Ирина Градова - Последняя надежда обреченных
– Не переворачивай все с ног на голову! – впервые в голосе Байрамова прозвучала обида, и Рита с удовольствием это отметила. Что ж, роли поменялись: не все же ему быть на коне!
– Я ждал тебя допоздна, а потом, поняв, что дальнейшее ожидание бесполезно, отправился в бар. Видимо, я перебрал, – ты же знаешь, я почти не пью. Один бог знает, как там оказалась Лариса. Кажется, она пришла с какой-то компанией, но, увидев меня, отделилась от приятелей и подсела за мой столик. Она давно подкатывала ко мне. Я думаю, ее интересы меркантильны: Лариса в труппе недавно и прекрасно понимает, что в ближайшее время главные партии ей не грозят. Возможно, она ожидала, что связь со мной позволит ей изменить ситуацию. Я не собирался крутить с ней любовь, но, как уже сказано, я был пьян. Лариса отвезла меня к себе домой. Ту ночь мы провели вместе, но утром я объяснил ей, чтобы она не рассчитывала на большее. Лариса сделала вид, что поняла меня, и не стала возражать. Оказывается, она отправилась к тебе рассказывать, что мы чуть ли не собираемся пожениться!
У Риты не было оснований не верить мужу: она знала, что он не стал бы врать, чтобы оправдаться.
– Допустим, я тебе верю, – задумчиво произнесла Рита после минутной паузы. – Чего ты хочешь?
– Вернись. Я обещаю, что больше такого не повторится. Что скажешь?
– Не знаю, – покачала головой Рита. – Мне нужно…
И в этот момент у бассейна появился Михаил. Сердце ее подпрыгнуло к горлу и тяжело ухнуло вниз. Рита насмерть перепугалась, представив себе, что может произойти между огромным, сильным Столыпиным и Байрамовым, который весил в полтора раза меньше Михаила! Между тем боксер медленно направился к их столику. Подойдя, он сказал:
– Вы, судя по всему, Игорь?
Байрамов оглядел внушительную фигуру Михаила с ног до головы, потом посмотрел на жену. После этого он снова перевел взгляд на Столыпина и, поднявшись с места, ответил:
– Совершенно верно. А вы…
– Михаил Столыпин, – сказал тот и протянул Игорю большую, мозолистую ладонь. – Будем знакомы.
Байрамов без малейших колебаний пожал протянутую руку. Рита сидела как приклеенная, чувствуя, что полотняные брюки прилипли к мягкому месту. Ее глаза были широко распахнуты, а рот слегка приоткрыт, потому что она не могла поверить ни своим глазам, ни ушам: мужчины тихо-мирно расположились по обе стороны от нее и начали беседовать о погоде!
Женя сидел на террасе в доме Олеси. Солнце зашло, и единственная служанка, которую хозяйка еще не отпустила, зажгла на столе плавающую свечку в форме розы. Олеся сидела напротив, с наслаждением куря сигарету с ментолом в длинном тонком мундштуке, и, хотя Фисуненко не любил курящих женщин, он не мог не признать, что Олеся даже курит красиво. Она распустила длинные черные волосы, и они тяжелой волной падали ей на плечи. К ужину бывшая модель надела длинное турецкое платье, расшитое бисером и жемчугом на груди и расклешенных рукавах, и Женя не мог оторвать от нее глаз.
– Чем еще я могу вас порадовать, Евгений? – спросила Олеся своим мелодичным, низким голосом, от которого у Фисуненко мурашки пробегали по всему телу.
– Вы и так сделали больше, чем я мог ожидать, – покачал он головой. – Такие хлопоты…
– Да что вы! – улыбнулась хозяйка дома. – Какие хлопоты? Всего лишь маленький прощальный ужин. Я люблю готовить, вот только редко приходится – времени практически нет. Кроме того, необходимость отсутствует: зачем готовить, когда в наличии целый штат прислуги? И все-таки, – продолжила она, – неужели нет ничего, что вы хотели бы у меня попросить? Вы оказали неоценимую помощь моей семье, только благодаря вам и вашей подруге моя золовка вернулась домой, а муж не умер, как надеялись Кенан и Зюбейде. Да и сама я могла бы не выбраться из всей этой истории, если бы вам не пришло в голову в ту злополучную ночь прослушать автоответчик и сообразить, где нас искать. Так что просите чего душа пожелает!
Женя точно знал, что имеет в виду Олеся. Наступил такой момент, когда он и в самом деле мог бы получить то, чего страстно желал с того самого дня, как увидел фотографию этой потрясающей женщины при обыске в доме Гаджиева.
– Расскажите, как вы познакомились с мужем! – неожиданно для себя выпалил капитан.
– С Кемалем? – удивилась Олеся: она, похоже, ожидала вовсе не этого вопроса. – Что ж, если хотите… Мы с Тимуром тогда уже начали бракоразводный процесс. Вернее, я подала на развод и скрывалась по подругам, чтобы он не сумел меня обнаружить. Из агентства я ушла еще до свадьбы и перебивалась случайными заработками. Однажды мне позвонила одна из бывших коллег и предложила поработать на туристической выставке. Это было закрытое мероприятие, только для владельцев курортов и менеджеров высшего звена. Оплату предлагали достойную, и я не стала кочевряжиться, тем более что выбирать особо не приходилось. Там мы с Кемалем и встретились. На следующий день он должен был улетать, но отложил отъезд. Потом я посетила его в Турции. Честно говоря, я ни на что не рассчитывала и не ожидала, что для Кемаля все серьезно: мне требовалась разрядка, но я и не предполагала, что получу предложение о замужестве! Вот, пожалуй, и все. Но мне почему-то кажется, Женя, что вы спросили вовсе не о том, о чем собирались. Я права?
– Я и в самом деле могу спросить, что угодно? – осторожно уточнил он.
Женщина лишь слегка наклонила голову в знак того, что он правильно ее понял.
Фисуненко набрал в легкие побольше воздуха и выпалил:
– Тогда я прошу вас, Олеся, рассказать мне, почему вы убили вашего бывшего мужа Тимура Гаджиева!
Она не вздрогнула и почти не изменилась в лице, только длинные тонкие пальцы, держащие мундштук, сжали его чуть сильнее.
– Давно вы знаете? – спросила она спустя минуту или две.
– Со времени первого визита в ваш дом.
– Где я совершила ошибку?
– Такую ошибку совершаем мы все, когда храним вещи дорогих нам людей.
Олеся вопросительно взглянула на него, не понимая, о чем речь.
– Я говорю о школьном фотоальбоме вашей сестры, – уточнил Женя. – При расследовании дела я допустил непростительную небрежность и мог бы никогда не узнать правды, если бы не случайность! Мне следовало более тщательно изучить историю вашей семьи, а я удовлетворился тем малым, что знал о Татьяне. А ведь единственное, что было мне доподлинно известно, это то, что она погибла от передозировки. Я даже не знал, что у вас и вашей сестры разные фамилии!
– Вот оно что, – протянула Олеся, стряхивая пепел от сигареты в блюдце. – Все дело в фамилии!
– Естественно, – кивнул Женя. – Вот почему вашего имени не оказалось в списках пассажиров рейсов на Санкт-Петербург. Зато в них было имя Татьяны Пелагиной, вашей покойной сестры, паспортом которой вы воспользовались, чтобы никто не заподозрил вашего участия в преступлении.
– Я подумала, что это символично, – сказала Олеся. – Тимура уничтожит призрак его жертвы…
– А как же быть с фото в паспорте, ведь вы с сестрой совершенно не похожи?
– Вы бы удивились, узнав, как легко найти человека, готового с этим помочь, если имеешь достаточно денег! – усмехнулась молодая женщина. – Самая большая проблема – настоящий паспорт, а фото…
– Вы считали Гаджиева виновником смерти сестры?
– Я не считала, – ответила Олеся, засовывая в мундштук новую сигарету. – Так оно и было.
У нас была хорошая жизнь, пока родители не погибли в экспедиции. Это правда, что мы являлись сводными сестрами: мама вышла замуж вторично, когда мне исполнилось пять лет. Потом родилась Таня. Своего биологического отца я видела лишь несколько раз, когда он приходил просить денег на выпивку. Мама с отчимом знали друг друга со школы. Они поступили в один институт, но впоследствии дороги их разошлись. Он уехал в другой город, и мама потеряла с ним связь. Потом они встретились, совершенно случайно. Дядя Юра стал часто посещать наш дом, и он с каждым разом нравился мне все больше. Надо отдать ему должное, он изо всех сил старался завоевать мое расположение, понимая, что мое слово станет решающим. Мы стали жить все вместе. Дяде Юре удалось даже мою бабушку заставить себя любить, ведь поначалу она отнеслась к нему с подозрением, потому что ей не нравился ее первый зять, и она думала, что дядя Юра окажется не лучше. Я так и не научилась называть его отцом, но на самом деле он стал им для меня. Все рухнуло после гибели мамы и дяди Юры. Она пришлась на тот период, когда у Тани начался переходный возраст, и она стала неуправляемой. Бабушка не могла с ней справиться. Это естественно, ведь она была известной писательницей и вела богемный образ жизни, а за Таней требовался глаз да глаз! У бабушки не хватало на это ни сил, ни времени. Я тоже виновата, ведь и я занималась своими делами – училась, работала… Кроме того, Таня начала осознавать, что некрасива. Ей казалось, что из-за этого у нее все проблемы. Больше всего она обижалась на бабушку, считая, что та больше любит меня, чем ее. На самом деле, она ошибалась: бабушка всегда была слишком занята собой, чтобы делать между нами различия. Она давала нам достаточно денег и считала, что на этом ее долг можно считать исполненным, ведь мы уже выросли и не нуждались в опеке. А Тане хотелось, чтобы кто-то взрослый находился рядом! Когда я поступила в модельное агентство, она стала абсолютно невыносимой: приходила домой под утро, сильно красилась, причесывалась как ирокез, хамила мне и бабушке. Таким образом она пыталась обратить на себя внимание мальчиков, раз уж лицом не вышла. Я не узнавала сестру, ведь она была таким милым ребенком! Наверное, я упустила момент и, вместо того, чтобы что-то исправить, с головой окунулась в работу и старалась пореже бывать дома. Бабушка умерла, и мы еще больше отдалились друг от друга.
