Данил Корецкий - Шпионы и все остальные
— Да. Хорошо. Будь в библиотеке, я сейчас спущусь.
Трепетов положил трубку и посмотрел на Пулю.
— Срочный доклад, отлучусь буквально на пару минут. Если хочешь, я позову Софью Теодоровну, она проводит тебя в спальню.
— Софья Тео… до… Тьфу. — Пуля потрясла головой. Она даже не ожидала, что так опьянеет. — Я бы, наверное, давно язык сломала, если бы у меня была горничная с таким именем-отчеством.
— Не сломала бы. Он у тебя очень гибкий и проворный. И находчивый. — Трепетов улыбнулся, встал из-за стола. — Так позвать?
— Кого? А-а. Нет, не надо.
Когда он вышел, Пуля подлила себе еще вина, взяла бокал, подошла к окну. На площадке перед домом охранники болтали с водителем «Майбаха», ржали, толкались, как мальчишки.
«Может, надо мной ржут? — подумала Пуля. — Хотя нет, с каких это пряников? Я теперь здесь в статусе официальной любовницы. Вон, Марину свою он отослал подальше на Кипр, теперь я вместо нее. И нечего ржать, понятно? Подойти сейчас и вмазать по мордам. Леший был бы, он бы точно вмазал…»
Она допила вино.
Хотя еще неизвестно, кому бы Леший вмазал.
Нет, известно. Вмазал бы сперва ей, а потом — им.
Ну и плевать. Она свой выбор сделала. Ей здесь нравилось. Она хотела остаться в Жаворонках навсегда. Осталось только узнать, какой выбор сделал Семен Романович.
Но в данный момент Семен Романович не думал о Пуле и не определял ее место в своей жизни — он занимался совсем другими проблемами. Он прохаживался вдоль книжных полок и слушал своего человека для особых поручений, который сидел за небольшим столом и монотонно докладывал о результатах подземной экспедиции. И что-то в этой монотонности ему не нравилось.
Лев Николаевич всегда оставался невозмутимым. Но сейчас он только казался таковым. Руки нервно крутили небольшую изогнутую трубку, взгляд то и дело съезжал в сторону. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке. Может, оттого, что привык докладывать об успехах, а не о провалах, может, потому, что впервые не владел ситуацией.
— Этот факт проверен? — резко спросил Трепетов.
— Конечно, ребята пытались проверить, сунулись следом… Буквально километр прошли, не больше. А им казалось, что все сто. Поднялись через какой-то люк — там Знаменка. Все в говне, под мышками кипит, руки-ноги дрожат, глаза на лоб лезут, здец полный! Короче, сказали, что больше не пойдут вниз ни за какие деньги… А ведь там Альберт был старшим — вы его знаете: у этого парня вообще нет нервов!
— Они нашли хоть какие-то следы? — настаивал Трепетов. — Окурки, сигаретные пачки, обертки от «Сникерса», отпечатки ботинок, в конце концов!
— Ничего нет, — покачал головой Лев Николаевич.
— Надо было им радиомаячок в видеокамеру сунуть или еще куда-нибудь… У тебя полно таких игрушек!
Лев Николаевич сунул трубку в рот, сжал зубами, будто хотел закурить, но на самом деле курить он не собирался — трубка была пустой.
— Маячки с глубины сигнал не передадут, — сказал он. — Да и кто знал, что так получится…
Трепетов прошелся вдоль книжных полок, размышляя.
— А может, они меня «кинули»? Взяли наш инструмент, аппаратуру, что-то там хрюкнули по рации про метан в шахте, а сами — на магазин, как говорится. Взяли спокойно десять тонн золота и аля-улю?
Лев Николаевич пошевелил ноздрями и коротко втянул в себя воздух, словно принюхивался, пытаясь определить запах отсутствующего табака. Потом сунул трубку в карман и посмотрел прямо в глаза хозяину. Чувствовалось, что он стал на хорошо знакомую почву.
— После того как я с Альбертом поговорил, понял — на такой глубине ничего спокойно не сделаешь. Не знаю, как вообще оттуда можно десять тонн поднять. Они там в самом деле накрылись, Семен Романович. Все трое.
Трепетов хмыкнул.
— Откуда такая уверенность?
— Сейсмическая станция зафиксировала толчок в районе нахождения группы и в обозначенное время — это раз!
Лев Николаевич загнул палец.
— Мои хлопцы все эти дни отслеживали их телефоны, дежурили по разным адресам. Никто не появился. Это два!
Он загнул второй палец.
— Двоих родственники в розыск оформили — Зарембо и Середова. У Зарембо невеста на грани нервного срыва, они через пару месяцев жениться собирались… Это три!
— Что ж, убедительно. Тщательная работа…
Лев Николаевич вздохнул, хрустнул пальцами.
— Вы ведь меня давно знаете, Семен Романович. Разве я позволяю себя обманывать? И тем более вас…
Трепетов кивнул. Хитрить со Львом Николаевичем опасно. Он одет в обычный костюм, лицо одутловатое, сам коренастый, невысокий — ничем не примечательная личность, даже несколько карикатурная, если дать волю воображению. Но здесь, в уютной, мирной атмосфере библиотеки, этот тезка графа Толстого смотрится как пришелец из далекой враждебной галактики. Как что-то абсолютно несовместимое с миром, уютом, мягким светом ламп и всей мировой классикой, основанной на десяти заповедях… Если бы «тоннельщики» имели глупость поиграть с ним в кошки-мышки, они бы сейчас медленно умирали в какой-нибудь цистерне, гараже, сарае, или что там у Льва Николаевича приспособлено под камеру пыток…
— Хорошо. Будем исходить из того, что они мертвы, — сказал Трепетов. — Значит, первая сдача оказалась неудачной. Но на кону немалые деньги. Наверное, самый большой подземный клад за всю историю человечества. Как-то обидно от него отказываться. Как считаешь?
Лев Николаевич пожал плечами.
— Обидно, не обидно… Не знаю, как это слово тут подходит. Только… Может, вся Луна из золота, только разве я могу туда добраться? Потому мне и не обидно…
— Вот потому ты и не миллиардер! — Трепетов снисходительно похлопал подчиненного по еще крепкому плечу. — Я поторопился тебя хвалить!
Глаза человека для особых поручений недобро блеснули, но он успел отвести взгляд.
— А ведь есть люди, которые летают на твою Луну! Помнишь, я говорил о Лешем?
— Обижаете, Семен Романович! — Лев Николаевич расстегнул потертый кожаный портфель, ловко извлек черную картонную папку и аккуратно положил перед собой на стол.
— Алексей Синцов, я же вам о нем предварительно докладывал. Опытнейший диггер, пожалуй, самый опытный в Москве. Когда-то про него много писали в газетах. Он спас человек тридцать, а может, и больше…
— Это я помню. Что еще? — Трепетов подошел к окну и теперь стоял к Льву Николаевичу спиной, расставив ноги и заложив руки за спину. Психологи считают, что это поза выражает уверенность и внутреннюю силу.
— В две тысячи втором году задержал шпиона…
— Вот как? — Семен Романович резко развернулся. — Разносторонняя личность!
— Более чем. С этого времени о нем писать перестали, и в диггерских кругах он перестал фигурировать…
— Почему? Что произошло?
Если Семен Романович хотел подловить докладчика на неосведомленности, то это у него не вышло.
— Потому, что капитан Синцов поступил на службу в ФСБ. В спецподразделение «Тоннель»!
— А как его взяли туда?! — Трепетов удивленно развел руками. — Из канализационных коллекторов — прямо в ФСБ?! Разве так бывает?!
Лев Николаевич покачал головой.
— Не из коллекторов. Он боевой офицер, капитан, воевал на Кавказе, был в плену, имеет награды. Безупречный послужной список.
— Так, так, так… Значит, в «Тоннеле» он служил… с этими тремя?
— Не просто служил. Он командир, а Зарембо, Пыльченко и Середов были его подчиненными. Два года назад все уволились из органов. И отношения между ними почему-то испортились…
— Что еще о нем известно?
— Живет на Сивцевом Вражке, дом шестнадцать, квартира один. Точнее, там он прописан. А фактически проживал в съемной квартире по адресу… Автомобиль «Фольксваген», госномер… Круг общения ограничен, друзей практически нет.
— Совсем?
Лев Николаевич пожал плечами и опять достал свою трубку:
— Достоверно известно, что его единственный близкий друг, диггер по прозвищу Хорь, погиб больше десяти лет назад. С тех пор выраженных друзей нет. Так, знакомые, товарищи… Но кто знает, что у него в душе? Может быть, он кого-то считает своим близким другом.
— Он женат? — спросил Трепетов, и голос почему-то дрогнул.
— Как сейчас принято говорить, состоит в фактических брачных отношениях с молодой девушкой, студенткой. Точнее, состоял. Недавно она от него ушла. — Человек для особых поручений замолчал, как-то странно рассматривая своего хозяина.
— Что ж, работа хорошая, — одобрил Трепетов, подошел к столу, сел напротив и положил руку на черное досье. — Но это только начало. Я хочу, чтобы вместо этих бумажек здесь сидел этот самый Леший, собственной персоной! И чтобы он дал согласие выполнить ту работу, с которой не справились его бывшие товарищи…
Лев Николаевич оставил его слова без ответа. Он опять пошевелил ноздрями, вроде как принюхиваясь. Встал, подошел к окну, выглянул на улицу.
