Мишель Лебрэн - По заданию преступного синдиката
Джонс ломал руки в отчаянье. Ему не удастся выкрутиться. Это невозможно. Убивать или быть убитым. Таков закон Корпорации.
- Ты понимаешь, старина, нам в Корпорации не нужны люди, которые теряют самообладание. Ты плохо выполнил работу, которую тебе поручили, и поставил нас под удар. Тебе и исправлять положение. Хладнокровно. Как сделаешь дело, мы вспомним свое обещание. Ты станешь патроном всех букмекеров Западного побережья. Если же опять не выполнишь задачу или откажешься сотрудничать...
Он замолчал и сделал весьма красноречивый жест, проведя ребром ладони по горлу.
Последовала тишина, нарушаемая лишь бесконечной рекламой какой-то марки пива. Это напомнило Джонсу о мучившей его жажде.
- Ты знаешь, старина, полиция уже неплохо поработала. У них есть список шести подозреваемых, все они члены Корпорации. И твое имя в нем значится под номером три. У тебя надежное алиби на ночь убийства, я думаю?
- О, алиби безупречное. Я был на маскараде у судьи Фрайсби. Куча народу может это за свидетельствовать.
- Если только я не прикажу им не делать этого. Понимаешь, старина?
- Очень хорошо.
Джорджи помешал кусочки льда в своем стакане. Его улыбка стала еще шире.
- Сколько тебе лет, старина?
- Сорок два.
- Ты неплохо продвинулся в Корпорации, не так ли? Еще пять лет назад ты занимался контрактами по неустойкам... Если ты докажешь свою ловкость, то через несколько месяцев заменишь Смитти... Ты знаешь, сколько Смитти зарабатывает?
У Джонса перехватило дыхание, он кивнул головой.
- Только не забывай этот принцип, старина: никакого безумства. Самообладание. Только самообладание, и ты доживешь до сорока трех лет.
Он встал. Громкий голос диктора заполнил комнату:
- Неожиданная развязка дела об убийстве Бушэ. В тот момент, когда полиция полагает, что Кристина Бушэ сможет опознать убийцу своего отца, профессор Хардинг, специалист по глазным болезням, ставит диагноз, согласно которому молодая женщина останется слепой.
Джонс, застывший со стаканом в руке, почувствовал, как его пальцы разжимаются. Стакан бесшумно упал на ковер, и виски разлилось.
Джорджи подошел к Джонсу и положил правую руку на его левое плечо.
- Старина, я видел много счастливцев, но таких, как ты, - никогда.
Ошеломленный, еще не верящий в чудо Джонс что-то неразборчиво пролепетал. Переполненный любезностью Джорджи поднял его стакан, впихнул ему в руку и наполнил до краев.
- За это надо выпить, старина. Ты можешь считать себя с этой минуты патроном Западного побережья. Рад?
Спасибо, Джорджи.
Нет-нет, не благодари. Для меня это удовольствие. Настоящее удовольствие. И я уверен, что все парни из Корпорации будут рады твоему продвижению. - Он толкнул его локтем в бок. - Слушай, старина, когда у тебя будет точная информация, не забудь мне позвонить!
По знаку Джорджи верзила Маркус задвигался, открыл дверь, осмотрел коридор и вышел. Джорджи последовал за ним. Дверь закрылась.
Джонс выключил телевизор. Его руки дрожали еще добрых полчаса.
ВТОРАЯ ЧАСТЬ ПАРИЖ
Глава 3
Газеты лежали на столе, около подноса с завтраком. Стол стоял в проеме между окнами, выходившими в садик. На улице шел мелкий дождь.
Боб Мюрэ удобно устроился, вытянув свои длинные ноги, поднял крышку кофейника и с наслаждением вдохнул восхитительный аромат.
Он налил себе кофе, попробовал его с легкой гримасой. Слишком горячий. Поставив чашку, он намазал маслом тост и развернул первую газету, "Нью-Йорк геральд".
Не спеша попивая кофе, он раскрыл газету на рубрике биржевых новостей. Внимательно их прочитав, нашел страницу с информацией о театре. Затем Боб просмотрел "Уолл-стрит джорнэл", сожалея о том, что газета попадает в Париж с двенадцатичасовым опозданием и, следовательно, сведения в ней утратили смысл.
Наконец он принялся за "Фигаро", которую обычно читал до последней строки, начиная со светской хроники. Узнав о свадьбе одного из своих знакомых, он пометил в записной книжке, что надо послать поздравление.
Статья, находившаяся в низу колонки, не особенно его заинтересовала. Он рассеянно пробежал ее, отнюдь не подозревая, что это сообщение в несколько строк могло бы изменить его жизнь. Уже много лет он не замечал, что в его положении было что-то ненормальное, и поэтому не увидел никакой непосредственной связи между своей женой и статьей в "Фигаро".
Он съел второй тост, который намазал апельсиновым мармеладом, выпил еще одну чашку кофе и ощутил себя в полной форме. Всего десять часов, у него впереди длинный приятный день. Как обычно, деловые вопросы он разрешит в ходе хорошего обеда, а затем изысканного ужина. В промежутке между ними он покатается пару часов на лошади, лишь бы погода разгулялась" и сыграет два сета в теннис. Вечер он вероятно, закончит в новом модном кабаке с одной или двумя хорошенькими девушками...
Дверь открылась, оторвав его от составления этой программы. Он посмотрел на приближающуюся к нему Веронику, улыбнулся ей, но она опустила глаза и быстро сказала:
- Здравствуйте, Боб.
Боб улыбнулся еще шире, продолжая бесстыдно рассматривать молодую женщину. Он знал, что она не может это не почувствовать, и был с ней в высшей степени любезен именно для того, чтобы заставить ее мучиться угрызениями совести.
- Я пришла за газетами, - сказала Вероника, - но я вижу, вы еще читаете их...
- Нет, нет, я их прочитал. Берите. Крис проснулась?
- Давно. Она позавтракала и приняла ванну. Она вас просит зайти к ней перед уходом.
- С радостью. Правда, у меня срочная встреча...
Она посмотрела на него своим характерным для нее быстрым взглядом исподлобья. Он повторил с нажимом:
- Очень срочная, но не раньше одиннадцати часов.
Вероника тщательно сложила в стопку газеты. Он спросил:
- Как себя чувствует Кристина? Как ее на строение?
- Прекрасно, как всегда. Она очень хорошо выспалась и чувствует себя в форме. Я ей сказала, что погода хорошая.
Он отвернулся и посмотрел через окно на мелкий дождь, капающий на символический сад. Потом заметил:
- В Париже достаточно маленького садика, чтобы почувствовать себя в другом месте, правда?
- Пожалуй.
Он окинул ее быстрым взглядом. Почему это она считает необходимым овеваться и причесываться так безвкусно? Ей всего двадцать шесть лет, а она выглядит как старушка. Видимо, полагает, что обязанности компаньонки требуют от нее этого маскарада.
Прошлым летом он видел Веронику на пляже, и ее внезапно обнаженное тело показалось ему притягательным. Она почувствовала тогда его взгляды. С тех пор она стала его избегать. Дура. Уж не вообразила ли она, что он мог бы заняться с ней любовью в собственном доме собственной жены? За кого она его принимает? Он встал.
- Пойду поцелую Крис.
Она посмотрела вслед этому высокому малому с грациозной кошачьей походкой. Потом, зажав газеты под мышкой, она поставила на поднос чашку, блюдце и салфетку.
Прежде чем войти в комнату жены, Боб машинально поправил узел галстука, провел рукой по коротким волосам, как если бы Кристина могла его видеть.
Он постучал, открыл дверь и вошел в комнату, раздвинув занавес бисерных нитей, прикрепленный к дверной раме. Бисеринки из самшита звякнули, оповещая о его приходе.
- Здравствуй, дорогая.
- Здравствуй, Боб.
Кристина уверенным движением выключила приемник, стоящий перед ней. Она знала с точностью до миллиметра размещение всех предметов в доме. Видя, как она передвигается, ничем не отличаясь от других, непредупрежденный человек не поверил бы, что она абсолютно слепа.
Боб в два шага пересек полосу пола, который зазвенел под его ногами, затем ступил на полоску паласа, дошел до полосы, выложенной плиткой, где его шаги звучали по-другому, подошел совсем близко к креслу Кристины, которая поднялась при его приближении.
Во всех комнатах дома пол был сделан подобным образом, так, чтобы Кристина могла всегда точно знать, где находятся она и другие. Она оказалась в объятиях своего мужа. Они нежно поцеловались.
- Посиди со мной на кровати.
Он не стал подводить ее за руку, зная, что она терпеть не может, когда ее опекают. В течение долгих четырех лет она переучивалась с непоколебимой настойчивостью и теперь зависела от других наименьшим образом.
Она села на край кровати, похлопала по одеялу. Он прижался к ней, обняв ее за плечи. На ней был белый шелковый халат с глубоким вырезом, и он видел ложбинку между ее грудями. Наклонившись к ней, он поцеловал ее в шею, с удовольствием вдыхая аромат ее духов.
- От тебя приятно пахнет.
- Все те же старые духи, пятый номер.
- Следовало бы когда-нибудь поставить памятник Шанель. Ее пятый номер сделал для воспроизводства больше, чем назначение пособий для многодетных.
Он поцеловал ее еще раз, чувствуя, как, прижимаясь к нему, она вся затрепетала. Совсем другим голосом она прошептала:
