Сергей Устинов - Все кошки смертны, или Неодолимое желание
― От-ку-да? ― выходя из лифта, проскандировал я, стараясь не сбить Харина с ритма.
Но все-таки сбил. Не успев переменить позы, оба окаменели, как на картине Репина «Не ждали». Мнишин прекратил терзать дверную ручку и звонок, но даже рук не опустил, готовый в любой момент продолжить. Харин тоже перестал стучать и кричать. Но от волнения позабыл опустить одну ногу и стоял теперь с таким видом, будто собирался играть в детскую игру «классики». Долгие несколько мгновений по лицам полицейских нельзя было понять, дошло ли уже до них ― меня нет и не было за дверью офиса, в которую они так страстно колотятся. Или пока в их мозгах все еще доминирует предположение о моей попытке опять их надуть, только что каким-то образом выскочив через зарешеченное окно, а затем проникнув в спускающийся сверху лифт.
Первым вернулся к реальности Мнишин.
― Значит, там этот твой чертов Прокопчик! ― сварливо отреагировал он, прожигая взглядом правый лацкан моего пиджака. ― Мы когда подходили, свет в окнах горел!
― Ага, ― язвительно поддержал Харин, тоже встав наконец обеими ногами на твердую почву. ― Сперва горел, а как мы в дверь звонить начали, погас! Какое он имеет право не открывать?
― Никакого, ― согласился я. ― Никакого не имеет права открывать кому попало. Да еще без разрешения руководства. А руководство ― вот оно, ходило к себе наверх. Душ принять, переодеться.
Достав ключи, я отпер так и не сдавшуюся захватчикам дверь-героиню, слыша, как бравые правоохранители дружно сопят мне в затылок. Судя по тому, что они молча скушали даже мое «кому попало», свое они надеялись вскоре наверстать. Надо было немедленно уравнять шансы. Шагнув через порог, я резко затормозил, и они ткнулись носами в мою спину. Развернувшись на пятках, я сделал вопросительное лицо и поинтересовался со всей наивозможной любезностью:
― А вы, собственно, по какому вопросу? Или так просто, шли мимо, решили заглянуть на огонек?
Лицо Харина, как лампочка, сигнализирующая, что тормозная жидкость на исходе, принялось медленно наливаться красным с переходом в зловещий рубиновый.
― Пусти, а то хуже будет... ― проскрипел он.
― Еще хуже? ― удивился я, не трогаясь с места. -Да вы мне чуть дверь не сломали! У вас что, есть постановление на обыск?
― Служебное помещение имеем право осмотреть на предмет... ― начал Харин высоким стеклянным голосом, но тут Мнишин легонько ткнул его локтем в бок, пробормотав с досадой:
― Остынь. ― И добавил, обращаясь ко мне совсем уж миролюбиво: ― Нету у нас пока никакого постановления. Поговорить надо...
Я понял, что если и не овладел инициативой, то слегка охладил наступательный пыл оппонентов. Но весьма скоро мне предстояло убедиться, что я рано радовался.
Войдя в офис, мы обнаружили там не только с индифферентным видом восседавшего на своем обычном месте Прокопчика, но и Малого-Малая в кресле для посетителей. Я упал духом. Дальнейший ход событий был мне совершенно ясен. Сейчас начнется русская народная забава под названием «проверка документов у подозрительных лиц», Малай окажется без регистрации, и пензенскому Пуаро ласково намекнут на возможность провести ночку в обезьяннике. А за этим последуют все неизбежные вопросы с неизбежными же ответами, которых так хотелось бы избежать!
― Н-да, ― задумчиво пожевал губами Мнишин, пристально уставившись на мочку левого уха Малая, ― оказывается, сюда не всех не пускают. Только избранных...
И тут же, словно только и ждал сигнала, нехорошо осклабился Харин:
― Документики у гражданина имеются?
― Стоп, стоп! ― заорал я, глядя, как автоматически дернулась рука Малого-Малая к карману, и пытаясь предотвратить неотвратимое. ― Это мой клиент! И он находится у меня в офисе! И он обратился ко мне с условием конфиденциальности! И вы не имеете права на...
Возникло короткое замешательство. Каждый из присутствующих в меру своего опыта и образования пытался осмыслить возникшую юридическую коллизию. Но верх, как обычно, взяло здоровое ментовское правосознание.
― Мы на все имеем... ― решительно сообщил собравшимся Мнишин. А Харин в подтверждение этой максимы протянул в сторону Малая требовательно раскрытую длань.
Я внутренне сдался. Но Малой-Малай вытащил из-за пазухи паспорт с таким независимым видом, словно это была по меньшей мере ксива ооновского дипломата. Профессионально-брезгливо пролистнув странички, Харин отрывисто, как гончак, обнаруживший лисью нору, пролаял:
― Регистрация ― где?
― В конце, за обложкой, ― небрежно кивнул подбородком Малай. ― Вместе с командировочным. Я живу в гостинице, там и зарегистрирован.
Харин даже не пытался скрыть постигшего его разочарования. Совсем уж, видно, порядка ради он развернул командировочное удостоверение и заскрежетал зубами:
― Святый боже! Еще один на нашу голову!
― Частный детектив! Из Пензы! ― чуть не взвыл заглянувший ему через плечо Мнишин. Но тут же взял себя в руки и, обращаясь непосредственно к верхней пуговице моего пиджака, протянул: ― Интересно получается... Так кто тут у вас кому клиент, а? Он вам ― или вы ему?
Малай неторопливо выбрался из кресла, одернул куртку, пригладил вихры и с театральным достоинством исчерпывающе сообщил:
― Я представляю клиента, который нанял мне в помощь московских коллег.
После чего нечувствительно изъял из неохотливых харинских пальчиков свои документы, степенно убрал их в карман и двинулся к выходу, на прощание небрежно кинув:
― Ну, я пошел. До связи.
Когда за ним захлопнулась дверь, я с облегчением простил ему все, включая «нанятых в помощь московских коллег».
Но расслабляться пока не следовало. Эта парочка волкодавов никогда не заявлялась ко мне просто поболтать на отвлеченные темы. Заняв свое командирское место за столом, я предложил гостям присаживаться и чувствовать себя как дома. Или как в родном отделе полиции. После чего (прекрасно зная, что оба не курят) выложил на стол сигареты со спичками и произнес классическим следовательским голосом:
― Закуривайте, рассказывайте.
Но сбить их с толку было не так просто.
― Не ерничай, ― процедил Мнишин, осторожно усаживаясь на самый краешек кресла для посетителей и для устойчивости крепко вцепившись в собственные коленки. ― А то гляди ― дошутишься. Отвезем вас обоих на Петровку, там шутить будете.
Я напрягся. В устах ревнивого опера, работающего «на земле», упоминание Петровки недвусмысленно намекало на масштабы того, что стояло за этим нервозным визитом в мой тихий офис. Прокопчик же еще не до конца въехал в серьезность ситуации, потому что лихо махнул рукой и весело предложил:
― А чего? Мы на подъем легкие! Нам собраться -только подпоясаться!
― Подпоясаться могут не дать, ― зловеще прошипел усевшийся за спиной начальника Харин. ― Глядишь, еще и шнурки отнимут.
Тут сник и Прокопчик.
― Вы чего, ребята? Да мы вообще в отпуске, ― пробормотал он, вжимаясь в свой угол, и в доказательство даже помахал в воздухе какими-то интернетовскими распечатками. ― Вон, отдыхать на курорт собираемся!
― Отдохнете, отдохнете! ― злорадно подхватил Харин. ― Не хуже, чем на курорте!
Уж в чем-чем, а в харинско-мнишинском умении прессовать и кошмарить я не сомневался. И если меня что и беспокоило, так это морально-психологический дух Прокопчика, демонстрирующего в последнее время опасные упаднические настроения. Поэтому я изобразил крайнюю степень серьезности, потребовав немедленно прекратить пустую болтовню и переходить к делу. Как ни странно, подействовало, причем на всех без исключения.
Харин весь подобрался, сделав мрачно-многозначительное лицо. Но начал отцепившийся ради такого дела от своих коленок Мнишин:
― Тут у нас имел сегодня место инь-цинь-деньтик, ― последнее слово он произнес с какой-то ласково-певучей китайской интонацией. ― С летальным, между прочим, исходом. Трупешничек, значит, обнаружился в парке. Мужской трупешничек. Но ― в бальном платьице. И в паричке. Следишь за ходом? -поинтересовался Мнишин у моего подбородка.
Я следил. Ох, как я следил! Только виду не подавал. Сказал небрежно:
― Ага, читал в Интернете.
А Мнишин неторопливо продолжал рассказывать:
― Личность этой... этого гражданина устанавливается. Но вот что интересно. Накануне вечером имел место другой инь-цинь-деньтик, в районе Пресни. Серьезный инь-цинь-деньтик. Перестрелочка с патрульной группой, машинку одну спалили, двоих наших ранило. Тоже читал?
Я кивнул. Хотя, сознаюсь, это движение далось мне уже не без труда. Колючий холодок, мгновенно ухвативший меня за загривок, неумолимо пошел расползаться по шее, по рукам, по позвоночнику, деревеня члены и мысли. Меньше всего мне хотелось иметь проблемы именно на этом фронте.
― Ну, с теми бандосами пусть муровские товарищи разбираются, это не к нам, да и район чужой, -гладко выкатывал слова Мнишин. ― А что к нам, так это блондиночка в бальном платьице... то есть блондинчик... Ну, ты меня понимаешь: трупешничек в паричке...
