Роберт Дугони - Возмещение ущерба
Фик кивнул. Тело мужчины с пистолетом было уже уложено в мешок и отнесено на заднее сиденье «лендровера» Нучителли.
— Подержи труп в холодильнике, Нуч, пока я не разберусь, что к чему. Если кто-нибудь, кто бы то ни был, запомни, проявит интерес и позвонит, играй в молчанку. Я еще не выяснил, как далеко это все простирается.
Нучителли пожала плечами:
— Ну, отчего он умер, по крайней мере, ясно. А кто он такой?
— Доверься мне, Нуч. На этот раз и впрямь лучше имен не называть. — Она улыбнулась, и он добавил: — Твою любезность я не забуду.
— Можешь пригласить меня на ужин, — с прежней улыбкой сказала она.
Застигнутый врасплох таким предложением, Логан не сразу нашелся с ответом.
Нучителли взглянула поверх его головы, туда, где на диване сидела Дана, все еще укутанная.
— Вечная история! — сказала Нучителли и покачала головой. — А надо делать вид, что все в порядке.
Она повернулась и пошла к машине.
Логан закрыл за ней дверь и вернулся в дом. Стоя на верхней из ступенек, ведущих в гостиную, и держа руки в карманах, он глядел, как Дана изучает свой забинтованный палец.
— Как палец?
Она подняла глаза:
— Хорошо.
— А остальное?
— Лучше.
— Еще чаю хочешь?
Она покачала головой. Потом поглядела на фотографию в рамке.
— После того как вы поженились, когда это выяснилось?
Логан спустился вниз.
— Дистрофия мышц? Мы знали это еще с колледжа. Роман наш начался в школе. А диагноз был поставлен, когда Саре было восемнадцать. У нее это, по-видимому, наследственное — дистрофией мышц страдали некоторые ее родственники по материнской линии. Счастье еще, что до восемнадцати это не проявилось.
— Ты знал о болезни и все же женился на ней?
Вопрос прозвучал неожиданно, но Логан был готов к нему. Ему уже и раньше задавали этот вопрос. Даже его родители были против их брака. Говорили, что он потратит лучшие годы жизни, вынося горшки за инвалидом. Он сел в кресло напротив Даны, опершись руками о бедро.
— Я любил ее.
— Но ты знал, что она станет калекой, что она обречена.
Он пожал плечами:
— Это не влияло на мои чувства. Я влюбился в нее не из-за ее внешности, хотя прекраснее ее не было в мире женщины. Я влюбился в нее, потому что только она вызывала во мне такие чувства. И когда болезнь приковала ее к креслу, это не изменилось. Она осталась по-прежнему прекрасна, и чувства мои остались неизменными.
Дана подняла взгляд к мосткам наверху:
— Ты знал, что она не сможет здесь жить, в доме с этими мостками и лестницами. Наверное, и она это знала.
Он кивнул:
— Наверняка знала.
Она скинула с себя покрывало. Блузка ее была порвана, джинсы все в крови.
— Мне не во что переодеться.
— Вы с Сарой примерно одного размера. В шкафу в спальне осталось кое-что из одежды. — Дана замотала головой. — Пожалуйста. Одежда лежит там уже пять лет. Сара была очень щедрой. Она не разрешила бы тебе остаться в такой блузке. А иголка с ниткой тут не помогут. — И он направился вверх по лестнице. — Боюсь, что это будут джинсы и свободная рубашка. Сара не была большой модницей.
Дана улыбнулась.
— Думаю, мы бы нашли общий язык, твоя жена и я, — сказала она.
Он приостановился и бросил на нее взгляд:
— Думаю, что ты права.
47
Огромные, от пола до потолка, пуленепробиваемые окна в кабинете Роберта Мейерса открывали панорамный вид на грифельно-серые воды залива Пьюджет. Паром, направлявшийся из Сиэтла в Викторию в Британской Колумбии, скользил подобно водомерке мимо Бейнбридж-Айленд, оставляя позади себя след в форме буквы «U», пролагая свой путь среди белых треугольничков сновавших туда-сюда парусных яхт. Грузовое судно вдали с громоздившимися на нем разноцветными, высотой с трехэтажный дом контейнерами тащило свой груз в порт. Горизонт окаймляла горная цепь Олимпик с остатками снега на вершинах.
Сиэтл больше не был потайной жемчужиной, найденной некогда прадедом Мейерса. К неудовольствию коренных обитателей, которое они и не думали скрывать, американцы открыли для себя Изумрудный город. Вайерхозер, Боинг и Макдональд Дуглас продолжали играть видную роль в местном и общенациональном масштабе, символизируя результаты трудолюбия, упорства и долголетнего следования традициям. Но общественную жизнь все больше определяли Интернет,
Майкрософт, миллиардные состояния Билла Гейтса и Пола Аллена и всеобщее увлечение высокими технологиями; возможность в одночасье стать миллионером проникала в сознание людей, развивая в них дух предпринимательства и ощущение, что все возможно и достижимо; ощущение это преобразило город, подобно тому как золотая лихорадка 40-х годов XIX века преобразила Калифорнию, не просто населив город искателями удачи, но и развив строительную индустрию и насадив в нем массу компаний, связанных со строительством. Те, кто приезжал на Тихоокеанский Запад, обуреваемый желанием мгновенно разбогатеть, оседали там, строились в расчете на приличное и доступное жилье, создавая здоровый стиль жизни на природе.
Интернет, сотовые телефоны и мейлы объединили нацию, сделав мир еще теснее. Местожительство человека перестало быть определяющим фактором для возможности выиграть общенациональные выборы. Мысль, что президентом США может стать выходец из окраинного и удаленного от политических схваток штата, уже не казалась несбыточной иллюзией. Клинтон был родом из Арканзаса, Джимми Картер — из Джорджии. Оба штата не могли обеспечить лавину избирательных бюллетеней. Роберт Мейерс чуял, что приспело время для того, чтобы президентом стал житель Северо-Запада. Пробывший в президентах два срока республиканец Чарльз Монро не имел больших заслуг за все восемь лет президентства, и представить кандидатуру, способную всколыхнуть общественное мнение или даже вызвать к себе сколько-нибудь заметный интерес, республиканцы не могли. Демократы также тасовали старые надоевшие карты. Они заклинали Мейерса дождаться своей очереди, предлагая, чтобы подсластить пилюлю, престижные должности и руководящее положение в сенате. Они намекали ему, что он слишком молод и неопытен. Говорили, что проигрыш подпортит его перспективу в последующих избирательных кампаниях, но все это не могло поколебать Мейерса. Проигрывать он не собирался. Он отвечал, что Америке вновь требуется дерзость и предприимчивость, что результаты предварительных опросов, цифры которых лежали у него перед глазами на рабочем столе, убеждают в его правоте. С недели, прошедшей с его самовыдвижения, число демократов, собирающихся голосовать за него, выросло, достигнув 38 процентов. Он был уверен, что по мере того как избирательная кампания будет наращивать обороты, цифра эта возрастет еще больше.
Уверенность никогда ему не изменяла. Это тоже было качеством, воспитанным в нем его отцом. Унаследовав от него родовое гнездо, Мейерс тут же пристроил к нему здание из стали и бетона, украшенное 70-футовой облицованной песчаником колоннадой, которое теперь газетчики называли «Нашим Западным крылом». Здание включало в себя его кабинет, кабинеты помощников и секретарей, конференц-зал на пятьдесят мест, театральный и кинозал и зал для приемов с банкетным залом, вмещающим 400 человек. Личные апартаменты его и жены были снабжены мониторами и находились на постоянном контроле охраны, размещавшейся в цокольном этаже и насчитывающей целый штат сотрудников — бывших военнослужащих разведывательных или военно-морских частей. Таким образом, к секретной службе они были уже привычны и могли без особого труда перейти к выполнению сходных функций после избрания его президентом.
Одетый по-домашнему в кашемировый свитер, джинсы и дешевые мокасины, Мейерс сидел за письменным столом ручной работы, сделанным из строевого леса, груз которого вез некогда корабль, потерпевший крушение в арктических водах. Корабль этот столетие спустя после крушения обнаружили китобои и попытались его поднять, однако безрезультатно, но лес все же спасти и использовать удалось. Письменный стол и другие предметы меблировки в кабинете Мейерса были сделаны из этого дерева. Мейерс поднял глаза от текста речи, которую собирался произнести перед своими сторонниками в субботу в отеле «Фермонт Олимпик», и, поглядев на каминные часы, потянулся к телефону и нажал заранее заданную кнопку:
— Что, мистер Бутер еще не приезжал?
Начальник смены ответил, что Питер Бутер еще не доложил о прибытии и что попытки дозвониться ему на сотовый оказались безрезультатными. Так вот пропадать неизвестно где было не похоже на Бутера.
— Пошлите кого-нибудь к нему домой. А когда он прибудет, пусть немедленно доложит мне.
Мейерс закончил разговор и вернулся к своей речи, но быстро обнаружил, что читает и перечитывает лишь первую строчку.
