопрос – прямой ответ. Да, мне нравится риск. Но только тогда, когда я сам решаю, рисковать мне или нет. И ради чего рисковать. А сейчас я выполняю задание. Пусть даже твое. Рискованное задание…
Ника сказала холодно:
– Влад, я ни на чем не настаиваю. Ты свободный человек и ничего мне не должен. Забудь, исчезни, испарись. Я не обижусь.
– Нет. Теперь уже – поздно.
Его голос опять слегка дрогнул, и Ника еще раз подумала: «А не влюбился ли он в эту Инночку? Седина – в бороду, любовь – в ребро… Да нет, не может быть. Слишком тертый калач».
В окошко машины что-то стукнуло. Ника испуганно обернулась. Снаружи, под проливным дождем, стоял Васечка. В легкой куртешке, без шапки. Глаза перепуганные. Ника охнула и распахнула дверь:
– Василий! Что ты здесь делаешь?
По лицу мальчика, смешиваясь с дождем, текли слезы:
– Ма-ма… Куда ты ушла?!
Ника втащила мальчишку в салон, усадила на колени, прижала к груди. Сказала устало:
– Знакомься, Влад. Мой сын Василий.
Профессор протянул мальчику руку. Вася робко сунул мокрые пальчики в его ладонь, пролепетал:
– Очень приятно…
Влад внимательно разглядывал мальчика и, кажется, искал в его лице собственные черты. Ника поспешно сказала:
– Ладно, к черту маскировку. Отвези нас, пожалуйста, домой.
Среда, 18 октябряАнна Ивановна была довольно милой дамой. Странно даже, что она работала в столь строгом учреждении, как налоговая полиция. И занимала, между прочим, в своем хмуром здании на Маросейке немалый пост.
Как только полгода назад Ника прознала про должность своей постоянной посетительницы, велела девочкам – дежурным менеджерам – сразу же докладывать о каждом визите Анны Ивановны в салон. И немедленно принялась налоговую даму осторожно обхаживать.
Приглашала в свой кабинет на чашечку кофе. Дарила подарочки на Восьмое марта и на день рождения. Устраивала ей – за счет заведения – бесплатные сеансы массажа, косметические процедуры и посещения солярия. «Свой человек в налоговой полиции всегда пригодится», – думала Ника. Сама же к Анне Ивановне с просьбами не лезла (хоть и бывали искушения). Решала до поры до времени возникавшие фискальные проблемы своими силами. «Большого человека, – думала она, – и использовать надо по-крупному».
И вот спустя полгода после знакомства время применить Анну Ивановну настало.
Ника специально осталась на работе затемно. Дожидалась, пока Анна Ивановна пройдет все заказанные процедуры. Шел уже десятый час вечера, когда она словно случайно столкнулась с ней в холле. Изобразила неподдельную радость: «Ой, Анночка Ивановна!.. Что же вы не заходите?.. Мне привезли великолепный зеленый чай. Сейчас велю заварить… Заходите, заходите, мне всегда так приятно с вами поболтать…»
За чаем Ника сделала гостье пару комплиментов. В том числе: «Как вы похудели!» – хотя сейчас, как и полгода назад, при виде стокилограммовой матроны у Ники почему-то всякий раз вспыхивала в памяти песенка из пионерского детства: «Анна-Ванна, наш отряд хочет видеть поросят!» Да-да, именно поросят!..
От участливого внимания собеседницы, полубесплатных косметических процедур, горячего чая налоговая дама раскраснелась, размягчилась… Однако главный разговор Ника приберегала на потом. И вести его следовало не в кабинете. В наше время чиновники пуще cглаза боятся компромата. Упаси бог, подслушают, запишут, опубликуют, покажут!.. Тогда – прощай карьера! «При этом от своих, – думала Ника, – или от тех, кого они считают своими, – чинодралы берут без зазрения совести. Берут чем попало: деньгами, борзыми щенками, турпоездками, падшими женщинами… Будем надеяться, что для Анны-Ванны я уже успела стать своей».
– Эх, – наконец проговорила налоговая дама, вставая, – в гостях, как говорится, хорошо, а дома – плохо… Но пора мне все-таки домой…
– Я тоже ухожу, – вскочила Ника. – Составите мне компанию?
– Только машину я отпустила, потащусь к метро на своих двоих.
– Ну, и я с вами прогуляюсь, вы не против?
Ника понимала, что тот разговор, что она хочет завести, не предназначался даже для машины. Лучше всего, чтоб не спугнуть налоговую даму, побеседовать под открытым небом.
– Буду рада, дорогая Ника Александровна, если составите мне компанию, – молвила налоговичка и потопала в гардероб одеваться.
Ника замкнула кабинет, набросила пальто. Даже сумочку с собой не взяла, чтоб не смутить Анну-Ванну возможным диктофоном. Налоговая дама уже ждала Нику у выхода. Несмотря на безнадежно плюсовую температуру, она нарядилась в шубу из цельной норки.
Вышли в вечерний московский туман. Анна Ивановна подхватила Нику под руку. Повернули на Пречистенку, направились к метро «Кропоткинская». Не откладывая дела в долгий ящик, Ника сказала:
– Анна Ивановна, у меня вырос зуб на одного деятеля.
Кажется, налоговичка ждала серьезного разговора и ответила сразу, по-деловому:
– Большой зуб?
– Очень большой. Можно сказать – огромный.
– Насколько огромный? – Налоговичка проницательно глянула на Нику.
– Лет на десять строгого режима, – усмехнулась та.
– Чем этот ваш деятель занимается?
– Импорт мебели, компьютеров, оргтехники. Своя сеть магазинов – небольшая, правда…
– Все ясно, – тут же сказала Анна-Ванна. – «Серый» импорт. Левая растаможка. Неуплата налогов… Словом, мошенничество в особо крупных размерах… Эти наши импортеры – да их можно любого брать и сажать… Правда… – Дама на несколько шагов замолчала, словно осматриваясь по сторонам и одновременно примериваясь к Нике. Потом решилась: – Как я смогу объяснить начальству: чем этот ваш друг хуже прочих? Почему мы беремся за него? А не, скажем, за сеть магазинов «Четыре кита»? Или – фирму «Хартия»? Или «Эль-видео»?..
– Сколько? – просто спросила Ника.
– Ну… – заюлила Анна-Ванна, – для меня так вопрос не стоит… Вы поймите, мы не частная лавочка, и все зависит от планов руководства, в том числе руководства политического… Кроме того, существует круг людей, которые… – вам, Ника, я могу это сказать, но, разумеется, на условиях полной конфиденциальности! – которые ни при каких условиях не могут быть подвергнуты никакому вниманию с нашей стороны… Как, вы говорите, фамилия вашего друга?
