Лоренцо Каркатерра - Парадиз–сити
Ассунта Конде открыла дверь за секунду до того, как Дженнифер успела постучать. Она посмотрела в ясные умные глаза молодой женщины и отступила на два шага назад.
— Если хотите войти — пожалуйста, — проговорила она, — но я уже рассказала другим полицейским все, что знаю, и они, похоже, были вполне удовлетворены моими ответами.
— Я здесь не в связи с убийством, — сказала Дженнифер, входя в квартиру. — Этим преступлением занимаются другие, и, насколько мне известно, к вам в связи с этим ни у кого нет претензий.
— Хотите кофе? — спросила Ассунта. — Я только что сварила свежий. Скверная привычка: всегда готовлю больше, чем могу выпить одна. Но когда доживешь до моего возраста, дурные привычки — это единственное, что у тебя остается.
Дженнифер кивнула:
— Если вы добавите туда молока и два кусочка сахара, не откажусь.
— А еще — пирожные и бисквиты, — сказала Ассунта и пошлепала на свою кухню, где она не только готовила, но, судя по всему, и ела. — Кофе помогает быстрее биться сердцу, но мало что дает желудку, поэтому его нельзя пить пустым.
Дженнифер прошла следом за женщиной на кухню, отодвинула от массивного резного стола тяжелый стул и села. Она наблюдала за тем, как хозяйка квартиры, двигаясь с необычной для ее возраста ловкостью, достала из шкафа две большие чашки. Глядя на Ассунту, нипочем нельзя было поверить в то, что всего двадцать четыре часа назад она всадила три пули в гангстера, чтобы позволить пятнадцатилетней девочке скрыться от его боссов.
Кухня была точь–в–точь такой же, как и у большинства других обитателей Бронкса итальянского происхождения: на стенах — обои в цветочек, множество сувенирных тарелок с изображениями президента Кеннеди и папы Иоанна XXIII, календарь с ликами святых на каждой странице и обведенными красным карандашом датами католических праздников. В раковине, до половины заполненной мыльной водой, ждала — и, по–видимому, довольно давно — своего часа грязная посуда, на покрытых гарью горелках газовой плиты стояли две большие кастрюли. В одной булькал томатный соус для пасты, во второй варились спагетти. Аромат пищи смешивался с резкими запахами чистящих веществ. Дженнифер словно вернулась на много лет назад и снова очутилась в кухне своей бабушки Франчески. Вот она, еще школьница, сидит за столом и делает домашнее задание, а круглолицая бабушка, напевая сентиментальные неаполитанские песенки, стряпает для всей их большой — из двенадцати человек — семьи. Она всегда готовила больше еды, чем могла съесть даже такая орава. Счастливые мгновения детства! Они оборвались вместе с жизнью ее матери, но Дженнифер хранила воспоминания о них, как самое дорогое.
Усевшись напротив, Ассунта разлила кофе по чашкам, а затем протянула руку, взяла с подоконника блюдо с итальянскими пирожными и бисквитами и поставила его на стол.
— Предупреждаю, — сказала она, — кофе у меня очень крепкий, на любителя. Но такой любил мой муж.
Дженнифер сделала маленький глоток. Кофе был густым и вязким, словно гудрон, которым заливают крышу, и имел привкус лакрицы. Он обжег ей небо и растекся горячей волной по пищеводу, оставляя ни с чем не сравнимое послевкусие.
— Да уж, — призналась она, — не кофе, а сущий динамит. В «Старбакс» такого не найдешь.
— Еще бы! — с гордостью ответила женщина, взяв чашку двумя руками и отпив за два глотка не меньше половины. — Отлично прочищает мозги. Так что вам будет легче задавать мне вопросы.
— Вы храбрая женщина, — проговорила Дженнифер. — Вчера вы спасли жизнь девочке и ради этого даже убили человека. Пойти на такое — очень непросто. Я прожила не такую долгую жизнь, как вы, но повидала достаточно, чтобы знать это.
— Возможно, мы обе делали то, что должны были сделать, — ответила Ассунта, допив кофе. — Каждый сам выбирает себе жизнь. У вас есть пистолет и полицейский значок, а у меня — воспоминания о моем муже.
— Я пришла сюда потому, что нуждаюсь в вашей помощи, — сказала Дженнифер, не сводя глаз с покрытого морщинами лица Ассунты. — Вы, конечно, не обязаны помогать мне, но, если вы рисковали своей жизнью ради Ло Манто, полагаю, он для вас что–то значит. А он, в свою очередь, безгранично верит вам, коли вручил в ваши руки жизнь своей племянницы. Для меня этого вполне достаточно.
— Старикам всегда проще довериться, — улыбнулась Ассунта. — В нашем распоряжении осталось слишком мало времени, чтобы предавать тех, кого мы любим. Возраст не позволяет нам разбрасываться друзьями.
— Вы ведь знаете Ло Манто с тех пор, как он был еще ребенком. Вы знали его родителей. Вам известно,
каким он был тогда и почему он уехал в Италию. Вы знаете его и как полицейского, и вы — единственный человек, у которого есть все ответы.
— Это зависит от вопросов, — ответила Ассунта, — и от причин, по которым их задают.
— Единственная причина, по которой я хочу получить ответы, это желание сохранить ему жизнь, — сказала Дженнифер. — А заодно, если получится, и самой остаться в живых.
— У Джанни прекрасно получается справляться с этим в одиночку, — проговорила старуха. — По крайней мере, получалось до сегодняшнего дня.
— Сейчас все иначе, — заверила ее Дженнифер, — ему противостоит не просто кучка мелких преступников, которых в обычной ситуации он мог бы переловить чуть ли не сачком для бабочек. Против него ополчилось много могущественных людей, которые жаждут его смерти. Я не знаю точно, сколько их, но я проработала в полиции достаточно долго, чтобы понимать: против нас замышляется что–то очень серьезное, и вдвоем мы справиться с этим не сумеем.
— И тем не менее вы остаетесь с ним, хотя можете в любой момент уйти в сторону, сказаться больной или даже попросить своего босса дать вам другое задание? — В устах Ассунты это прозвучало даже не как вопрос, а как констатация факта. — Мои племянники тоже работают в полиции, поэтому я кое–что в этом понимаю. Вы остаетесь, поскольку считаете это правильным, поэтому первый вопрос задам я: почему?
Дженнифер отодвинула чашку в сторону и поставила локти на стол.
— Отчасти — потому, что это моя работа и я не хочу бросать ее, не доведя до конца, — ответила она.
— Это ответ копа, — заметила Ассунта, — а меня интересует то, что вы можете ответить мне как женщина.
— Я не хочу, чтобы он пострадал, — призналась Дженнифер, — и могла бы помочь ему в большей степени, если бы знала, что им движет. Я работаю с ним всего несколько дней, но мне хватило и этого, чтобы понять: все эти перестрелки, аресты, захваты наркотиков, которые он совершает, выходят далеко за рамки повседневной полицейской работы. Тут замешано что–то личное, что–то, уходящее корнями в его детство.
— Его отца убила каморра, а если точнее, семья Росси, — сказала Ассунта. — Но этот факт наверняка фигурирует в его личном деле, а вы производите впечатление умной женщины и наверняка успели ознакомиться с ним.
— Более того, он похоронил это в себе, — проговорила Дженнифер, положив ладонь поверх сложенных рук старухи. — Так же, как, возможно, и вы. Я не знаю этого наверняка, но хочу узнать, прежде чем уйду отсюда.
— Он вам не безразличен, — сказала Ассунта. — Я слышу это в вашем голосе и вижу по вашим глазам.
Дженнифер улыбнулась и откинулась на спинку стула.
— Мы знакомы всего несколько дней, — проговорила она. — Слишком рано для того, чтобы все получилось, как в «Касабланке».
— А сколько, по–вашему, на это нужно времени? К тому моменту, когда я поняла, что буду любить своего будущего мужа всю жизнь, мы были знакомы меньше часа. Сердце женщины — не часы, оно живет по собственному времени.
— Возможно, в других обстоятельствах… — начала Дженнифер и замялась. — Но только не сейчас. Мы даже не обсуждали эту тему.
— И, значит, он ни о чем не догадывается, — подытожила Ассунта, обнажив в широкой улыбке два ряда прокуренных зубов. Она встала, собрала со стола грязные чашки и поставила их в раковину. — Сейчас, если позволите, я закончу готовить пасту и помою посуду, — сказала она, — а потом отправлюсь к себе в спальню и подремлю. А вы тем временем погуляйте в свое удовольствие. Потом мы встретимся, где вы назначите, и я дам вам ответы на все ваши вопросы — даже те, которые неизвестны моему крестнику. А вы пока готовьтесь, поскольку порой даже самый простой ответ способен вызвать у человека оторопь.
* * *Эдуардо Гаспальди смотрел на волны, бьющие в бок большой лодки, пришвартованной к пустынному пирсу. Он закурил сигарету без фильтра, выпустил дым сквозь сжатые зубы и подставил лицо лучам послеполуденного солнца. Сняв крышку с пластмассового стаканчика с горячим чаем, он обхватил его обеими руками, согревая свои мясистые ладони. На борту лодки его ожидали четыре стрелка. Все они только что прибыли, находились в полной готовности и жаждали поскорее получить столь выгодный заказ. Он разработал идеальный, как ему казалось, план, нацеленный на то, чтобы раз и навсегда покончить с человеком, не дававшим ему покоя на протяжении последних пятнадцати лет.
