Юлия Павлова - Финт покойной тети
Мне осталось только вздохнуть. Проблемы у человека с головой.
— Ты у психиатра в детстве не наблюдался? Или в армии?
Глаза Сизого потемнели и сузились:
— Ты что, лечить меня собралась? Уже лечили, я здоров.
— В этом городе полно ненормальных. Не переживай, не ты первый, не ты последний. Пойдем лучше в гостиную, там ближе…
— К траходрому?
— Да. И к деньгам.
Сизый развернулся в узком для него коридоре, толкнув меня. Не извинившись, прошел в комнату и там развалился на антикварном кресле. Краснодеревщик точно перевернулся сейчас в гробу, такое чучело в его креслах не часто сидит.
— Может, тебе не просто виски, а с водкой?
— Иди сюда. А вообще-то сначала налей.
Сизый говорил грубым голосом, но руки пока не очень тянул, чувствовал себя скованно. Я достала из бара оставшиеся два бокала и налила себе на три пальца, а дорогому гостю половину.
— Лей, не стесняйся. Чего-то у тебя квартирка такая ободранная стала?
— С чего это ты взял? Раньше, что ли, видеть приходилось, был здесь?
— Ты чего? Не был, ребята рассказывали, даже свистели, описывая, как у тебя красиво. А я здесь раньше не был, так что не думай, что Игорька замочил. Нет, тут человек свой, вернее, твой работал. Сигнализация не сработала ни фига — раз, дверь была заперта на хрен — два, соседи ни на кого чужого не залупонились — три. Лей больше-то, краев, что ли, не видишь?
— Сизый, ну нельзя так разговаривать, скучно слушать.
— Чего ты меня опять учишь?
Он встал, забрал у меня бутылки. Очень хотелось вывести его из моей квартиры, но дело надо доделать.
— Ладно, прости, не кипятись, исправлюсь. Давай я сначала деньги тебе отдам. Отдать?
— Чего спрашиваешь? Вываливай.
— Вываливай. Не так все просто, дорогой товарищ и друг. Нужно дойти до места, где они лежат.
— Далеко?
— Нет. Глубоко.
— Кончай прикалываться.
Сизый опять потянул ко мне руки. Руки он тоже… не балует мылом. Я подошла к двери на лоджию, Сизый пошел за мной, почти придавив меня к застекленной стене.
— Осторожней, на улице холодно. Сейчас мы подпол откроем. — Крышка откинулась, внизу зажегся свет. — Давай, Сигизмунд Иванович, лезь.
— Почему я?
— Ловить меня снизу будешь. Нога-то моя пока не очень… Не бойся, там неглубоко.
— От тебя всего можно ожидать.
Сизый быстро спустился и даже протянул мне руку для поддержки.
Пока я вынимала нужную полку, Сизый унюхал вино и наклонился над бочкой.
— Черт, бутылки наверху оставил, а как портвешок достать, не соображу.
— Сходи за бутылками, я подожду. Мужчины, они как дети, за любимой игрушкой — куда угодно. В два прыжка Сизый поднялся наверх, схватил вожделенные бутылки и в один прыжок вернулся в подпол.
— Ну че, где деньги?
Стена со стеклянными банками сдвинулась, открылась кабина лифта.
— Прошу.
Сизый вошел. В типографии он долго осматривался, минут десять молчал, потом открыл нечищенный рот:
— Так ты меня обмануть захотела? Мелочью откупиться, паскуда? Здесь же миллионы. — Он заржал противно и показал на горку отбракованных долларов. — Вот здесь я тебя трахать буду, прямо в коробке.
— Как скажешь. Слушай, а можно я наверх схожу?
— Зачем?
— Подмоюсь. — Сизый нахмурился. — Еды принесу сюда.
— А, это можно.
— Если хочешь, сходи сам.
— Щас, спешу и падаю. Иди давай сама.
— Может, хоть в подвале подсадишь меня на лестницу?
Сизый задумался. Вот задумчивости его допускать не следует, вдруг вспомнит, что он мужчина, а не только особь, хвостатая спереди?
— Сигизмунд, я сама быстрее схожу, чем ты соберешься. Тебе ветчины или колбасы?
— Обеих.
— Я быстренько.
Всего и делов-то. Нажми на кнопку — получишь результат. У меня есть пленник. Первый.
В гостиной Стерва меня не встретила. Господи, да где же она? Неужели опять спускаться в этот денежный ад?
— Стерва!
Собака вышла из коридора и недовольно сказала: «Тяв». Бедную девочку оторвали от еды.
Та-ак. План начал воплощаться… Куда бы на сегодня деться? Думать весь вечер о Сизом, сходящем с ума от злости в десяти метрах от меня, не хотелось. О! Есть идея.
— Алло, Вадик? Ты на сегодня свободен?.. Да, Настя… Хочу в ресторан… В хороший… Конечно, лучше без танцев… Не шучу… О продолжении вечера подумаем ближе к десерту, если ты согласен на ресторан, конечно… А братец Андрей в командировке, шпионов в дальних углах России отлавливает… Правильно, и никто по нему не заплачет, кроме родителей… Во сколько?.. А пораньше?.. Приспичило. А что, не имею права?.. Жду.
Отключившись от Вадика, я тут же набрала номер и выспросила о предложенном им ресторане «Метрополь Театро» у Милы. Мила там не была, но слышала, что он один из дорогих. Значит, форма одежды — парадная. Она осторожно попыталась выспросить, куда я «намылилась» и с кем, но я сделала ответный ход:
— Ужинаю с мужчиной, который наверняка захочет напроситься ко мне в койку, поэтому нужно алиби, будешь изображать мою сестру в гостях. Можешь приезжать с Ладочниковым, но ваше спальное место — на четвертом этаже.
Десять радостных восклицаний в телефонной трубке не смогли сломать аппарат, но ощущение, что ее голос долетает из Бескудникова без помощи телефона, было.
Какой кайф, когда можешь вести себя с мужчиной как хочешь и тебе за это ничего не будет! В ресторане, полупустом, полумафиозном, в полумраке, я, полупьяная, смотрела на Вадика «растленным» взглядом. Облизывалась, капризничала насчет осетрины на вертеле и просила ни в коем случае не подавать мне французское шампанское, а только наше «Советское», брют.
Если остальные «выверты» Вадик перенес стойко, то на французском шампанском он, уже пьяный, решил настоять, и тогда я «гордо» направилась к выходу. Гардеробщик чуть не в зал вошел с моей шубой. Вадик попросил немедленно принести две бутылки «Советского шампанского», поставил их к моим ногам и сам встал на колени. Жалко, я была без палки, тогда бы сцена смотрелась эффектнее… а еще эффектнее было бы с костылем.
За ужином не было двух ненавидимых мною авторитетов с пустыми, уже нечеловеческими глазами. Жаль, я бы устроила канкан на столах, и плясали бы именно они, почуяв от шальной пьяной бабы запах шальных денег…
В машине Вадик стал активно лезть под мою шубу, заново изучая анатомию женщины, и даже нашептывал что-то из репертуара остро желающего мужчины, но мне хотелось спать.
Результат от сегодняшнего вечера был — Вадик вспомнил о моем существовании и желании записать его в свой гарем. Будем действовать дальше. Но завтра. Не дожидаясь предложения отправиться на выбор к нему или ко мне, я выдала фразу насчет приболевшей сестры, которая не заснет без меня и будет бродить бледной тенью из угла в угол, стеная и плача. А Вадику пылкая ночь была обещана в ближайшие дни. Он будто нечаянно набрал мой домашний номер и услышал «Але» в исполнении женского кашляющего голоса.
Дома Ладочников смотрел футбол и поедал овощное ассорти с картофельным пюре. Овощи были явно из подвала.
— Мил, а ты в подвале ничего необычного не заметила?
— Заметила, что ты не оставила там почти ничего.
— А Катя говорила, что слышала голоса… Оттуда.
Мила подкладывала в тарелку Ладочникова крылышко индейки и чуть не уронила его.
— Ты пьяная, Настька. Иди спи. Пугать меня на ночь глядя вздумала. Костя, ей нельзя пить, ты видишь?
Костя кивнул, не отрываясь от футбола. Мила собралась отвлечь его внимание на себя, но я поманила подругу за собой и, пока раздевалась в своей комнате, прочла ей лекцию о болезни, не поддающейся лечению, — «телевизор» и ее осложнении — «футбол». Есть еще баскетбол, теннис и Олимпийские игры. Но главное заболевание, разносящееся по миру со скоростью гриппа и с такими же последствиями, — чемпионат мира по Футболу. Футбол надо в данном случае писать с большой буквы и говорить с мужчинами о нем с придыханием. Единственная радость — чемпионат мира бывает раз в четыре года.
— Мила, это не лечится. Смирись сразу. У вас в доме не было такой практики, вы с матерью больше по сериалам специализируетесь, а у нас отец фанател всю жизнь, есть прецедент. Но мама выжила. А уж после их недавнего примирения сидит с ним рядом и делает вид, что тоже переживает, даже имена игроков старается запомнить.
Мила со мной согласилась полностью. Когда любовники встречаются первый месяц, им все нравится в партнере. Раздражение начинает накапливаться месяца через три, причем вызывает отвращение то, что поначалу могло нравиться. Человек может не так есть и нос вытирать, тапочки не на место ставить или вещи по спинкам стульев развешивать. Из-за таких мелочей ругань может дойти до объявления разрыва. Но у Милы с Костей сейчас был период «меда», когда все сладко, вкусно и интересно.
