Валерий Фатеев - Город в законе: Магадан, триллер
— Куда это народ подевался? — спросил он у капитана.
— На соревнованиях по гребле, — подумав, сформулировал Левонтий Иванович. — Если крен совсем устранил, то пускай дизеля, собирать пойдем.
После обеда все разошлись по своим местам. Савелия капитан поставил за штурвал — если на велосипеде умеешь, то и тут справишься. Дед наддал оборотов и, описывая под рукой Савелия залихватские кривулины, "Чемпион" помчался догонять бросивший его экипаж.
Капитан тем временем прошел по палубам. В распахнутой настежь каюте первого помощника, на глаза ему попала синяя папка с грифом "ДСП".
— Чего же он сейф топил, — удивился Левонтий Иванович и забрал папку.
Часа через два показались плоты. "Чемпион" обогнал их и остановился, подрабатывая против волн самым малым. Натерпевшиеся за эти часы страху, замерзшие и голодные беглецы и впрямь как на спортивных состязаниях, наперегонки погнали плоты к "Чемпиону". Скоро все уже поднялись на борт и разбежались переодеваться и обедать. Только на последнем плоту стоял первый помощник, держась за трап и не решаясь ни отпустить его, ни шагнуть вверх.
— Все же видели, как я его утопил, — уныло повторял он. — Все одно не жизнь теперь.
— Да бросьте, — терпеливо уговаривал его капитан, — из- за куска железа сокрушаться. А если вы за документ боитесь, так вот он — документ.
Он помахал синей папочкой и первый помощник полез вверх, не сводя с нее завороженных глаз.
И над всеми палубами прозвучало:
— Отбой учебной тревоги! Отбой учебной тревоги! Всему экипажу за умелые действия в условиях, приближенных к действительным, объявляю благодарность… Третьему штурману Жженному зайти в каюту капитана.
"Чемпион" выходил на прямую, в конце которой он должен был превратиться в гостиницу.
— Назову ее, — мечтал капитан, — "Плавучим монастырем". Дуня буфетом будет заворачивать, Тимонин на балалайке играть, на мне, конечно, общее руководство. А тулуп этот французский пусть она сама себе покупает.
…Причал был полон встречающих, но Савушке он показался безлюдным, так резко в глаза, в сердце ударили эти две фигурки. Тоненькая женщина вперед выставила, будто защищаясь мальчика. И в нескольких шагах чемодан с широкими ремнями, вместе еще в Киеве покупали.
Бесконечно долго швартовались, вечность, покачиваясь как в тумане, шел Савелий по трапу пока наконец не остановился, как будто в тяготение мощных планет втянутый в сияние родных глаз и лиц.
— Папка! Мы уже забегались за тобой, — по-взрослому вздохнув, сказал Тимка и мертвой щенячьей хваткой обнял отца за колени.
— Одного нет, — критически оценил ситуацию капитан — сверху ему было хорошо все видно.
— Левонтий! — вдруг раздалось на весь причал и колени у капитана предательски дрогнули. — Ну что Ты стоишь истуканом, иди сюда, я уже договорилась…
Капитан огляделся в поисках спасения. Но за спиной, насколько глаз хватало, простиралось море и кажется в его беспредельной дымке миражом таяла мечта о спокойной старости в плавучем монастыре.
А возможно в этот момент и действительно увидел Левонтий Иванович учебный парусник, гордо резавший кромку моря. Но сказать себе определенно — явь или сон — капитан Полушин не мог, он не знал секрета деда Прокофия.
РАЗРЫВ-ТРАВА
На Кубаку мастер прилетел в субботу. Прямо на летном поле, сплошь заросшем вейником вперемешку с розовыми свечами иван-чая, его встретили двое.
— Стив, — представился коренастый крепыш с жесткими как отлитыми чертами лица, — служба безопасности.
— Джон, заместитель директора, — протянул руку второй. Этот вроде был попроще, с лица у него не сходила мальчишеская под ихнего президента улыбка. И сложение у него было как у юнца — гибкий, вертлявый… все у него двигалось почти одновременно. Руки, язык, каждая черточка лица. Даже стоять он не мог спокойно, все пританцовывал.
И чего они все улыбаются, с легким раздражением подумал мастер. Будто вся жизнь сплошная радость и все им братья и любимые.
Впрочем, ему они могут быть и действительно рады, если дело обстоит так серьезно, как обрисовывали ему в головном оазисе их компании.
— В гостиницу? — предложили хозяева.
— Я хотел бы сначала посмотреть, — решил Георгий Иванович, — так звали мастера. После четырехчасового перелета в этой громыхающей, вонючей вибрирующей консервной банке, по недоразумению называемой вертолетом, ему ужасно хотелось добраться до кровати и уснуть, уснуть хотя бы на сутки. Болела голова, иногда заглушая голоса окружающих, звон наполнял уши, и он опасался, что заболеет. Да еще ломило давным-давно осколком задетую спину.
— Посмотреть, — повторил он. Даже в таком состоянии привычке своей не изменял. Все равно, если не взглянешь, бессонница обеспечена: будешь воображать, что да как. А воображать без конкретной, так сказать, информации, хоть и многотрудное, но пустое дело.
Не дожидаясь ответа, Георгий Иванович пошел вперед. Со спины он напоминал изработанную лошадь, которой даже этот сверкающий июньский день и луг цветущий уже не в радость.
Американцы с сомнением переглянулись. Они не ожидали, что обещанный им специалист будет так выглядеть. В их представлении только молодость, во всяком случае здоровье, ассоциировали с успехом, успех с деньгами, деньги — с улыбкой. Русские в массе своей потому и неулыбчивы, что вечно нет денег. Даже зарплату не дают — неслыханное в истории человечества дело. Правда, рабам в Римской империи тоже не платили, но их кормили, одевали, давали крышу, а по праздникам расщедрившийся хозяин мог налить даже вина.
— Так что, русские хуже рабов? — в запальчивости спросил как-то Стив у своего друга, миссионерствовавшего в Магадане.
— Нет, — поправил его друг, — Это жизнь у них хуже, чем у рабов. Но в таких условиях может очутиться любой из нас — и ты, и я.
— Но не нация! — твердо возразил Стив.
— Не нация, — согласился миссионер, — Вот поэтому ты и качаешь из русской земли золото, а я вычерпываю золото из русских душ.
— Считаешь месторождение перспективным? — съехидничал Стив.
— Не то слово.
— Но мое золото вот, на виду, его можно пустить в дело, а пригодится ли нам твое?
— Если даже оно не пригодится нам, — веско ответил миссионер, — мы лишим его русских. И поверь, что по сравнению с этим даже потеря золотого запаса — пустяк.
Кстати, о золоте. Если русский не справится с этими чертовыми замками от хранилища, босс ему голову оторвет. Стив помотал головой, отгоняя неприятные мысли, и догнал Георгия Ивановича и Джона, когда они уже садились в машину.
Можно было бы сказать, что это комната, но на самом деле это был громадный сейф с бронированными стенками, толщина которых смутно угадывалась массивной, будто утопленной в бетон громадой куба. Дверь охраняли два кодовых замка. Код в свою очередь блокировался замком механическим. Если у Стива был ключ, то Джон владел шифром. Только вдвоем могут они открыть дверь, то есть, тьфу, могли. В прошедшем времени. Потому что один из замков заклинило. Во второй раз, месяц назад, прилетел специалист из Аляски, провозился три недели, получил пятьдесят тысяч баксов, а ровно через неделю замок опять тю-тю.
Тогда вот босс и сказал им, Стиву и Джону:
— Еще раз пятьдесят тысяч платить я не намерен, ищите выход. Разрешаю за свой счет.
— Сэнкью вери матч!
Так что хоть как ни крути, выход в этом божьем одуванчике, Георгии Ивановиче, которого кто-то из русских руководителей компании аж через ФСБ (говорят, такие специалисты, или, как их странно зовут "медвежатники", стоят на учете) отыскал.
Георгий Иванович равнодушно осмотрел замки — и сломанный и исправный, и они отправились в гостиницу. По лицу старика Стив прочитать ничего не мог, а спрашивать остерегался. Зато Джон не удержался:
— Ну как, старина, справимся? — и даже ручкой этак панибратски похлопал Георгия Ивановича.
На руку Джона старик посмотрел как на муху, и тот ее поспешно убрал, усмехнулся:
— Ключ сильнее замка.
В номере обговорили условия. Сияя улыбкой, Джон, будто копями царя Соломона одаривал, сказал:
— Пять долларов в час. Питание, проживание, билеты — все за наш счет.
— Отсчет с момента вылета, — поспешно добавил Стив, удивляясь наглости коллеги. Перед этим они говорили о десяти.
Георгий Иванович молчал.
— Если справитесь быстрее, чем за неделю, двести баксов премия, — по-своему истолковал паузу Джон.
— Считай, тридцать долларов я уже заработал, так? — спросил старик.
— Так, так, — дружно закивали американцы.
Подписали какие-то бумаги, и хозяева, облегченно вздохнув, ушли.
Оставшись один, Георгий Иванович разобрал вещи, из походного своего видавшего виды кейса достал бутылку водки "Магаданская", пакет с едой, заботливо приготовленный ему в дорогу дочерью, налил полный чайный стакан и выпил залпом. Посидел, ожидая, пока огненная жидкость дойдет по назначению, не торопясь закусил и рухнул мертвым сном. Спал он, как и мечтал, ровно сутки. Номер был угловой, почти звуконепроницаемый, с кондиционером, так что отдыхалось ему без помех.
