Светлана Алешина - Барышня-воровка
— Один глаз, значит, говорите. Это прямо как у Кутузова.
— Да. Правда, удивительные бывают совпадения?
— Говорят, совпадений не бывает. Все в мире имеет свои причины, все взаимосвязано.
— Да, пожалуй. А к тому же основания для подозрения имеются. В конторе, где работала Нина, прошел слушок, что Кутузкин активно увлекается коррупцией.
— То есть кутузка по нему плачет?
— Точно. Знаете, а я, кажется, начинаю верить в возможность неких мистических взаимосвязей…
— Это уж на ваше усмотрение. Что-нибудь еще интересное по этому Кутузову-Кутузкину?
— Пока все. Но он не единственный враг. — Я вас слушаю.
— Есть еще некая Надежда Любовьевна Верящая.
— Постойте, постойте! Я, конечно, понимаю, бывает всякое разное, но как это так, Любовьевна? Ведь это женское имя — Любовь!
— А чему вы удивляетесь? Мало ли загадочных имен на свете! Вот у нас, например, этажом ниже живет полусумасшедший старик, член компартии. Знаете, как его зовут?
Вопрос был, конечно, риторический, но автоматически Соня покачала головой.
— Коммунизм Степанович! Знаете, была такая мода в советское время — давать детям оригинальные имена. Сталина, Октябрина — это еще цветочки… А то назовут каким-нибудь Трактором или Пролетарием, и думай потом во времена демократии, как с таким личным кодом общественную жизнь вести!
— Ну это еще все понятно, но Любовь…
— А у Верящей дед был хиппи. Вот он и придумал сыну имя — Любовь.
— Дед — хиппи? Это ведь не так уж давно было!
— А хиппи, они размножаются быстро. Двадцать лет — и уже отец. А в сорок лет — дедушка! А так как хиппи еще в шестидесятых появились, то как раз в восьмидесятых Надежда Любовьевна на свет и родилась.
— Не может быть! Все это похоже на фантастику…
— Еще как может.
— Чем же эта Верящая так досадила вашей жене?
— Надя была влюблена в меня. Клялась, что в один прекрасный день избавит меня от жирной стервы. А потом…
— Что «потом»?
— Да так, ничего.
— Э-э-э, вы не темните! Раз уж решились стать моим клиентом…
— Да это все настолько неважно, настолько обыденно…
— Вы спали с Надеждой?
— Ну, я же мужчина, а она — симпатичная женщина…
— И отца ее звали Любовь.
— Вот-вот! То есть, тьфу, что я говорю, к делу это, конечно, никакого отношения не имеет…
— Ваша жена знала об этом?
— Ну, думаю, она догадывалась.
— Понятно. А какова была ее реакция?
— Достаточно неделикатная.
— То есть?
— Она угрожала Наде физической расправой.
— На полном серьезе? — заинтересовалась Соня.
— Нет, конечно! — возмущенно возразил Светлинский. — Ну подумайте, что Нина могла бы сделать в реальности?
— А Верящая могла бы принять на веру угрозы вашей жены?
— Ну, всякое может быть…
— Ладно. Возьмем на заметку. Кто-то еще?
— Алексей Приходкин. Бывший наркоман.
— Бывший?
— Конечно. Он не выдержал страстного натиска моей жены и решил, что куда благоразумнее слезть с иглы.
— Стоп-стоп-стоп! Что-то слишком много вопросов у меня накопилось. Во-первых, как связаны ваша жена и намерение наркомана слезть с иглы, а во-вторых, как ваша жена связана с наркоманом?
— Ну так это элементарно! Кто, кроме наркомана, мог повестись на мою жену? Это — раз. А во-вторых, даже наркоман не мог бы вынести мою жену! Это — два.
— Ничего не понимаю!
— Нина давала Леше деньги на наркотики.
— Так… Понятно. Но каким образом он оказывается в списке подозреваемых?
— Так ведь она могла угрожать ему, что если он порвет с ней отношения, то информация о его прошлом дойдет до одной очень милой девушки, очень приличной, которой Алексей серьезно увлекся, когда слез с иглы. Сейчас они — муж и жена.
— Хм-м-м… А вы знаете, как зовут эту девушку?
— Конечно. Мария. В девичестве — Нетронутова. Такая она нестандартная! Такая недотрога!
— Последний вопрос, пусть и немного бестактный, — «сыщица» сочувственно вздохнула. — Вы знали, что у вашей жены есть любовник?
— Конечно.
— И неужели это вас никак не трогало?
— Нет, конечно! Я, наоборот, просто мечтал, что Нина уйдет к нему. Хотя у меня есть подозрение, что завела она его специально, чтобы вызвать мою ревность. Вот дура!
— Нельзя плохо отзываться о покойных.
— Ох, правда, тогда давайте не будем о ней…
— У меня больше нет вопросов.
— Но это еще не все. Есть последний кандидат в подозреваемые, — напомнил Светлинский.
— И кто же?
— Родной брат Нины. Санек. Дело в том, что их отец при смерти.
— Не вижу связи, — актриса нахмурилась.
— Отец Нины долгие годы копил состояние. На сберкнижку. Копил, но никогда не тратил. Умереть он должен со дня на день. Так нам, по крайней мере, в течение года уже кажется. А он все никак не умирает. Короче, если Невезучий умрет…
— Невезучий?
— Ну да, именно такова девичья фамилия Нины.
— Да-а… Кутузкин, Верящая, Невезучий… Веселая компания, я погляжу, собралась.
— Ну, как сказать. Короче, наследство пришлось бы делить на двоих, а так все перепадет братишке. Так что…
— Многовато врагов было у вашей жены, — заметила Соня.
— Что ж поделаешь, — Светлинский печально развел руками.
— Больше никого не вспомните?
— Нет.
— Ладно. Давайте данные на всех этих людей, адреса, фамилии, явки… Нет, последнее я, кажется, из другой оперы вспомнила, — Соня достала из сумочки блокнот и ручку, — а я буду записывать.
— Если бы это могло помочь! А то по всем статьям подозреваемым номер один пока остаюсь я сам.
— Да уж. С этим и не поспоришь…
* * *На улице Софья задумалась. Расследование она решила начать со встречи с Павлом Николаевичем Кутузкиным. Здесь была одна маленькая хитрость. «Допрос» нужно провести так, чтобы Павел Николаевич не догадался о том, кто она такая на самом деле, и не вошел в роль партизана на допросе. Пораскинув мозгами, Соня решила, что неплохо бы на эту тему переговорить с Олегом Рыбаком. Тем более кое-какие идейки у нее появились. Заодно будет повод для встречи, а может, даже… А может, даже для возобновления отношений. За этими размышлениями Соня заметила на противоположной стороне улицы своего старого приятеля, Ваню Раслова. Она помахала рукой.
Осведомившись для приличия у друга, как дела, сообщив кое-что о своих собственных, Софья, пользуясь случаем, попросила у Раслова мобильник, дабы сделать, как она выразилась, короткий, чрезвычайно необходимый звонок. И, конечно, Ваня ей не отказал. А набрала Софья рабочий номер Рыбака.
— А, это ты! — обрадовался Олег. — Что-то давно от тебя ни слуху ни духу. Я уж начал подумывать, что ты забыла обо мне. Начал на тебя, мягко говоря, обижаться.
Сердце Софьи сжалось. Вот так вот! Когда же она избавится от этой своей проклятой стеснительности, от этих комплексов! Каждый раз хочет сделать как лучше, не навязываться, а в итоге только ломает свою личную жизнь, не может постоять за свою любовь. Если бы люди ценили ее скромность, так нет же, они еще и обижаются!
— Как-то случая подходящего не выпадало, — ответила Соня и прикусила губу, так как догадалась, что опять ляпнула совсем не то, что надо. И Олег не преминул отреагировать:
— Чтобы поговорить со старым другом, обязательно требуется повод?
— Да нет, я совсем не то хотела сказать, просто понимаешь, я не хотела быть назойливой, потому что… — Соня поняла, что запуталась в своих собственных извинениях.
— Глупости! Ты прекрасно знаешь, что я всегда рад пообщаться с тобой — независимо от обстоятельств.
— Да, конечно, но…
— Говори, какое у тебя срочное дело возникло на этот раз.
— Это не телефонный разговор. Мне нужно с тобой встретиться.
— Понятно. Ввязалась в очередное расследование. Ну что ж, давай на набережной через час. Устроит?
— Вполне.
— Тогда — у Бабушкиного спуска. Буду ждать.
Соня вернула телефон Раслову.
— Звонок получился не такой уж и короткий, — язвительно заметил Иван.
Соня покраснела.
— Да ладно тебе, — Иван положил руку ей на плечо, — это я так. Шучу.
* * *Соня, как и подобает приличной девушке, решила опоздать. Эдак на полчасика. Олег ждал ее с бутылкой пива в руках. Старые знакомые обнялись, поцеловали друг друга в щечку. Из ближайшего кафе доносилась музыка. Пел Олег Газманов: «Ты морячка, я моряк, ты рыбачка, я рыбак…» Софья посмотрела на Рыбака и подумала, что он и правда напоминает человека, вернувшегося из дальнего плавания. Олег взял Соню за руку.
— Ну пойдем, — сказал он, — расскажешь о себе.
На Набережной буйствовал ветер, играя с волосами Сони. Как бы хотела Соня поговорить сейчас с Рыбаком о чем угодно, кроме работы, но… Обстоятельства, как всегда, складывались не в ее пользу, и виновата в этом была первым делом она сама.
