Иван Сербин - Черная акула
– Ну вот, – продолжал говорить он, глядя на Проскурина. – И когда товарищ отскочил за почту, тут наши встряли. Ну, знаете, Володька Шелепин, Серега Буненков.
– А они-то чего полезли? – прищурился Проскурин. – Что этой шантрапе-то нужно?
– Ну они, понимаете, товарищ майор, подумали, будто приезжие к нашим задираются, а мы с ними все-таки с детства вместе, в один детский сад ходили. И потом в одной школе… Вот и решили выручить.
– Ну и как, выручили? – поинтересовался Алексей. Он ничуть не сомневался в исходе сражения. Страж порядка только вздохнул.
– Понятно, – кивнул Проскурин. – Так, говоришь, этот высокий лейтенант тебе удостоверение показал? Ты его хорошо разглядел-то?
– Так точно, товарищ майор, – смущенно улыбнулся Медведев. – У меня зрительная память отличная. Если один раз увидел, то все, запомню на всю жизнь.
– И откуда он?
– У него написано «Особый отдел штаба округа».
– Вон как. Точно? Ничего не путаешь?
– Да у меня глаз алмаз, – хмыкнул сержант Леша. – Точно все разглядел.
– Давай-ка опиши мне этого особиста. Страж порядка быстро и достаточно толково составил словесный портрет одного из людей Сулимо. Проскурин записал, пробежал написанное глазами, хмыкнул одобрительно:
– Молодец, Медведев, соображаешь. Глядишь, и до старшины дорастешь. Ну ладно, ты вот что. Сейчас дуй в свое отделение, а по дороге как следует по сторонам смотри. Если заметишь кого-нибудь из этих ребят, сразу мне сюда звякни. Понял?
– Так точно, товарищ майор, – кивнул тот. – Понял.
– Ну давай иди.
– Есть, товарищ майор. – Сержант Леша козырнул и быстро выскользнул из кабинета, радуясь в душе, что обошлось.
– Всем бы хорош парень, – вздохнул Проскурин, когда за Медведевым закрылась дверь. – Одно худо: робок уж больно. «Зато ты, я смотрю, не из стеснительных», – подумал Алексей неприязненно. Проскурин ему активно не нравился.
– Ты пиши-пиши, – кивнул фээскашник. Алексей вздохнул и вернулся к прерванному повествованию. Он добрался как раз до половины, когда телефон на столе взорвался неприятным, язвительным звонком. Проскурин снял трубку.
– Слушаю, – без всякого интереса сказал он. Алексей оторвался от записей и поднял глаза, внимательно наблюдая за реакцией рыжего набоба. Тот помолчал, а затем кивнул.
– Никого, говоришь? – Проскурин стрельнул взглядом в сторону посетителя. – А ты внимательно смотрел-то, Медведев? Или, может быть, у тебя опять от волнения в глазах застит? Нет, «может быть, пропустил» тут не устраивает. Ты уж давай дельно излагай. Значит, точно никого. Ну ладно. – Проскурин бросил трубку на рычаг, снова сцепил пальцы в кулак и в упор, тяжело глянул Алексею прямо в глаза. – Ну, что скажешь, мил друг? Медведев никого не заметил. Никто тебя не караулит, убивать, судя по всему, не собирается.
– Они где-то здесь, – сказал Алексей. – Я знаю. Может быть, прячутся.
– Может быть. Ты ведь военный, должен понимать: у нас, как и у вас, «может быть» в расчет не принимается. Тут дело обстоит так: либо эти «особисты» где-то поблизости, и тогда ты, возможно, заметь, – Проскурин поднял узловатый палец, – возможно, рассказываешь что-то похожее на истину. Скорее всего у страха глаза велики, и твое происшествие имеет вполне разумное объяснение. Либо, – он развел руками, – никого рядом нет, и тогда с тобой следует разбираться особо. Что скажешь? Алексей пожал плечами.
– А что я должен сказать? – вопросом на вопрос ответил он. – Верить или нет – ваше дело. И разбираться во всем этом вам сподручнее, чем мне. Одно знаю точно: если я выйду из этого здания, меня убьют. А если меня убьют, вам уже ничего и никогда не удастся доказать.
– Правда, что ль? Не может быть. – Проскурин засмеялся, но с напряжением, уже не так раскованно, как раньше. – Надо же, как ты меня к стенке припер, – не без язвительности заметил он. – Всей спиной. Прям аж страшно сделалось. Ей-богу, слушаю тебя, как детектив читаю. Единственный свидетель, то да се, команда бандитов, которые голову оторвут любому, «если не вынесут сейчас же». Ну, и так далее. Алексей пожал плечами еще раз.
– Я уже сказал: верить или не верить – ваше дело.
– Ну-ну. – Проскурин поднялся, подошел к двери и выключил верхний свет. Кабинет погрузился в темноту. – Подожди-ка, друг ситный. Посидим маленечко в потемках. Он пересек кабинет, пальцем слегка раздвинул тяжелые шторы и посмотрел на улицу. Алексей тоже повернулся к окну. Узкий клин света, отбрасываемый фонарем, едва заметно освещал лицо фээскашника. И было оно вовсе не спокойным, а застывшим, холодным и внимательным. Проскурин вглядывался в сумрак за окном не меньше минуты, а затем аккуратно отпустил штору и хмыкнул:
– Любопытно, любопытно. – Подойдя к двери кабинета, он выглянул в коридор и позвал коротко: – Дежурный! Через несколько секунд на зов подоспел тот самый парень, который сопровождал Алексея от дверей здания до кабинета.
– Слушай, Борис, кто-нибудь еще работает сейчас?
– Никого, кроме вас, товарищ майор, – ответил тот, и в голосе его послышалась нотка укоризны. Что-то вроде: мол, и сами не отдыхаете, и другим не даете.
– Ага. Ты, значит, вот что… – Проскурин бросил еще один быстрый взгляд в сторону посетителя. – Побудь пока здесь, покарауль этого фрукта, чтобы он когти не подорвал, а я выйду на пару минут.
– Что случилось-то, товарищ майор? – спросил Борис. Алексей четко различил в его голосе нотку беспокойства.
– Да нет, ничего, – ответил Проскурин. – Все в порядке, Боря. Ты не волнуйся. Просто пригляди здесь. Да, только свет не включай.
– Почему? – Тревога в голосе дежурного усилилась.
– Да ты знаешь, тут Медведев приходил с автовокзала, сказал, что какой-то тип интересовался, где наша организация размещается. Вот хочу сходить посмотреть. На всякий случай. Пусть думает, что в здании больше никого нет. Ладушки?
– Хорошо, Валерий Викторович, – ответил дежурный, которому явно не нравилось происходящее. Борис подозрительно уставился на Алексея. – А что, может побежать?
– Кто его знает! – усмехнулся Проскурин. – Тебе же наша клиентура известна. Сейчас не рвется, а там… Может и побежать. Но если побежит, то ты уж, Борь, не стесняйся.
– Понял, Валерий Викторович, – откликнулся тот. – Не волнуйтесь. Никуда он не денется.
– Ага, именно это я и имел в виду, – снова улыбнулся Проскурин. Подхватив с вешалки пальто, он исчез в коридоре. До Алексея донесся быстрый топот ног по паркетному полу, а затем все стихло. Борис осторожно прикрыл дверь кабинета, но не пошел дальше, а остался стоять у самого порога, внимательно всматриваясь в посетителя.
– Как ты думаешь… – начал было Алексей, намереваясь выяснить, куда же на самом деле направился Проскурин. Но дежурный тут же оборвал его:
– Молчать! Сиди и не шевелись. Попытаешься встать – стреляю без предупреждения. Алексей только вздохнул.
Тем временем Проскурин спустился на первый этаж и совершенно открыто вышел на улицу, на ходу натягивая пальто. Несколько секунд он постоял на крыльце, с наслаждением вдыхая вечерний морозный воздух, как обычно это делают люди, проведшие долгий утомительный день в душном маленьком кабинете, затем сосредоточенно и быстро, не глядя по сторонам, зашагал к почте. Выйдя на площадь, Проскурин рассеянно, как бы между прочим, окинул взглядом толпу и направился к коммерческим ларькам.
– Тухлое дело, – пробормотал майор себе под нос. – Дело тухлое. Он уже заметил двоих высоких плечистых ребят, которые прятались метрах в пятнадцати от почты в голых кустах, и еще одного засек стоящим на углу, между станцией и автовокзалом. Наверняка где-то рядом скрывались и остальные трое. В общем-то все подходило под схему, описанную летчиком. Другое дело, верна ли сама схема. Надо выяснить. Без этого не стоит даже хвост поднимать. Но то, что за странным посетителем следили, сомнений не вызывало. Да и Медведев подтвердил – «особисты» работают. Армейские. Срань лампасная. Проскурин остановился у ларьков и принялся сосредоточенно разглядывать витрины. Улучив момент, он бросил быстрый настороженный взгляд в ту сторону, где расположился один из широкоплечих наблюдателей. И наткнулся на ответный взгляд, такой же настороженный, брошенный украдкой, исподволь. Впрочем, наблюдатель моментально отвернулся и сделал вид, что изучает расписание пригородных поездов. Этого-то момента Проскурин и ждал. Он сделал шаг вперед и оказался между двумя киосками, затем в три прыжка преодолел расстояние от ларьков до автобусной станции, ворча себе под нос, торопливо прошагал по серому жидкому снегу мимо железной двери с небольшим крылечком и свернул за угол, обходя здание с тыла. Тут было совершенно темно. Стояли штабелями деревянные ящики и железные поддоны, на которых даже в такой темноте можно было прочесть: «БУФЕТ». Воняло кошатиной и мочой. Слева темнели островерхие крыши железных гаражей, прямо виднелся откос и стоящий на нем семафор с горящим зеленым глазком. «Скоро электричка пойдет», – подумал Проскурин, ускоряя шаг. Он уже слышал электричку. Проскурину предстояло преодолеть метров пятьдесят, прежде чем состав подойдет к станции. Придерживая полы пальто, майор обошел здание вокруг и замер на углу. Осторожно высунув голову, он увидел плохо крашенную торцевую стену железнодорожной станции, толпу рядом с ней и выделяющуюся из всеобщей суеты напряженную широкую спину. Наблюдатель судорожно вертел головой, видимо пытаясь отыскать его в толпе.
