Софи Ханна - Солнечные часы
Размечталась.
Не надо было возвращаться прямиком в отдел. По пути из буфета Чарли прошла мимо женского туалета и даже затормозила, прикидывая, не спрятаться ли там на время, пока не будет готова вынырнуть в мир. Но черт возьми, кто скажет, когда это случится? К тому же в кабинке она расплакалась бы – пришлось бы ждать минут пятнадцать, если не дольше, пока лицо придет в норму. А в отделе о слезах не могло быть речи. Вот и хорошо, подумала Чарли. К чему вообще слезы? Она и недели не знакома с Грэмом Энгилли, видела его три раза. Забыть его – проще простого.
– Где тебя носит? – в своей обычной манере начал Гиббс. – Я такое на Хейворта нарыл!
– Отлично, – выдохнула Чарли. Расспрашивать его она собиралась не раньше, чем убедится, что у нее хватит на это сил. Вариант с побегом в туалет пока не исключался.
– Между прочим, не напрасно ждали. – Гиббс едва не подпрыгивал от восторга триумфатора. – Насчет Гиглсвика и Оксенхоупа все правда. Эй, сержант!
– Извини. Продолжай.
– Ты сказала, это срочно. Хочешь услышать или нет? – Гиббс дернул головой в ее сторону, как рассерженный индюк. Язык жестов задиры.
В данный момент Чарли меньше всего интересовало место рождения и обучения Роберта Хейворта.
– Дай мне пять минут, Крис.
Гиббс вздрогнул от неожиданности: она впервые назвала его по имени.
Чарли вышла из кабинета и остановилась в коридоре, прислонившись к стене. Очень хотелось улизнуть в туалет, но она запретила себе. Слезы не помогут, и Чарли отказывалась плакать, но прийти в себя необходимо. Не могла она общаться с подчиненными в состоянии, когда мозг стянут обручем одной-единственной мысли. Пять минут, решила Чарли. Пяти минут ей хватит.
Стеф не знала, что звонила Чарли, – с чего бы ей врать? Не с чего. Она и не врала.
Стеф была в курсе, что Грэм провел часть ночи в шале Чарли, в постели с Чарли. В офисе, после скандала с компьютером, Грэм приказал Стеф подать английский завтрак ему и Чарли. Места для сомнений он не оставил. Так и заявил: «Завтрак подашь в постель Чарли. Мы там будем с ней вдвоем». Он буквально щеголял изменой перед женой.
И Чарли не была у него единственной, как не была и единственной, о которой знала Стеф. Еще была Недвижимая Сью. И множество других отдыхающих, если верить Стеф.
Врал ли Грэм насчет Стеф? Формально нет – он ведь признался, что спал с ней, и не один раз.
Еще как врал, ублюдок.
Он не только в глаза звал жену Псинкой – он и обращался с ней соответственно. Гнусно обращался. Неудивительно, что Стеф приняла Чарли в штыки. Тем не менее продолжает с ним жить и даже шутит на его счет, любовно так шутит. «Администратор из моего мужа не самый аккуратный». Почему она терпит его?
Он рассказал Чарли о белой полосе на теле Стеф, там, куда не попадает загар.
Что он рассказал Стеф о нюансах анатомии Чарли?
Несмотря на возмущение Чарли, он упорно звал ее сестру мисс Похудейка.
Факт за фактом, истина за горькой истиной всплывали из марева обиды и злости. Чарли знала, чего ждать дальше, пережила нечто подобное, после того как Саймон спихнул ее с коленей на вечеринке Селлерса и растворился в ночи. Похоже на землетрясение. Сначала взрыв сильнейшего шока, затем череда толчков послабее: вспоминаются другие причины для боли и унижения. Сотни, казалось бы, мелких эпизодов требуют пересмотра в свете нового события. Иногда на память приходят сразу несколько, и тебя будто расстреливают крохотными, но смертоносными пулями.
Лишь когда стихает шквал пуль и ослабевает сила толчков, появляется способность оценить всю картину разрушения. А когда все заканчивается, ты вновь обретаешь почву под ногами. Ты несчастен, но привык к страданию как к старому свитеру.
Чарли не любила Грэма. Какая любовь, ради всего святого, если даже во время секса с ним Чарли гнала мысли о Саймоне. Так что романом столетия ее отношения с Грэмом не назовешь. Если бы он позвонил ей и распрощался, она бы и глазом не моргнула. Ей не больно с ним расстаться – больно, что из нее сделали дуру. Чарли сгорала от унижения, особенно теперь, когда Стеф уже наверняка раскусила ее игру и, должно быть, покатывается со смеху на пару с мужем.
Слишком все похоже на ситуацию с Саймоном. Как это вышло, Чарли не могла взять в толк. Хотелось бы знать – всех женщин так унижают или только ей везет?
Грэм должен был бы заплатить за это, но если она что-то предпримет или скажет, он поймет, что задел ее. Отреагировать на унижение – значит его признать. Будь она проклята, думала Чарли, если доставит ему такое удовольствие. Ему или Стеф.
Все еще подпирая стену рядом с дверью в отдел, Чарли набрала номер Оливии. «Пожалуйста, пожалуйста, ответь», – твердила она про себя, пытаясь телепатировать просьбу сестре.
Лив не было дома. Она изменила приветствие на автоответчике. Чарли услышала, как и прежде: «Вы позвонили Оливии Зэйлер. Сейчас я не могу подойти к телефону, так что оставьте сообщение после сигнала». Но появилось и кое-что новое: «С особой радостью услышу сообщение от кого-нибудь, желающего принести мне свои глубочайшие извинения. На такие звонки отвечу непременно». Язвительный тон не умалял обнадеживающего смысла. Две слезы скатились по щекам, Чарли быстро вытерла их и заговорила после сигнала:
– Оставляю сообщение, которое ты хотела услышать. Я приношу глубочайшие извинения. Более чем глубочайшие. Я настоящая дура, круглая идиотка и заслуживаю, чтобы меня пропустили под килем. Хотя вряд ли такое наказание осталось… – Чарли оборвала себя, вдруг сообразив, что говорит в точности как Грэм. Именно так он шутил бы: неловко, пространно. – Позвони мне вечером, пожалуйста. Я снова в полном дерьме. Знаю, это так часто происходит, что уже потеряло новизну, но учти – если не спасешь меня, я брошусь под поезд. Ты сегодня свободна? Можешь прокатиться до Спиллинга? Прошу, прошу, приезжай. Ключ оставлю где обычно.
– Что за херь, сержант! – В коридоре нарисовался Гиббс.
Чарли развернулась к нему:
– Еще раз замечу, что ты подслушиваешь мои телефонные разговоры, – отрежу яйца столовым ножом! Усек?
– Я и не думал…
– И выражаться при мне не смей. И не смей командовать мной! Ясно?
Гиббс кивнул, побагровев до корней волос.
– Так-то. – Чарли сделала глубокий вдох. – Отлично. Ну, что по Хейворту?
– Тебе понравится. – Гиббс, похоже, в кои веки был рад услужить.
Чарли удивилась: она немало поставила бы на то, что Гиббс станет саботировать ее приказы. Не включить ли головомойки в рабочий график?
– Джульетта Хейворт сказала вам с Уотерхаусом правду. Беспутная мамаша организовала свой бизнес – секс по телефону; отец завязан с ультраправыми, есть старший брат, родители развелись, частная школа в Гиглсвике…
– А что с фамилией?
Гиббс кивнул:
– Потому мы и не могли на него ничего найти: он не был Робертом Хейвортом от рождения. Сменил фамилию.
– Когда?
– Тоже интересный факт. Через три недели после знакомства с Джульеттой в видеомагазине. Но я еще раз поговорил с ее родителями. – Они его всегда знали только как Роберта Хейворта. Та к он им представился.
– Значит, уже планировал сменить фамилию, яснее ясного. – И сделал это задолго до изнасилования Пруденс Келви. Есть что скрывать? Криминальное прошлое?
– Ни намека. Чист как младенец.
– А зачем тогда менять фамилию? – задумчиво произнесла Чарли. – Из любви к Брэнвеллу Бронте?
– Он вырос на Хейворт-роуд. Дом номер пятьдесят два. Сделал название улицы фамилией. Однако скрывать ему наверняка есть что.
– Очнулся бы, дьявол его побери, мы расспросили бы, – процедила Чарли.
– Может, очнется еще, сержант.
– Вряд ли. Эпилептические припадки не прекращаются. Каждый раз, когда я звоню в больницу, мне сообщают очередную плохую новость: мозжечковая грыжа, геморрагический некроз. На нормальном языке – он не жилец. – Чарли вздохнула. – Ты говоришь, сменил фамилию. Значит, назвали его Робертом?
– Ага. Родился девятого августа 1965 года. Роберт Артур Энгилли. Необычная фамилия, верно? Сержант! Что происхо…
Округлив глаза, Гиббс смотрел, как Чарли, сорвавшись с места, пулей вылетела из уголовного отдела. Кинуться за ней? Пару секунд спустя он решил, что надо. Не понравилось ему, какое сделалось лицо у Чарли. Белое как сама смерть. Точнее даже – перепуганное до смерти. Что он такого сказал? Или это с ним не связано? В конце телефонного разговора – Гиббс успел услышать – она жаловалась, что опять влипла.
Все-таки бабы они и есть бабы. Гиббс вздохнул. Ну ладно бы он Уотерхауса с Селлерсом уделал, а то ведь женщину, хоть и сержанта. Надо было ее пощадить.
Гиббс выскочил на крыльцо, но поздно. Чарли уже выруливала со стоянки на дорогу.
Часть третья
Глава двадцать вторая
Погоня на машинах в кино – всегда дело непростое. Если герой знает, что его преследуют, то зрителя ждут крутые развороты и бешеная езда по переулкам, тряска по бездорожью и полеты, заканчивающиеся лязгом металла, взрывами и пожаром. Если тот, за кем охотятся, в неведении, возникают другие сложности: светофоры не вовремя меняются на красный, грузовики вклиниваются и загораживают обзор.