Мария Жукова-Гладкова - Тайны старого Петербурга
– А как насчет Валерия Павловича? – спросила я у соседей, желая поразвлечься. – Что-то мы про него забыли.
Соседи задумались: Могильщик в качестве общеквартирного зятя как-то не приходил им на ум.
– Вообще-то кот его принял, значит, человек хороший, – сказала Ольга Николаевна.
– Толстоват, – заметила Анна Николаевна. – И ниже Марины на полголовы. Марина рядом с ним не сможет чувствовать себя комфортно.
Мне опять стало смешно, и я заметила, что папа Сулейман, как и большинство восточных людей в возрасте, также худобой не отличается.
– Но выглядит как солидно! – воскликнул Иван Петрович. – Ты посмотри, Марина, какая у него стать!
Иван Петрович продолжал расхваливать предлагаемую им кандидатуру. Ольга Николаевна же настоятельно рекомендовала мне встретиться с Аликом и добавила, что если я не позвоню ему сама, то это сделает она и пригласит его к нам в гости. Я повернулась к Сережке и спросила, кто больше всех мил его душе.
Оказалось, что погибший художник Вася.
И тут мне в очередной раз стало очень грустно. Ну почему, почему художник погиб, а всякие сволочи до сих пор живы?! Эх, Вася, Вася, если бы ты остался жив… Тогда я даже не думала бы про папу Сулеймана, взвешивая все «за» и «против» в отношении кандидатуры Рашидова. И куда я смотрела все то время, пока художник жил в мансарде над нашей квартирой? Ведь он был совсем рядом, а я не обращала на него никакого внимания. Да, задним умом мы все крепки…
Видя мое состояние, соседи налили мне валерьянки, кот тут же полез целоваться. Но стоило мне успокоиться, как обсуждение потенциальных кандидатур в мужья было продолжено.
Ольга Николаевна вспомнила капитана Безруких.
– Он женат, – возразила я.
– Подумаешь, старший лейтенант Терентьев тоже до недавнего времени был женат. Еще и сейчас женат, а перебрался к твоей подруге, – резонно заметила Анна Николаевна. – Жена – не стена, всегда помни об этом, Марина.
– Да, капитан, в общем-то, ничего, – согласился Иван Петрович. – Мне, правда, старший лейтенант больше понравился, но и капитан пойдет.
Я подозревала, что Терентьев приглянулся Ивану Петровичу после совместного распития спиртных напитков, но смолчала, только слушала соседей и сына. Откровенно говоря, мне эти разговоры стали порядком надоедать. Решают мою судьбу, словно меня рядом нет. Да и слышали бы мужики, что тут про них говорится… А если у нас вдруг кто-нибудь «жучок» установил? Тогда сейчас потешаются…
Я взглянула на часы. До полуночи – времени нашего выступления в поход – оставалось пять минут. Я встала и объявила, что прения закончены.
– Марина, ну так ты остановилась на ком-нибудь? – уставились на меня участники собрания.
– Отстаньте от меня, – огрызнулась я. – Пошли лучше клады искать.
Я немного помолчала и добавила, что от кладоискательства может быть гораздо больше пользы, чем от поисков мужа. Соседи были вынуждены со мной согласиться, и мы с Сережкой и Иваном Петровичем тронулись в путь. Анна Николаевна и Ольга Николаевна перекрестили нас на дорожку и обещали с нетерпением ждать нашего возвращения.
* * *Первая проблема возникла при пролезании Ивана Петровича в подвальное оконце: пришлось стаскивать рыбацкие сапоги, потому что в них протискиваться в оконце было довольно сложно – отвороты цеплялись за прутья. Иван Петрович стащил с себя сапоги, просунул их нам, потом влез сам, но промочил ноги. Возвращаться домой за сухими носками не хотелось; более того, Иван Петрович сказал, что это плохая примета, поэтому просто снял носки и повесил их сушиться на прутья. На обратном пути заберем.
Вода в ближайших к оконцу двух помещениях доходила примерно до середины лодыжки. В наших резиновых сапогах мы спокойно проследовали к двери в стене, так и оставленной нами наполовину открытой. При нашем появлении с лестницы, ведущей наверх, раздался истошный кошачий вопль, и нам навстречу бросились четыре голодных кота, остановившихся на последней незатопленной ступеньке.
– Бедняги! – воскликнула я. – Вы тут спасались от наводнения? И вам не выйти? Сережка, их надо вынести во двор.
Я взяла на руки одного кота, тут же прижавшегося ко мне всем телом. Сын прихватил второго, Иван Петрович взял двух, и мы проследовали назад к нашему оконцу. Кошачьему счастью не было предела.
– Эх, плохая примета – возвращаться назад, – вздохнул Иван Петрович. – Я вон из-за мокрых ног даже не стал, а…
– Вам что, животных не жалко? – взвилась я. – Сколько они тут сидели!.. С лестницы же выхода нет ни в одну из квартир. Вернее, открытого выхода, – поправилась я.
Иван Петрович пожал плечами и буркнул себе под нос что-то типа «ну как знаешь». Мы продолжали наше путешествие.
Мы вышли в туннель; здесь мы ступали уже не по воде. Конечно, пол был влажным, и каждый из нас поскользнулся по нескольку раз, потому что держаться за стены было очень неприятно – они также были влажными.
Левый туннель, ведущий под магазин, находился в том же состоянии, что и тот, по которому мы только что шли. Мы свернули налево, гадая: найдем ли интересующую нас дверь открытой или все так же замурованной?
Вообще-то открывать для спуска воды должны были именно ее. Или ту, что вела в другую сторону. Но ведь могли снова наглухо закрыть…
Мы шли, сжимая кулаки. Только бы была открыта, только бы была открыта… То ли Бог, то ли дух деда Лукичева наши молитвы услышал.
Вначале мы попали в тамбур длиной метров пять и шириной не более полутора, из которого в дальнейшие помещения вела еще одна дверь, запертая на замок. А первую, значит, забыли закрыть? Или собираются потом замуровать так же, как было раньше?
Иван Петрович осветил замок. Затем принялся копаться в своем рюкзачке, извлекая оттуда нужные ему инструменты. Сережке было велено держать фонарик, мне – подавать инструмент. Дядя Ваня управился с замком за полминуты.
Мы оказались на складе – теперь уже на бывшем, потому что складское помещение пустовало. Здесь мы не увидели вообще ничего: ни одной тряпки, ни дощечки, ни железяки, ни листочка бумаги, не говоря уж о пустых бутылках и консервных банках. Но нам это было только на руку.
Склад состоял из трех довольно просторных помещений, разделенных арочными проходами. Дверей не было. Весь товар отсюда вывезли.
– Ну, с чего начнем? – спросил дядя Ваня. – Или каждый берет на себя по комнате?
Я поняла, что мы сглупили, не пройдя вначале по улице мимо магазина и не проверив: не горит ли случайно в нем свет? Оставили тут охрану или нет?
– Сигнализацию могли снова включить? – повернулась я к дяде Ване.
– Не думаю, – покачал он головой. – По крайней мере, здесь не должны были. – Он кивнул на дверь позади нас, через которую мы прошли на склад.
– Но… – попыталась я возразить.
Иван Петрович объяснил, что для начала все должно как следует высохнуть, потом все провода необходимо проверить: навряд ли это успели сделать. Может, даже трубу еще не успели заменить – с нашими-то темпами ремонта. Я заметила, что за деньги (тем более за большие) темпы и у нас могут быть достойные подражания. Тем не менее, сказал дядя Ваня. На месте хозяев он заменил бы все трубы – или, по крайней мере, хорошо бы их проверил, а до окончания работ делать новые подключения не рекомендуется. А тут еще делать столько… Иван Петрович закатил глаза.
Но на всякий случай дядя Ваня предложил осмотреть выход из подвала на поверхность.
В среднем помещении имелись лестница и пологий спуск для тележек. Если какая-то сигнализация и была включена, то только там. Дядя Ваня поднялся по лестнице и стал внимательно оглядывать дверь – вернее, провода, протянутые вокруг нее. Мы же с Сережкой прислушивались: не доносятся ли из магазина какие-нибудь звуки?
Царила абсолютная тишина. Сережка заметил, что в крайнем случае мы услышим, если вдруг примчится группа захвата, – они же не могут подъехать тихо. А мы уйдем тем же путем, что пришли.
– Ладно, давайте приступать, – объявил наконец Иван Петрович. – По-моему, ничего не включили. Ну, где там дед Лукичев мог закопать клад?
Стены вокруг нас были выкрашены бежевой краской. Едва ли что-то было запрятано в одну из них, хотя кто знает… Только как найти кирпич, на который нужно надавить? Можно искать всю жизнь. К тому же окружающие нас стены были не кирпичные, а блочные.
Пол же был выложен новыми квадратными плитками из линолеума сантиметров тридцать на тридцать каждая.
– Вообще-то эти плитки надо бы снять и посмотреть, что под ними, – высказал свое мнение дядя Ваня.
– Снимать будем до второго пришествия, – заметила я.
– Вот бы сюда миноискатель, – вздохнул Сережка. – Вернее, металло…
Иван Петрович предложил взглянуть хотя бы под те, что отклеились из-за избытка влаги.
Мы опустились на четвереньки в одном из углов. Дядя Ваня поддел уже наполовину отошедшую плитку каким-то инструментом, и мы увидели сплошной камень.
