Анна Данилова - Волчья ягода
– Да что о нем рассказывать? Старый вредный мужик, много из себя воображает, любит «посадировать» на экзаменах…
– Что-что делать?
– «Посадировать», то есть попытать, помучить… Его у нас никто не любит. Лично я просто плачу ему, чтобы он ставил мне автоматом четверки. У него строгая такса…
– А за Наташу вы заплатили, чтобы он ее не мучил?
– Кто меня об этом просил?
– А вам не приходило в голову, что этот самый Журавлев хотел переспать с вашей невестой за росчерк в зачетке?
– Он импотент, это всем известно.
– Откуда это может быть известно, тем более – всем?
– Одна моя знакомая была у него дома, хотела «отработать» экзамен, вот она как раз и рассказала, что он импотент, что он даже пальцем до нее не дотронулся… И ей пришлось платить ему, тоже в долларах.
– Как она выглядела, эта ваша знакомая?
– У нее черная коса, смуглая кожа… Красивая девочка, потом она бросила академию, вышла замуж и уехала в Швецию. Вы что, действительно думаете, что я способен убить Наташу? Уверяю вас, я ее и пальцем не тронул… Просто она меня оскорбила… Ни с того ни с сего… А у меня железное правило – обращать внимание на мелочи… Из мелочей состоит вся жизнь, и если Наташа была способна оскорбить меня и обозвать ни с того ни с сего, значит, она меня не любит, не уважает… Понимаете, брак – это для меня очень серьезно… И как я потом смотрел бы в глаза своим родителям, если бы у нас в семье начались скандалы? Вы бы видели ее в тот день! Она вообще была похожа на сумасшедшую…
– Скажите, Марк, а вы никогда не видели Журавлева вблизи?
– Как же это не видел, когда я сам лично ему отдавал деньги, да и вообще я же учусь в академии и хожу на его лекции, остаюсь иногда, чтобы задать ему какие-то вопросы, договориться опять же о зачете, да мало ли… Он мужик, несомненно, умный, но только слишком много из себя корчит… А зачем вам, чтобы я видел его вблизи?
– Вы никогда не обращали внимание на его пальцы?..
– На пальцы? Нет. У него вообще привычка держать руки в карманах. А что, все его пальцы унизаны кольцами? Или у него вместо них протезы?
Сергей понял, что Марк не видел или не обращал внимание на длинные ногти Журавлева. А что, если это все же не он?
– Говорят, что он делает маникюр… – вдруг добавил Марк. – Но я и сам иногда делаю… Если вы об этом, конечно… Я как-то увидел его ногти – такие аккуратные… Но у него сама форма ногтей красивая, поэтому они кажутся длинными и узкими… У меня вот тоже, говорят, красивая форма…
Марк очнулся и спрятал руки в карманы.
– Послушайте, я не знаю, кто вы – частный детектив или нет, но, по-моему, у вас в голове каша… – Марк явно осмелел. – Я не убивал Наташу и не знаю, где она. Вы – детектив, вот и ищите. Если честно, то я чувствую себя, конечно, виноватым в том, что после ссоры даже не позвонил ей и не спросил, как у нее вообще дела, тем более что она перестала ходить на лекции… Но мало ли причин может быть у человека… У нас некоторые гриппуют…
– Тогда тем более, могли бы позвонить…
– Да, мог, но не позвонил, но из-за этого не стоит разговаривать со мной в таком тоне. Вы же не знаете ни меня, ни Наташу…
– Я думаю, что вас скоро вызовут в прокуратуру.
– Пусть вызывают. Я никакого преступления не совершал. Поссорился со своей девушкой – ну и что ж с того?
– Она пропала, понимаете? ПРОПАЛА! Но перед этим появилась у своей сестры…
– Кати? Ну и что же?
– А то, что у нее на спине были глубокие, до крови, царапины… Я думаю, что это дело рук, а точнее, НОГТЕЙ вашего профессора Журавлева… Вам было жалко денег, чтобы заплатить за зачет, которого она так боялась, потому что Журавлев домогался ее, а теперь бедная девушка прячется где-то и зализывает, если можно так выразиться, свои раны… Она пришла к вам, чтобы рассказать обо всем… О том, что ее преследуют так же, как Машу Ильину, потому что Маша тоже блондинка, а Журавлев любит только блондинок, но, зная вас, она побоялась вашей реакции на ее рассказ… Журавлев не импотент, он извращенец, возбуждающийся лишь при виде крови… Не знаю уж, какие фантазии роятся у него в голове в тот момент, когда он мучает девушку, но от этих фантазий и от вида расцарапанной до крови спины он возбуждается и совершает с ней половой акт… Он изнасиловал вашу невесту, и она пришла к вам… Но, представив себе, что будет, если она разденется и вы увидите ее спину (а зная вас, ей было нетрудно предположить, как вы отреагируете на ее признание), она вдруг поняла, что вы – не тот человек, которому можно довериться, что вы скорее всего оскорбите ее, унизите и скажете, что она сама во всем виновата… Поэтому-то она и обозвала вас сластолюбцем, извращенцем и садистом… Потому что вы в тот момент были для нее МУЖЧИНОЙ, а мужчин она теперь ненавидит… Как видите, это у меня была приготовлена для вас история, а не у вас… И, может быть, я напрасно рассказал вам все это, поскольку у вас с Наташей впереди еще целая жизнь, но Бог накажет меня за мой язык… А вас – за вашу прагматичность и ложь… Вы же наверняка говорили Наташе, что любите ее…
Сергей вышел из квартиры, чувствуя, что совершил очередную глупость. Выдал чужую тайну, разболтал все, что только мог. Не сдержался. И все из-за чего? Из-за того, что этот губастый придурок вызвал в нем чувство гадливости… Разве можно так работать? Хорошо еще, что его никто не видел и не слышал, кроме этого негодяя… Хотя почему он негодяй? Он просто мужчина. Ведь редкий мужчина не совершал ошибок по отношению к женщинам. И редкий мужчина не является собственником.
Вспомнив, как он сам обошелся с Женей, Малько почувствовал, что у него запылали щеки. «Чем же я лучше Марка? И что это я на него набросился?»
Он был противен сам себе.
Из машины он позвонил Ромиху.
– Илья, есть дело. Я сейчас за тобой заеду. Как Берта?
– Я ее кормлю… Просто силой заставляю… Не знаю, что с ней делать… Может, ты с ней поговоришь?..
– Хорошо, еду. Кстати, передай ей, что нашли Орангутанга…
Он нарочно сказал это по телефону, вслух, поскольку знал, что Илья тотчас передаст эту информацию Берте, и, пока Малько будет добираться до них, они уже поговорят. Кто знает, возможно, она испугается и ПЕРЕДУМАЕТ? Во всяком случае, когда Сергей приедет, Ромих перескажет ему их разговор, а уж потом они вместе будут делать выводы.
Остановить Берту, не дать ей погубить свою жизнь – вот за что Ромих заплатил бы Малько чистым золотом. А так он платил лишь за молчание.
* * *Она сняла шляпу и тряхнула головой…
Длинные блестящие волосы цвета льна рассыпались по плечам, и Журавлев, ахнув, непроизвольно прикрыл рот рукой. Он увидел пистолет, направленный на него, и от страха почувствовал неприятную слабость в животе…
– Раздевайся, грязная скотина… – произнесла Берта дрожащим голосом и судорожно сглотнула, так как у нее пересохло в горле. – Быстро…
– Но зачем?
– Я хочу получить удовольствие…
– Как ты здесь оказалась? Это ты убила Немого? – быстрой скороговоркой спрашивал Профессор, дрожащими руками расстегивая ремень и не сводя при этом глаз со стоящей перед ним молодой женщины, один вид которой теперь наводил на него ужас… – Послушай, я не знаю, как тебя зовут, но я хорошо помню тебя… Ты же была с Милой, вы были «собаками»… Но это была игра, и вам она нравилась… Мне Вик говорил, что вам хорошо платят за то, что мы делаем с вами…
Он нес эту ахинею, потому что не мог не смотреть на маленькую женскую руку, затянутую в черную тонкую перчатку и сжимающую блестящий черный пистолет, нацеленный ему прямо в голову.
– Я же тебя не трогал, мне нравилась Мила, красивая девочка, но она очень любила наркотики… Как ты оказалась здесь? Ты ушла от Вика?
– Снимай все… – сказала она, глядя, как Журавлев снимает брюки, прыгая на одной ноге. Увидев его белые подштанники, она едва сдержала подкатившую тошноту. Как же она ненавидела этого урода, стоящего теперь перед ней совершенно голым, это белое гладкое тело с выступающим животиком, эти взмокшие от страха редкие волосы на голове, этот покрытый капельками пота крупный рыхлый нос… Да, в костюме и при очках он был действительно похож на настоящего профессора, а теперь без одежды он был так жалок, что просто хотелось пристрелить его на месте.
– Что ты собираешься со мной делать? Убери пистолет, он действует мне на нервы…
– Если скажешь хоть слово, я выстрелю… – процедила она сквозь зубы, чувствуя, как тело перестает подчиняться ей. Головокружение мешало сосредоточиться, ее тянуло куда-то в сторону, словно она была сосудом, который кто-то наклонил влево… Но она понимала также и то, что если она сейчас его не убьет, то и сама не выйдет отсюда живой. И что когда сюда прибежит Илья, все будет кончено…
– Бери ручку и пиши список всех своих дружков-извращенцев, подробно, с адресами и телефонами…
Он понял ее, а потому через четверть часа перед ней лежал густо исписанный листок.
– Вот и хорошо, – она спрятала листок в карман. – А теперь, Иуда, покажи свои руки… Вытяни их вперед, чтобы я могла увидеть…
