KnigaRead.com/

Юлия Винер - Красный Адамант

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Юлия Винер, "Красный Адамант" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Йехезкель ему:

— Я припоминаю по больнице, что больной не очень хотел с вами беседовать. Мне кажется, и сейчас тоже.

А я и забыл совсем, что Йехезкель этот присутствовал, когда дед пытался мой Адамант из-под подушки выкрасть, и вообще, что он, видно, полностью в курсе. Я даже Татьяне выговор не сделал, что разболтала, а надо было, надо!

— Нет, — говорю, почему не побеседовать, побеседовать можно.

А Йехезкель мягко так, но настойчиво говорит:

— А может, не стоит, Михаэль? Говорить вам друг с другом не о чем. Камень этот красный («цирконий», дед вставляет), пусть цирконий или что угодно — не принадлежит никому из вас и должен вернуться к хозяину.

Деда аж перекосило:

— К какому еще хозяину? Чего вы встряли? Что вы об этом знаете?

— Лишнего ничего не знаю, только то, что надо.

— Да вам-то чего надо? Просили же вас выйти отсюда. Это дело между Михаэлем и мной.

— Это дело, — Йехезкель говорит тихо, — между Михаэлем и его совестью.

— Со-овестыо? При чем тут совесть?

— Михаэль не захочет подойти к Судному дню с нечистой совестью.

Верно! Совсем скоро Йом-Кипур, Судный день! И в ту же секунду меня и осенило, как надо поступить. Вернее — что сказать. Да ведь проще простого!

И говорю скромно:

— Конечно, не захочу. Циркония у меня уже нет. Он уже ушел по назначению, так что советую вам, папаша, успокоиться. Вот и все, что я хотел вам сказать. И желаю вам гмар хатима това, иными словами, положительной характеристики от Господа.

Дедуля отвечает машинально:

— И вам тоже… гмар хатима… Как ушел?! — И смотрю, покачнулся слегка. Йехезкель его немного рукой направил, и он так и бухнулся на кровать у меня в ногах. — Куда ушел? Мы же с вами почти договорились! Я пришел, чтобы предложить вам настоящую цену! У меня тоже совесть есть! Десять тысяч новых шекелей! У меня даже деньги с собой. Вот, вот! — И вытаскивает из кармана толстенький пакетик. — Прямо сейчас можете получить!

— Да, — говорю с сожалением, — цена неплохая.

— Продали?! Неужели продали? Кому? За сколько?

— Ну, — говорю, — это уж секрет изобретателя.

— Но я первый был! Вы должны были торговаться со мной!

— Нет, — говорю, — торговаться тут не приходится. Не тот случай. Да что вы так волнуетесь? Из-за какого-то циркония, даже если красивый.

Дед как вскочит, как шмякнет своим пакетом о пол:

— Идиот! — Правда, пакет тут же поднял. — Идиот несчастный! Продал! Ну, теперь погоди. Теперь я тебя закопаю.

Йехезкель говорит:

— Что же вы такое хотите ему сделать? И за что?

— За что, он сам знает, а что — увидит. Я уж найду, куда пойти и что сделать, не беспокойтесь. Будет помнить Хоне-ювелира.

Говорит и все пошатывается, видно, ножка-то все-таки подводит. И красный весь, как бы кондрашка не хватила, хотя оно бы и неплохо.

Йехезкель говорит:

— Хоне, не надо грозить, грех. Пойдемте лучше в салон, попьем чего-нибудь, — и берет его под руку.

Тот руку вырывает, но Йехезкель на это не смотрит и ведет его прочь из спальни. И вовремя, потому что надоело мне с ним чикаться, а все больше волнует вопрос, принесла ли Татьяна лекарство. И если принесла — а ведь, кажется, ясно дал понять, что совсем не могу без него, — то почему не дала сразу, а прислала мне этого своего? И дед еще приперся, в самый подходящий момент. И теперь он совсем злющий, и черт его знает, что в самом деле сделает…

Нервы в таком состоянии, что если сейчас не приму, то не знаю, что со мной будет, лопну.

31

Йом-Кипур — это очень особенный день.

Некоторые ошибочно говорят про него «праздник», ну только это уж никак не праздник. Что он точно означает, я не так хорошо знаю, но день очень торжественный и, скажу даже, страшный. И даже дни перед ним так и называются «ямим нораим», то есть страшные дни.

Я, понятное дело, во все это не верю, и даже смешно бывает, когда религиозные берут несчастную курицу и вертят ее у себя над головой, надеются, что на нее вся их пакость перейдет и они в Судный день предстанут перед Богом чистенькие.

Чем бедная птица виновата, что они целый год ведут себя свободно, а на один день спохватываются и устраивают себе куриный душ, разом все на нее хотят скинуть. К тому же курица — существо небольшое, и хотя с нее даже перья облезают от всякой дряни, которую на нее валят, но всего она вместить не может, и однократной процедуры, по-моему, недостаточно, то есть курей на одного человека надо бы несколько. А значит, массу хорошей пищи зря переводить, потому что есть ее после этого нельзя, отравишься. И все это, по-моему, просто лицемерие и обманывать Бога, как будто он тогда не узнает, куда они девали свои грехи.

А с другой стороны, если подумать, то даже хорошо, что хоть на один день, хоть как-нибудь, люди хотят стать людьми, а то было бы совсем без перерыва.

В общем, довольно страшный день. Еще накануне, как сирена прогудит, все замирает, как в кино бывало, когда ленту останавливали. Я вначале, как приехал, даже на улицу в этот день не выходил, дрожь пробирала, хотя день обычно очень жаркий. Так и чудилось, что выйду вот, а там стоят люди, один ногу поднял шагнуть, другой за чем-нибудь нагнулся, третий, может, под мышкой полез почесать, да так и замерли на сутки.

Теперь, конечно, привык уже, но поститься, как положено, не научился — все равно ведь не верю. Не знаю, как теперь будет, когда Татьяна вернется. Может, и соглашусь ради нее — одни сутки поголодать не страшно, а разгрузочный день даже полезно для здоровья.

Верить не верю, но атмосферу чувствую. Атмосфера у нас в этот день — у, какая густая! У нас в Иерусалиме она вообще сгущенная. Религиозные считают, что это от святости, может, и так, а я думаю, просто тут столько веков столько народу интенсивно верило, хоть и в разных богов, что на этом месте образовался свой микроклимат, не знаю, святой или нет, но очень насыщенный. И даже в глубь земли проникло и оттуда исходит обратно и действует. Недаром тут хамсины так тяжело протекают, поскольку атмосферная энергия накладывается на молитвенную.

А сейчас как раз и хамсин на дворе, и Йом-Кипур вот-вот. Я думаю, именно этим и объясняется мое повышенное состояние нервов все последние дни.

Еще раз повторю, что ни в какие эти предрассудки я не верю, но все же неприятно, что именно в такое время я этого Йехезкеля вроде как обманул заодно со стариканом. Сказал, мол, камень ушел по назначению, то есть что вернул. С другой стороны, он меня обманул куда хуже, никакой курицы не хватит. И вообще, камни мои к нему никакого отношения не имеют, и не его это забота, как я со своей совестью буду разделываться. Тем более я же и без его подсказки собираюсь вернуть. Так что нечего.

32

Увел, значит, этот Йехезкель деда в салон, и слышу, бубнят там, дед повизгивает высоким голосом, а этот ему что-то тихо и убедительно отвечает. Дед постепенно снизил тон, а потом и вообще слышу только, как этот журчит.

А Татьяна все не идет. Хотел сам встать и пойти к ней на кухню, но передумал — опять с дедом сталкиваться. И терпеливо лежу и жду, даже глаза закрыл, хотя терпения никакого уже не осталось.

И вот с закрытыми глазами явственно вдруг вижу, что в моей коробке с лекарствами, на самом дне, валяется одна, нет, две или даже три беленьких. И даже как будто припоминаю, что у меня однажды, когда еще было много, несколько штук из упаковки вывалились, а я искать не стал, тогда вопрос не стоял так остро. Ей-богу, должны быть! Сел, вытащил из тумбочки коробку, руки дрожат, повынимал из нее все пачечки и пакетики, и — да, лежат на дне две белые таблетки. Белые-то белые, да вовсе не те. И размер не тот, и форма, сам не знаю, кто такие. Пошарил еще, но, конечно, ничего не нашел. И ведь знал же, что нету, а просто одно воображение.

Сложил все обратно, спрятал в тумбочку. Чуть не сорок минут уже прошло, а они там в салоне все бубнят, а Татьяна все на кухне возится. И чего ей там, сама же сказала, у тебя все есть. И вообще, спать пора, но мне ведь не заснуть. Не вытерпел и позвал:

— Таня! Поди сюда!

Пришла, и уже по лицу сразу вижу, что не принесла. Она вообще словами мало что говорит, а на лице все как есть отражается.

Собрал всю волю, не хочу скандалов при посторонних, и говорю более-менее нормальным тоном:

— Танечка. Ну как же так. Я ведь тебя серьезно просил. Это не шутки. Почему не хочешь мне помочь? А вместо этого привела сюда… этого своего…

Голову нагнула, на меня не смотрит и говорит:

— Хочу. Поэтому и привела. Он тебе поможет.

— Молитвами, что ли?

— И молитвы не повредят. Но не только. У него и другие способы есть. Он умеет.

— Альтернативой небось? Энергетикой? И не мечтай. Не допущу, чтоб всякие там надо мной руками водили и прочие глупости.

— Он не всякий там. Он Йехезкель.

— Ну и что? Что он, святой?

— Нет, совсем нет. Просто добрый человек.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*