Татьяна Устинова - Ковчег Марка
– А… Игорь? – тихонько спросила Женька у Марка. – Кто его убил и за что?
Марк поднялся и подошел к Павлу, который так и стоял у плиты, смотрел исподлобья, крутил в руках железку, сгибал и разгибал.
– Сергей Васильевич, – спросил Марк, – за что вы убили Игоря Виноградова?
Алла закрыла глаза и первый раз в жизни поняла, что означает выражение – оборвалось сердце. Её сердце ухнуло, сорвалось с каких-то своих сердечных креплений и провалилось. На его месте тут же стало пусто и холодно.
– Прости, Алла Ивановна, – негромко сказал Сергей Васильевич. – Знаю, тебе без меня несладко в Москве придётся.
– Что за бред?.. – вскрикнула Марина. – Что за чепуха такая!
– Сергей Васильевич, – отчеканила Алла тоном директора завода. – Очнись. Что ты несёшь? Мы-то с тобой точно видели этого Виноградова первый раз в жизни.
– Ты-то в первый. А я-то не в первый. И даже не во второй.
– Сергей Васильевич!
– И вы меня, мужики, извините. – Сергей Васильевич выпрямился и подтянул рукава тельняшки, которую носил все эти дни. Осанка у него изменилась, и отчего-то стало понятно, что он в прошлом боевой офицер, спецназовец. – Доставил я вам хлопот полон рот. Ты, Марк, особенно меня извиняй. Тебе за честь страны выступать.
– Подожди ты с честью, Сергей Васильевич!..
– Алла Ивановна, не мешай мне. Взбодрите мне кофейку напоследок, Зоя Петровна!
Зоя Петровна молниеносно подложила в плиту полено и поставила на конфорку кофейник.
– Сергей Васильевич, – у Аллы задрожали губы. – Что происходит?!
– Этот подонок, гнида эта, сволота последняя, меня всей жизни лишил, – отчеканил боевой офицер, который занял место Сергея Васильевича. – Семь лет прошло, как не живу я на свете. Так, только вид делаю.
– Ты у меня всю жизнь работаешь, Сергей Васильевич!
– Как?! – закричал Володя, который понял только, что Сергей Васильевич работает у Аллы Ивановны. – Вы что, давно знакомы?!
Тут Марина изо всех сил пнула его в бок и велела презрительно:
– Да заткнись ты уже.
– Я у тебя, Алла Ивановна, работаю ровно пять лет, а это не вся жизнь.
Алла растерянно примолкла.
– Я его сразу узнал, как увидел. И сразу понял, что убью. Насмерть убью.
– За что? – Это Павел спросил.
– Он на своей тачке дочку мою до смерти убил, а жену покалечил сильно. Пьян был в дымину. Девчоночка только школу закончила, они с матерью за подарками поехали, платье выбирать. Свидетели, конечно, от своих показаний отказались, как только выяснилось, кто за рулем был. Камеры все тоже разом поломались. Это всегда бывает, когда такая гнида денежная людей убивает. Тогда камеры не везде висели, а там была гаишная какая-то. Гаишники мне в лицо глядеть не смели, только всё повторяли – а чего ты хочешь-то? Чтоб он под суд пошел? Сам?! Он же за рулем был! А жена… – он глубоко вздохнул, щеки у него совсем ввалились и посерели. – Жену моей Зоей зовут. Звали то есть. Выжила она тогда. А как в себя стала приходить, так ей какой-то препарат ввели прямо в больнице, и она умерла. Накануне мы с ней поговорили даже, погоревали. А утром я приехал, она мёртвая. В больнице паника. Чего ей ввели, кто вводил – неизвестно. Ну, разбирательство было, ясное дело. Главврачу выговор дали. Уволили кого-то. Только я другое разбирательство провел, своё, я же не дурачок. Выяснил я, что как раз после того, как мы с Зоей поговорили, человек от Виноградова приезжал. Заходил к ней.
Зоя Петровна подала ему кружку кофе. Он принял и кивнул с благодарностью.
– Стало быть, избавился Виноградов от свидетеля, от жены моей. Не рассчитывал он, гад, что она в себя придёт!.. А она пришла. Стала бы показания давать, расследование мы затеем, у нас же дочка погибла! А ему объясняться, видно сильно не хотелось, легче человека обездвиженного было убить, да и всё. Я Виноградова увидел и понял, что живым его отсюда ни за что не выпущу. Простите, мужики.
Он отпил из кружки.
– Я думал, в Москву вернёмся, сам в прокуратуру пойду. А здесь не хотел говорить. Хотел еще денёк-другой на свободе побыть. Хотя какая у меня свобода, когда я каждый день этого гада вспоминал, и не было мне от этого покоя!..
– Помню, – сказал Павел, – была история, правда. Он на машине сбил кого-то.
– Дочь мою и сбил. А жену просто так угробил, чтоб молчала.
– А как вы узнали? – спросила Алла с трудом. – Откуда?! С чего вы вообще взяли, что это мог быть Сергей Васильевич?
Павел махнул рукой.
– С ножом никто из вас обращаться не умеет, а убили его с первого раза, мгновенная смерть. Виноградов и не понял ничего.
– Это точно, – подтвердил Сергей Васильевич. – Жалко, что не понял.
– По наколкам было понятно, что ты в спецназе служил, с ножом обращаться умеешь. Ампулы со снотворным может определить только охотник, а ты говорил, что на охоту ходишь. И все время разное говорил-то! То тебя жена никуда не пускает, потому что огород, а то на охоту то и дело ездишь! Чай в тот вечер, перед тем как Виноградова зарезали, ты нам подавал. Суетился еще. Ты же знал, что Зоя Петровна услышит или я, если б ты нашумел.
– Я старался не шуметь, но решил подстраховаться.
– Свитер взялся стирать ни к селу ни к городу. А сам все в тельняшке ходил. Кровь на него попала?
– Малость испачкался.
– И когда Степан ногу ампулой распорол, ты Марку на крыльце попался. Ты вышел самый первый, чтобы ампулу выбросить, как только метель ушла. До этого на улицу не выходил никто. А нож? Или у тебя два было?
– Ну, конечно, – подтвердил Сергей Васильевич. – Я тот, спецназовский, приметный, специально на виду оставил, чтоб нашли. Но он больше для колбасы подходит и консервы открывать. Другой, настоящий, у меня всегда с собой, и не показываю я его. – Он помолчал и еще немного попил из кружки. – Да вы поймите, мужики, я вам голову просто морочил. Не хотел я Марку признаваться!.. Я бы в Москве сразу в прокуратуру пошел, а здесь… Я Ледогорова очень сильно уважаю, болельщик я.
Все молчали и сидели неподвижно. Петечка сунул руки между колен, замёрз, наверное.
– А гниду эту я бы в живых всё равно не оставил, – продолжал Сергей Васильевич. – Господь так управил, что мы нос к носу столкнулись, хоть он меня и забыл давно! Я же с ним тогда разговаривал, с собакой бешеной! Один генерал знакомый нам встречу устроил. Так он мне сказал – молись, что я и тебя на тот свет не отправил, а жену другую найдешь и ребенка нового родишь, дурное дело нехитрое.
– Теперь на зону из-за него пойдёшь. Лет на пятнадцать, как минимум, – бесстрастно заметил Павел.
– Не понимаешь ты, молодой ещё. Я только тогда свободный стал, когда он последний вздох испустил. И жил я эти дни, как свободный человек, Паша! Ел, пил, спал! Про биатлон разговаривал! И всё потому, что Виноградов на леднике мертвый лежит. Я долги отдал за всех сразу, кого он убил или, может, покалечил. Да говорю тебе, молодой ты, не поймешь!.. А ты, Марк, не слушай ничего! Ты дело делай! Твоё дело чемпионское, тебе выступать надо. Без тебя спорта нету, на тебя миллион народу надеется.
– Это неправильно, – сказала Женька твёрдо. – Так нельзя. Он убил вашу дочку и жену тоже! Это должно как-то учитываться.
Сергей Васильевич засмеялся.
– Деточка, тогда даже уголовное дело не завели! Кто и чего там будет учитывать?! Да и наплевать. Я своё дело сделал и эти дни жил, как раньше, хорошо, свободно. Спасибо вам, мужики.
Павел переглянулся с Марком.
Марк закинул руки за шею и прошелся перед плитой туда-сюда, и они опять переглянулись.
Алла подошла к кадушке с водой, подняла тяжелую крышку, зачерпнула рукой и попила.
– Вот что я предлагаю, – твёрдо сказал Марк. – Мы тебя судить не имеем права и не будем. Какие мы тебе судьи! А уйти ты можешь прямо сейчас.
– Вы что, мужики?! Сдурели?! Куда я пойду!
– Антон тебя вывезет, – не слушая, продолжал Марк. – Только не в Галыгино, а подальше, в Пустошь. Сколько до неё?
Антон посмотрел на часы, соображая.
– От силы полтора. Ну, час сорок.
– Мужики, – пробормотал Сергей Васильевич. – Чего вы придумали?..
Алла наклонилась и плеснула водой себе в лицо.
– Там сядешь в дизель, доедешь до Нягони. Оттуда поезда идут на Томск. Зоя Петровна, у вас дом под Томском?
– Там. Двести вёрст.
– Зоя Петровна тебе нарисует на карте, как до её дома добраться. На перекладных доберешься. Искать тебя начнут еще не скоро, раскачиваться будут долго. А мы все хором скажем, что ты сразу ушел, как только метель улеглась. И никто из нас не знает, куда.
– Ну её на фиг, зону, Сергей Васильевич, – поддержал Павел, рассматривая свои руки. – Ты сам подумай. Чего ты там не видал? А в деревне у тебя, может, и впрямь новая жизнь начнётся. Ты же свободным стал!
– Да чего вы меня уговариваете, мужики? – пробормотал Сергей Васильевич. Нашарил рукой стул и сел. – Это ж… подсудное дело. Укрывательство преступника.
