Юлия Шилова - Запасная жена
— Время так долго тянется.
— Обычно время быстро идет, а когда за такое берешься, оно всегда долго тянется. Но это только кажется. Смотри, как на моих часах секундная стрелка летит, не догонишь. Оглянуться не успеешь, как домика не будет.
— Тоже мне, домик. Это целый домище.
— У них такой домище называется виллой. После этих слов я почти ничего не соображала.
В ужасе от услышанного и полнейшей безысходности я зачем-то принялась расстегивать пуговицы на блузке, но мои руки меня не слушались и отчаянно тряслись. Я встала на колени, собрала все мыслимые и немыслимые силы и осторожно, чтобы никто меня не заметил, поползла в дом. Миновав веранду я заползла в дом, встала в полный рост, посмотрела на часы, вошла в зал, где гулянье было в самом разгаре, и глазами, полными ужаса, посмотрела на изнемогающих русских девушек, которые честно отплясывали свои деньги и в перерывах между танцами протирали свои лица и шеи полотенцами, смоченными холодной водой. Еще раз посмотрев на часы, я подошла к танцующей Катерине и попыталась ее остановить:
— Катя, стой, поговорить надо!
Но Катерина не остановилась и только взмахом руки показала мне, чтобы я не мешала и села на подушки.
— Маша, я не могу! — прокричала она мне сквозь громкую музыку. — Этот кретин сказал не останавливаться, а то он денег нам не заплатит. Посиди немного. У меня через десять минут перерыв.
— Через десять минут, может, уже будет поздно!
— Маша, но я не могу! Он ругается! Он ведь такой, возьмет и не заплатит ни гроша! Тогда вообще непонятно, какого хрена мы здесь столько времени скакали! Мне деньги нужны! Понимаешь?! Я именно из-за них сюда приехала! У меня дома родители больные. Оба на инвалидности! Если я им на лекарства давать не буду, то они и недели не протянут! Им пенсии даже на питание не хватает! Поэтому сядь, посиди и не мешай! У меня через месяц небольшой отпуск, а мне с чем-то лететь надо! Вчера они мне сюда позвонили, у отца вообще ноги отказали, срочно нужна операция! А она стоит ого-го! Я сдохну, но деньги для него заработаю!!! Я за любую халтурку берусь! Не мешай мне!
— Если ты не остановишься, то тебе никакие деньги уже не понадобятся! Остановись немедленно!!!
— Не говори ерунды! Посиди десять минут!
Посмотрев на часы, я подбежала к пьяному в дупель Анатолию, выхватила у него из рук рюмку виски, залпом ее осушила, посмотрела на ревущие колонки и хотела было выключить музыку, но не стала этого делать. Затем залилась краской, как помидор, села рядом с Толей и быстро заговорила:
— Толя, слушай меня внимательно. Беда. Буквально через семь минут этот дом взлетит, как карточный домик. Там, в кустах, сидят двое. У них там пульт дистанционного управления или что-то в этом роде. Они прилетели сюда из Москвы, чтобы убрать Молотка, то есть тебя. Больше нельзя бездействовать. У нас мало времени. Если кто-то останется в доме живой и попытается выбраться из горящего ада, который здесь будет с минуты на минуту, то его сразу застрелят. Ты сделал мне слишком большую подлость. Такое не прощается. Я могла открыть окно и убежать одна в сторону моря, а тебя оставить на погибель. Возможно, я бы так и сделала, но в доме есть шесть русских девушек. Они не должны умереть! Ты должен им помочь. Ты должен открыть окно и всех, по одной, отправить в сторону катера. Мы сможем сесть в катер, отплыть отсюда, а затем причалить в другом месте и сообщить в полицию. Я хотела выключить музыку, но мне показалось, что это будет очень даже подозрительно. Не нужно ничего менять. Просто прикажи девушкам остановиться танцевать и всем подойти к окну.
Признаться честно, я совсем не рассчитывала на то, что пьяный Анатолий мне поверит и воспримет мои слова серьезно. Я думала, что в лучшем случае он обзовет меня дурой, скажет, что у меня больная фантазия, что у меня опять начались видения, но вместо этого он изменился в лице, даже слегка протрезвел, побледнел и процедил сквозь зубы:
— Где они?
— Кто? — опешила я.
— Люди Спартака.
— Они в кустах. У входа в дом.
— Значит, эти твари и здесь до меня добрались… Сколько, ты говоришь, у нас осталось?
— Ровно пять минут. — Я посмотрела на Анатолия глазами, полными слез.
— Сейчас открываем окно и бежим к катеру. Только делаем все очень тихо. Заведем мотор только тогда, когда дом разлетится на куски. Ты все поняла?
— Все. А как же девушки?
— Пусть танцуют.
— Как это, «пусть танцуют»?! — Я не знаю, как я выглядела в этот момент, но мне показалось, что я просто позеленела.
— Я сказал, пусть танцуют. Когда дом взорвется, в нем должны быть какие-то трупы, не важно какие, мужские или женские. Самое главное, что они будут обгорелые. Обугленные. Эти твари подумают, что там есть мой труп, и улетят. Это ребята Спартака. Ну а дома я покажу им, кто есть кто. Попомнят они меня!
Я украдкой смахнула со лба холодный пот и ощутила предательскую дрожь.
Анатолий резко встал и захлопал в ладоши.
— Всем танцевать не переставая! Оплата в тройном размере! В тройном размере, понятно вам? Мы с Машкой быстро искупаемся, туда и обратно! А вам не останавливаться, даже когда нас нет! Всем танцевать! Плачу в тройном размере!
На его лице застыла злобная ухмылка, а голос был полон яда.
Усталые, запыхавшиеся девушки закивали головами и принялись танцевать дальше. Анатолий схватил меня за руки, открыл большое окно, похожее на балконную дверь, спрыгнул вниз и, взяв меня за талию, помог спрыгнуть мне. Затем мы бросились к берегу и, добежав до причала, быстро забрались в катер. Меня страшно трясло, я плакала и смотрела на моего спутника безумными глазами.
— Толя, пойди скажи девушкам! Скажи им, скажи! Они же ни в чем не виноваты! Они приехали сюда на заработки! У них дома дети, братья, сестры, престарелые, больные родители! Почему они должны погибать из-за твоих денег и из-за твоих криминальных дел?! Почему?! Толя, так нельзя! Толя! Так поступают только звери, а ведь мы же с тобой люди!!!
— Так можно! — злобно сказал Анатолий, не сводя напряженного, перепуганного взгляда с еще стоящего дома.
— Так нельзя! Они ни в чем не виноваты! Они же погибнут! Это же наши русские девушки! Толя, ты же мужик! Еще можно успеть! Ты же мужик!
— Да пусть дохнут! Почему я должен думать о других бабах?!
— Но ведь они погибнут из-за тебя!
— А мне плевать!
— Ну и сволочь же ты, Толя! Ну и сволочь! Ведь еще можно успеть!
— Нельзя! Осталось ровно три минуты! Даже чуть меньше.
— Толя, это же целых три минуты. Почти три минуты, — громко рыдала я и дергалась, словно в конвульсиях. — Подумай только, три минуты!!! Это же целая вечность! Толя!
— Заткнись, дура! Как только дом бабахнет, заводим мотор. Осталось уже две минуты.
— Еще можно успеть…
Я выскочила из катера и бросилась в сторону дома.
— Маня, ты чего, совсем сдурела?! — только и донеслось мне вслед…
ГЛАВА 17
— Сдурела! — крикнула я, не слыша собственного голоса, и припустила быстрее.
Внезапно поднялся сильный ветер, и даже сквозь оглушительную музыку я услышала, как зашелестели кроны деревьев. Серебряная музыка ветра пробуждала во мне еще больший ужас, и я совершенно не понимала, куда я бегу и что делаю. Я не смотрела на часы, хотя они были на моей руке, — я просто боялась на них смотреть.
Голова перестала болеть и стала совсем ясной. За считанные секунды передо мной пронеслись мое детство и юность. Я увидела себя маленькой девочкой в кружевном платьице, с огромными бантами на голове, которая сидела в песочнице и набирала песок в игрушечное яркое ведерко. А затем я увидела уже повзрослевшую девушку на выпускном балу, которая танцует с одноклассником и флиртует со всеми подряд. А еще я увидела своих маму и папу… Они такие добрые, такие ласковые и такие заботливые. А затем я увидела совсем взрослую женщину, которая провожает своего женатого любовника к его жене, поправляет распахнутый халат, закрывает за ним дверь, включает телевизор, садится на одинокий диван, обнимает мягкую игрушку и уже в который раз понимает, что она совсем одна и от этого одиночества ей просто некуда деться. Женщина уже очень устала от такого ворованного счастья, да и какое это счастье… Она в который раз дает себе слово все изменить, все прекратить, перестать воровать чужое и попытаться найти свое. Она тупо пялится в мерцающий экран телевизора, смотрит передачу «Моя семья» и пытается узнать, что же такое семья, потому что она твердо убеждена в том, что счастливых семей не бывает. Сейчас она ворует чужого мужа, а придет время, и будут воровать у нее, только уже не чужого мужа, а собственного. И она не знает, украдут его или нет, а быть может, его оставят и будут им пользоваться по чуть-чуть, воруя его по маленьким кусочкам, стараясь делать это затяжное, долгое воровство как можно более незаметным… Она выключает передачу «Моя семья», потому что само слово «семья» в последнее время вызывает у нее очень сильное раздражение. Звонит телефон, она снимает трубку и слышит его голос. Он говорит, что благополучно доехал до дома, и желает ей спокойной ночи. А еще он говорит, что он очень сильно ее любит и что когда-нибудь они обязательно будут вместе. Она кладет трубку, прижимает к себе все ту же мягкую игрушку и ложится в одинокую кровать. Но сна нет. Она начинает думать о том, хочет ли она быть вместе с ним, и еще раз свыкается с мыслью, что все наши желания должны сбываться вовремя, а иначе они становятся не нужны…
