Наталья Андреева - Звезда в хвосте Льва
– Аркадий Валентинович! – Ромашов смотрел на него, улыбаясь. – Вы молодец. Отойдемте-ка к моей машине.
Журавушкин невольно залился краской. А вот и тридцать сребреников подоспели!
– Ну, расслабьтесь вы! – легонько хлопнул его по плечу актер. – Теперь и я могу расслабиться. За одно преступление дважды не судят. Ведь так?
Бордовый, как свекла, Журавушкин кивнул. Ромашов довольно ловко засунул в карман журавушкинского пиджака пухлый конверт.
И подмигнул:
– Езжайте-ка прямо в турагентство. И… забудьте поскорее об этом. Вряд ли мы больше увидимся…
– И, слава богу! – не удержался он.
– Что, я единственный негодяй, попавший в ваш круг общения? – рассмеялся Ромашов. – Уверен: остальные ваши знакомые просто тщательно это скрывают. Да и вы никогда и никому не скажите правду о сегодняшнем дне. Все так делают, не надо по этому поводу переживать. Что касается Рары, не беспокойтесь: она не умеет ненавидеть. Никто вам мстить не будет.
– Все-то вы знаете!
– Не все, но многое. До свидания, Аркадий Валентинович.
– Постойте… А где Фима?
– Не знаю. Я его не видел с того момента, как его вывели из зала суда. Я думал, вы знаете, где он.
– Откуда? Неужели его не было, когда присяжные выносили вердикт?
– Ко мне он, во всяком случае, не подходил. И вряд ли еще подойдет. Я скажу прислуге, чтобы приготовили его вещи, – равнодушно сказал Ромашов.
«Мне еще предстоит нелегкий разговор с женой», – со вздохом подумал Журавушкин, садясь в машину.
К его удивлению, Галина не сильно огорчилась его провалу.
– Завтра весь Инет будет гудеть о том, что твой муж неудачник, – пожаловался ей Журавушкин.
– Поговорят – и забудут. К тому же, ты целых пять лет скостил! Молодец! Нельзя же все время выигрывать, Аркаша. Рано или поздно это должно было случиться.
– Но ведь ты сама говорила, что я должен стараться!
– Андрей разлюбил эту женщину. Ты знаешь, что он женится на Даше?
– Да, я в курсе.
– Дай бог ему счастья! Хотя, не уверена, что девчонка надолго его удержит. А мы с тобой пока поедем в путешествие, – она ласково ущипнула его за мочку уха. – В Мексику или на Бали? А, может, в Доминикану?
– Куда хочешь. Деньги есть.
– Вот и замечательно! Надо сейчас прочесать Инет, почитать отзывы…
Это оказалось вовсе не больно. Ромашов правильно сказал: пять минут позора и сладкие грезы на всю оставшуюся жизнь. Возможность ни в чем себе не отказывать и наслаждаться всеми земными благами.
А интересно, сколько минут позора было у самого Ромашова? Что он так тонко в этом разбирается? И сколько еще будет?
«статья сто пятая часть вторая пункт г…»
счастливо думал Андрей Ромашов, подъезжая к дому. Вот она, удача! Десять лет в колонии строгого режима! Разумеется, он будет ездить на свидания.
«Я отомщу ей за все унижения. За „Лёвушку“. За тот секс в лифте. За ночи с Фимой, когда они запирались от меня на ключ. За то, что она чуть не сделала меня импотентом!»
Ромашов вдруг поймал себя на мысли, что больше не думает о себе в третьем лице.
Надо же! Прошло!
Он живо представил, как приезжает в колонию к Раре. Ей, с ее чувственностью, трудновато будет обходиться без секса. Разумеется, он ее пожалеет и приласкает. Только уже без всяких «Лёвушек». Как хозяин. Да он и есть ее хозяин!
А потом… Он так и быть, похлопочет, чтобы ей скостили срок. Если она хорошенько попросит. Так, как она это умеет…
Он сладко зажмурился. Какое восхитительное блюдо, месть, если его правильно приготовить и красиво подать к столу! Только истинные гурманы способны оценить его тонкий вкус. Тринадцать лет постоянных унижений! И вот, наконец, они с Рарой квиты!
– Даша! – крикнул он, входя в дом. – Юлия Ивановна!
Недавно Ромашов нанял новую помощницу по хозяйству. Он пошел по той же схеме: перебрал многочисленные письма своих поклонниц, и выделил одну, самую преданную, готовую на все. Юлия Ивановна была старше него, но моложе Василисы Петровны, когда та переехала в этот дом. Следовательно, сплетни исключены. И Даша кандидатуру одобрила.
– Где вы? – крикнул Ромашов.
Пройдясь по первому этажу, он заглянул в гостиную.
– Заходи, Андрей, я тебя жду, – раздался голос Фимы.
– Что ты здесь делаешь?! – удивился он.
– Я же сказал: жду тебя.
– Кто тебя впустил?!
– Даша. Она добрая девочка. Я сказал, что хочу сам собрать свои вещи. Твоя новая домохозяйка уехала за покупками. Она очень старается. Хочет тебе угодить.
– А где сама Даша? Почему ты здесь один?
– Она прекрасно знает, что я ничего не украду, – усмехнулся Фима. – У нее сегодня, кажется, маникюр. Или консультация у пластического хирурга?
– Девчонка, дура набитая! – выругался Ромашов.
– Неужели ты не дашь мне забрать мои книги?
– Да забирай ты хоть все! Я здесь ни чем не дорожу, ты же знаешь!
– Я пришел забрать твою жизнь, Андрей, – серьезно сказал Раевич.
– Ты шутишь? Или нет: ты сошел с ума! – нервно рассмеялся он.
И тут только заметил в руках у Фимы пистолет.
– Не смешно, – напряженно сказал Ромашов. – Я прекрасно знаю, что ты не умеешь обращаться с оружием. Кстати, как ты раздобыл ключ от сейфа?
– Я подумал, как следует, пошевелил мозгами. Мозги у меня хорошие, просто до сих пор они работали в другом направлении. Но как только я захотел, вычислить место, где лежит ключ от сейфа, мне это было не трудно. В детстве у меня были недюжинные способности к математике. Да и с логикой все в порядке, как выяснилось. Задачка оказалась элементарной. Я ведь давно тебя знаю, Андрей. Я приблизительно представляю себе твои жизненные ценности. Ключ был в твоей спальне, он лежал в кубке, который стоит на книжной полке. Я знаю, ты очень дорожишь этим кубком. Кажется, это за какие-то спортивные твои успехи…
«Я легко с ним справлюсь», – прикинул Ромашов, глядя на сидящего в кресле Фиму Раевича. Их отделяло каких-то пять шагов. Ромашов незаметно начал сокращать расстояние.
– Вот ты считаешь, что прекрасно знаешь людей, – продолжал Фима. – Извини, я сегодня перешел на прозу. С Бодлером покончено. Хотя, он мне сказал сегодня: «И ангел грешника терзая беспощадно, разит несчастного своей рукой громадной…»
– Глупо в своих поступках руководствоваться гаданием, – он сделал полшага и подумал: «еще четыре».
– Я так не думаю. Благодаря Бодлеру, я понял, что мне надо делать. Мне надо тебя убить. Хотя, ты уверен, что я этого не смогу. Я сейчас докажу тебе обратное. Ты совсем не разбираешься в людях, Лёвушка. У каждой чаши есть края, у каждого человека есть предел его терпения. Ты отнял у меня все, понимаешь? Мне некуда идти, моя жизнь все равно кончена. Единственный способ заставить себя выслушать, и попытаться спасти жену, – это убить тебя.
– Тебе это ничего не даст, – «три с половиной…»
– Будет суд. Теперь уже надо мной. О! Я теперь прекрасно знаю, как это работает! У меня даже есть адвокат. Потому что я уверен: Журавушкин захочет тебе отомстить. Да, ты его сильно напугал, но когда тебя не станет, он сделается прежним Аркадием Журавушкиным. И на процессе блеснет.
«всего три…»
– Вот ты сейчас думаешь: заговорю ему зубы, подойду поближе, и силой отниму у него пистолет, – грустно сказал Фима. – А ведь я сижу и жду, когда ты подойдешь поближе. Тебя надо убить только затем, чтобы доказать всю примитивность твоей логики и твоих мыслей. Кем ты себя возомнил? Этот ход ты не просчитал, не так ли? А зря… Я и в самом деле не умею обращаться с этой штукой, – пожаловался Фима и поднял пистолет. – Но я знаю, что у него есть предохранитель, и прежде чем сделать выстрел, надо его снять. Как видишь, я это сделал. Теперь, когда ты подошел на нужное мне расстояние…
«два с половиной!»
Он увидел, как Фима поднял руку, дрожащую от волнения и напряжения.
«он не сможет… не посмеет…»
– Хорошо, что ты подошел поближе, – сказал Фима и нажал на курок.
Первым выстрелом Ромашова отбросило обратно к двери. Пуля попала в плечо. Между ним и Фимой опять было пять шагов. Но Фима тут же вскочил и кинулся к нему.
«Всего три! Нет, всего ДВА! ОДИН!»
Раевич еще три раза торопливо, словно боясь передумать, нажал на курок. Потом отшвырнул пистолет и попытался переступить через лежащего у порога Андрея Ромашова. Тот захрипел и схватил Фиму за ногу.
– Пусти! – дернул тот ногой.
– Не… уходи… Я… жив…
Фиме удалось вырвать свою ногу.
«Неужели я его не убил?!» Но сил вернуться, а, главное, решимости, у него уже не было. Он понесся на улицу, потом в соседний дом, крича:
– Полицию! Вызовите полицию!
Но этого Андрей Ромашов уже не слышал.
«Его прекрасное лицо застыло, и веки стали такими тяжелыми, что глаза закрылись сами собой…» – подумал он и умер.
