Наталья Борохова - Звездный час адвоката
– Отдай! – сказала она, протягивая руку.
Дубровская покачала головой.
– Мне нужно с тобой поговорить. Ведь ты – Мария?
– Да, – набычилась женщина. – Только я ничего не знаю!
– А я тебя ни о чем и не спрашиваю. Ты пирожные любишь, Мария?
– Ага! – сказала она. – Трубочки с кремом. Но они жутко дорогие.
– Не беда, – заверила ее Дубровская. – Хочешь, я угощу тебя твоими любимыми пирожными?
– А туфля? – хитро прищурив один глаз, спросила беглянка.
– Я отдам тебе. Она мне не нужна, – Дубровская положила ее на ступеньку. – Бери, она твоя!
Тихо-тихо, словно дикий зверек, женщина направилась к ней, готовая в случае возникновения опасности пуститься наутек. Елизавета здорово рисковала, ведь не было надежды, что ей повезет во второй раз. Но она стояла и улыбалась, всем своим видом демонстрируя добрые намерения. Должно быть, так ведут себя путешественники, выкладывая перед туземцами связки бус.
Наконец туфля оказалась в руках Марии, и та, деловито насупившись, напялила ее на ногу, для верности обвязав вокруг лодыжки шнурком.
– Ты не наврала насчет пирожных? – спросила она, подозрительно глядя на Дубровскую. – Я хочу есть.
– Тогда тебе придется сесть в мою машину, – сказала Лиза. – Видишь ли, я не ношу пирожные в карманах.
– Правильно делаешь, – неожиданно одобрила женщина. – Крем плохо отстирывается. Уж в этом-то я знаю толк!
– Ну, вот видишь, – с облегчением вздохнула Дубровская. – Значит, поедем на машине?
– А ты не отвезешь меня в больницу?
– Нет, конечно. Нет! Я и сама не терплю больницы.
– Тогда чего же мы ждем?
Они устроились в небольшой кофейне, где в этот поздний час было немного посетителей. Официантка расторопно принесла им тарелку с пирожными и большой чайник жасминового чая.
Мария надкусила трубочку и от блаженства прикрыла глаза.
– Вкуснотища! Я такие не умею готовить.
– А ты готовишь, Мария? Какие блюда ты готовила в горном лагере? – осторожно поинтересовалась Дубровская.
Но женщина надула губы и стала похожа на обиженного ребенка.
– Я все умею! Только наша повариха заставляла меня чистить картошку и оттирать котелки. А я, между прочим, ученая! Я на кухне с мамкой выросла. Только ее нет уже. Померла, сердешная.
– А Ольге нравилась твоя стряпня?
– Так Ольги тоже нет! – изумленно воскликнула Мария. – Разбилась в горах. Я сама видела.
– Ну, об этом все знают! – делая вид, что ей все равно, сказала адвокат. – Она была неосторожна, вот и упала со скалы.
– Не упала, а ее сбросили, – сообщила женщина, отпивая глоток из своей чашки.
– Правда?
– Ну, об этом все знают! – в тон ей ответила Мария.
Дубровская прикусила губу. Похоже, хитрить она еще не научилась, если больная женщина обставила ее в два счета.
– Ты говоришь про писательницу? – спросила она, уже не надеясь на успех. – Диана сбросила Ольгу со скалы?
– Не-а! – проговорила женщина, принимаясь за очередное пирожное. – Так все думают, но Диана здесь ни при чем.
– А ты-то почем знаешь? – Елизавета напряженно следила за реакцией женщины. – Ты что, это видела?
– Не! Этого не видела, – сказала та. – Зато я видела его.
– Кого его?
– Демона!
Дубровская вздохнула. По всей видимости, от этой свидетельницы толку не будет. Странно, она думала, что чертей видят только запойные бредящие алкоголики.
– Он мне сказал: «Пошла вон с дороги! Не то башку расшибу о камни» – и метнулся в сторону. Ну, чистый демон!
– Постой, о ком ты говоришь? Это был мужчина? – заволновалась Елизавета.
– Говорю тебе, это был демон! Черный весь и глазами зыркал. Вот так! – Мария развела глаза в разные стороны, обнажив белки. Это было странное, пугающее зрелище. Дубровская была обескуражена.
– И этот демон был там? – Елизавета махнула рукой в сторону.
– Там! – бесхитростно подтвердила Мария.
В итоге тихонько, по чайной ложечке в час, Дубровской удалось более или менее точно узнать у Марии, что же происходило в лагере в тот день, когда погибла Крапивина. На это ушло два часа и вторая тарелка пирожных.
Мария боготворила Крапивину. Конечно, та была не подарок. Вспыльчивая, временами даже грубая, она относилась к той породе людей, которых можно либо принимать целиком со всеми их недостатками, не пытаясь исправить, либо вообще на дух не переносить. Но именно благодаря Ольге больную женщину не выгнали из лагеря в шею, а пригрели, дали ей приют и работу. Та платила своей благодетельнице сторицей, питая к ней такие же чувства, какие брошенная собака испытывает по отношению к человеку, который ее прикармливает. Зная о том, что Ольга всякий раз опаздывает к обеду, Мария откладывала для нее лучшие куски, бдительно следя за тем, чтобы прожорливые спортсмены не оставили хозяйку без своей порции. Она во всем пыталась ей подражать, рассказывая новичкам, что тоже является скалолазкой. В общем, так они и существовали до того самого дня, когда произошло событие, перевернувшее жизнь лагерного городка…
Утром Мария решила отнести Крапивиной бутерброды, понимая, что та в очередной раз решила пропустить завтрак. Она шла по тропинке в сторону скалодрома, как вдруг прямо на нее выскочил какой-то человек. Все произошло так быстро и неожиданно, что бедная Мария не успела его как следует рассмотреть. Он едва не сбил ее с ног. «Прочь с дороги! – прорычал он. – Не то разобью башку о камни». Конечно, женщина была перепугана не на шутку, но, видимо, у этого лесного черта не было времени воплотить в жизнь свою угрозу, потому что он как угорелый помчался по склону вниз. Еле ступая заплетающимися ногами, она дошла до скалодрома и присела на камушек, перевести дух. Оттуда она видела, как несколькими минутами позже из-за деревьев вынырнула писательница. Диана проследовала к скале и какое-то время расхаживала из стороны в сторону, словно отыскивая что-то. Ольги нигде не было видно. Потом, кажется, Мария услышала чей-то вскрик, что-то неразборчивое – то ли жалобы, то ли причитания. Писательница вела себя довольно странно, а потом вообще бросилась наутек.
Мария перевела дух и решила найти, наконец, Ольгу. То, что она увидела у подножия скалы, окончательно лишило ее рассудка. Она не вернулась в горный лагерь, два дня провела, скитаясь по лесу. Из еды у нее были с собой только те злосчастные бутерброды. Потом она вышла на дорогу, где ее и подобрала попутная машина.
Дубровская прикрыла глаза. Все это было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. Посторонний человек у места происшествия, понятно, не был демоном или лесным чертом, каким его пыталась представить Мария. Скорее всего он и был тем убийцей, которого так и не удалось установить следствию. Плохо, правда, что описание, данное женщиной, не позволяло составить его примерный портрет. Быстрый, черный, подвижный, с какими-то странными раскосыми глазами и рычащим голосом. Странная картинка, прямо иллюстрация к русской народной сказке про лешего. Но все-таки это лучше, чем ничего. Марию срочно нужно было допросить в суде как свидетеля. Но как это сделать, если женщина обитает неизвестно где, если даже прокуратуре было не под силу установить ее местонахождение? Внезапно Дубровская приняла решение.
– Мария, а ты не против – переночевать у меня дома? Там есть мягкая постель и вкусная еда в холодильнике.
Женщина подозрительно посмотрела на Елизавету:
– Мамка не велела мне ночевать у незнакомцев.
– Но мы ведь уже знакомы! – привела железный довод Дубровская. – Я не причиню тебе зла. Ты переночуешь, а завтра мы пойдем в одно место, где ты расскажешь все, что знаешь об Ольге.
– Это больница? – с сомнением спросила Мария.
– Ну нет же! Это совсем другое место, где никто тебя не будет лечить, а все будут только слушать.
Женщина подумала немного, потом посмотрела на Дубровскую, и ее лицо расплылось в широкой улыбке:
– Там вкусно кормят?
– Не совсем, – улыбаясь в ответ, проговорила Елизавета. – Зато потом за твой рассказ тебе предложат прорву бесплатной вкусной еды.
«Остается надеяться, что мой супруг проявит благоразумие и не выставит меня за порог, когда я заявлюсь домой в полночь под руку с моей новой сумасшедшей знакомой, – подумала она, но потом ее лицо просияло. – Он не может так с нами поступить. Он же врач!»
– …Ваша честь, защита желает представить суду нового свидетеля, Товстоногову Марию, – громким четким голосом произнесла адвокат.
Прокурор оглянулся на дверь.
– Это что же, та самая повариха Мария? – удивился он. – Черт возьми, как вам удалось ее разыскать?
Елизавета только улыбнулась, уже заранее предвкушая эффект, который произведет допрос Марии на участников процесса. Подумать только, и это накануне произнесения заключительных речей! Какой стремительный разворот! Вот и говори потом о предсказуемости процесса…
