Татьяна Соломатина - Естественное убийство – 3. Виноватые
– Значит, всё-таки он тебе ска…
– Мама! Алёна!
Хором выкрикнули Алина и Всеволод Алексеевич.
– Имей терпение. И веру в свою дочь. И в слова своей дочери.
– О да! Вера и терпение – этого очень не хватает вашей матушке!
– Всеволод Алексеевич, и вы туда же!
– Это мне-то не хватает веры и терпения?! – взвилась Алёна.
– Вам интересно или ну его?! – в свою очередь, возмутилась Алина.
– Интересно! – хором воскликнули Алёна и Северный.
– Я хоть и учусь на факультете ветеринарной медицины, но ключевое слово здесь медицина. Волосы у меня, мамочка, прости, не в тебя, получше будут. Уши, засранка ты, мамочка и жадина, у меня не в тебя, полопушистее кустятся, зажала ты свои аккуратные уши. А тут дяденька, интересовавшийся прицельно берейтором Соловецкой, да с самцовой, но непохотливой тоской во взгляде, да с такой же цветности и густоты волосом, да с такими же ушами, тайком и трепетно пакует мой волос в герметичный пакетик. Я, мамочка, конечно же, не доктор Хаус, но два плюс два сложить смогла. И что же я делаю, как студентка факультета ветеринарной медицины, подрабатывающая, кроме конюшни в супер-пупер крутой ветеринарной же клинике, в которой доступны все современные методы исследования, в том числе генетические, разумеется?
Алина внимательно и чуть насмешливо уставилась на мать.
– Не знаю! Что ты делаешь?
– И где твоё клиническое мышление, мамочка? Ваши версии, Всеволод Алексеевич?
– Элементарно, Ватсон! Ты проделываешь аналогичную ситуацию со спиной Модеста. То есть разыскиваешь выпавший из буйной головы господина Тихонова волос и исследуешь в клинике его и свой генетический материал на предмет совпадения локусов хромосом.
– Именно! С вероятностью 99,9 % господин Тихонов Алексей Константинович – мой биологический отец.
– И что дальше? – тихо спросила внезапно поникшая Алёна.
– Ничего дальше, мама. Ровным счётом ничего. У берейтора Соловецкой есть клиент по фамилии Тихонов. Хороший клиент. Платит достойно. О жеребце своём заботится. Я работаю жеребца, когда клиент занят или в командировке.
– И это всё?
Алёна аж вскочила из кресла и стала нервно прохаживаться по комнате.
Алина с Северным понимающе переглянулись. И взгляды их были чуть ироничными. По-доброму ироничными.
– Мамочка, а ты чего хотела? танцев с индийскими слонами? сравнения родимых пятен и заключения друг друга в объятия? Этот человек мне никто. Точнее, то, о чём я уже сказала. Он мне – хороший клиент, заботливо относящийся к принадлежащему ему животному.
– Но ведь он же… тоже сделал анализ ДНК! Он почему молчал? Где его слоны, где его родимые пятна, объятия и остальное! – Алёна чуть не гневно топнула ногой.
– Мама, ты определись! – расхохоталась Алёна. – Тебе нужны страсти, эмоции или что? Лично я – за разумный подход.
– Оказывается, не все женщины противоречивы! – Северный уважительно посмотрел на Алину.
– О, я очень противоречива, Всеволод Алексеевич! Очень! Иногда, бывало, вернёшься домой после клиники или после конюшни – и никак не можешь определиться – выпить чаю или ну его, сразу упасть мордой в подушку. Опять же – чаю или кофе? Ванну принять с миндальной солью или с персиковой пеной? Так что я, как и положено женщине, очень противоречива!
Алёна Дмитриевна прикурила сигаретку и глубоко затянулась. Её действительно разрывали противоречивые чувства: гордость за то, что у неё такая взрослая разумная дочь: переживания из-за того, а не скрывает ли её маленькая девочка тревожащие её на самом-то деле противоречивые чувства за маской показной юношеской иронии и заносчивого неопытного всезнайства.
– Мама, в любом случае всё было, есть и будет хорошо, – ответила на неозвученные мысли матери Алина. И залпом допила из бокала. – Кстати, о слонах. Можете меня поздравить. Я теперь официальная владелица чистопородного шайра.
– Шайр – это кто? – спросила Алёна.
– Шайр, мамочка, – это конь…
– В чулках! – подхватил Северный. – И насколько я осведомлён, это порода английских тяжеловозов. И, если я не ошибаюсь, стоят они не просто дорого, а баснословно дорого.
– Другие девочки в детстве мечтают о принце, а я мечтала о коне.
– Да-да… – растерянно сказала Алёна. – Я что-то припоминаю. Тебе было лет тринадцать, когда я впервые услышала это слово – шайр. Вы болтали об этом с Соколовым. Он что-то стал тебе нести о том, что нужно сопоставлять свои желания со своими возможностями, что мечтать надо о достижимом и что если удача тебе…
– Что-что говорил наш друг Сеня? – настала очередь Северному удивляться. – Я сейчас это запишу, чтобы при случае напомнить пациенту его же собственные слова! А то он страшно гонит в последнее время и всё не туда и не о том.
– А ты ответила ему, что… – Алёна на несколько секунд замолчала. – Ты ответила ему, что не надо путать погоню за мечтой с погоней за удачей! – радостно сказала она и с гордостью посмотрела на Алину. – Представляешь, тринадцатилетняя девочка вот так вот сформулировала!
Северный поднялся из кресла, подошёл к Алине, поклонился и поцеловал ей руку.
– Но откуда же у тебя шайр, который не просто дорогой, а баснословно дорогой? – внезапно озабоченно спросила Алёна и подозрительно прищурилась, пристально глянув на Алёну.
– Месяц спустя после того, как я застала господина Тихонова за похищением моего генетического материала, он сказал, что хочет сделать мне подарок. «Без проблем!» – ответила я. Хозяева лошадей, если они не жлобы педальные, делают берейторам подарки – магнитики на холодильник из заграничной поездки, бутылку шампанского на Новый год. Одна тётушка мне как-то даже вполне приличное седло подарила. В ответ на моё «без проблем!» он достал бумаги, в которых мне следовало расписаться. Разумеется, я сперва ознакомилась с их содержанием. Переведённые на русский и нотариально заверенные бумаги гласили, что в случае моего согласия со всеми условиями данного договора и прочее бла-бла-бла я буду являться единоличной владелицей чистокровного шайра по кличке Prosperity, которого господин Тихонов продаёт мне за один рубль ноль-ноль копеек, включая уплату налогов. Я спросила у господина Тихонова, чем обязана такой щедрости и что с меня причитается взамен. Потому что, насколько я осведомлена о реалиях этой жизни, бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Он ответил, что в данном случае куда уместнее пословица «Долг платежом красен» и что сыр оплачен и просто подаётся к столу для угощения. Мы поиграли в глубокомысленные гляделки секунд десять, я сказала «спасибо» и подписала бумаги.
– Ах, он скотина! Да что он знает о долгах и платежах! Думает подобным образом увлечь глупую девчонку и…
Алёна прервалась и снова забегала по комнате.
– Мама! Если уж говорить о народной мудрости, то более всего тут уместно выражение «С паршивой овцы хоть шерсти клок». А шайр – это тот ещё клок шерсти, причём в буквальном смысле. – Алина недолго помолчала. – Ну и кроме того, он меня всё-таки сделал. Принимал участие, так сказать. Если отвлечься от твоих вполне справедливых обид и гнева, то сам факт моего существования мне приятен. Будь это не он и не тогда, я была бы не я. И, мама, не присваивай хоть каких-нибудь эмоций моему ментальному расчётливому оптимистическому фатализму.
Алина подошла к матери, обняла её, несколько секунд постояла, нежно прижавшись к ней. Затем чуть отодвинулась, внимательно посмотрела на неё и поцеловала в щёку.
– Так, ребята, вам, может и нечего делать, а мне пора на работу! Потому что шайра клиент мне подарил. Но за его постой на конюшне и прочий сервис платить мне самой. Впрочем, если вы время от времени будете оказывать мне спонсорскую помощь, я не откажусь, не будете – я не в обиде, – сказала Алина, отпустив мать, у которой по щеке покатилась предательская слеза. «Предательская слеза неясного генеза», как самоиронично подумала про себя Алёна Дмитриевна. Плакала она от счастья, от обиды или от радости, что всё не то чтобы разрешилось, но оказалось гораздо проще или запутаннее? И вообще, лучше об этом не думать!
– Всё, я трудиться! – заскочила Алина Соловецкая уже в плаще и ботинках в гостиную, где молчали каждый о своём Всеволод Алексеевич Северный и Алёна Дмитриевна Соловецкая. – Любовью в моей постели не заниматься! Вот вам диван в гостиной, ковёр на полу в крайнем случае!
– Алина! – вспыхнула Алёна.
Северный беззвучно расхохотался. Его забавляло, как дочь беззлобно поддразнивала мать и как Алёна всё время на это велась с какой-то совершенно детской наивностью.
Они вышли в коридор проводить Алину.
– Да, кстати, это вам! – обернулась она на пороге в последний момент и вынула из сумки распечатанный лист формата А4, сложенный пополам, и всунула его Северному. – Это расписание работы ЗАГСов по месту вашей прописки и по месту прописки моей матери. Если вы не потащите её в ЗАГС насильно и как можно скорее, она будет продолжать прикидываться инфантильной, инертной, рефлексирующей, взвешивающей «за» и «против». Хотя на самом деле единственное, о чём она мечтает, так именно о том, чтобы вы насильно потащили её в ЗАГС. Мама! – обратилась она к матери назидательным тоном. – А ты не слишком переживай. Если что – разведётесь. Делов-то!
