Рекс Стаут - Искатель. 1992. Выпуск №6
— Верно. То был самый великий день в моей жизни. — Кэрол положила ладонь на седло и посмотрела мне в глаза. — Если я застрелила эту жабу Броделла, пусть это седло расплавится и сгниет, пусть его источат черви. Да поможет мне Бог.
Она повернулась, похлопала по задней луке седла и вновь посмотрела на меня.
— Этого достаточно?
— Лучшего доказательства и желать не могу. — Я встал. — Ну что ж, ты вне игры, тебя мы вычеркиваем, но такая уж у меня работа, извини. Скажи Харви, что я не хуже, чем он меня считает. — Я указал пальцем: — Табак для Мела, а мухобойка — для Пита. Дожидаться их возвращения я не стану, надо еще кое-что посмотреть. Ты слышала, что я сказал Алме?
— В основном да.
— В тот день после полудня она была здесь с тобой все время?
— Я же сказала — да.
— А Гила Хейта здесь не было?
— Я же сказала — нет.
Уже около двери я повернулся и спросил:
— По-прежнему клянешься седлом?
— По-прежнему, — ответила она.
IIIЯ поехал взглянуть на место преступления.
Дорога от Лейм-Хорс к «Ранчо Дж. Р.» и к хижине Лили заканчивается у реки Фиштейл, где справа по ходу находится ранчо Билла Фарнхэма в стиле Дикого Запада. Оно, можно сказать, шикарное по сравнению со многими другими ранчо. Правда, хижине Лили все-таки уступает. Больше шести гостей сразу Фарнхэм не принимает. Сейчас на ранчо было и того меньше — за несколько дней до убийства Броделла парень из Спокана сломал руку и уехал домой — мистер и миссис Эмори и еще одна пара из Денвера. Фарнхэм женат не был, и вся обслуга состояла из кухарки, горничной и двух ковбоев — Берта Мейджи и Сэма Пикока. Для гостей был отведен один дом — обыкновенная бревенчатая коробка с пристройками по бокам, занимавшая примерно с пол-акра. Амбар и загоны для скота находились далеко от реки, за сосновым леском.
Я остановил машину между двумя деревьями и вылез из нее. Никого не было видно. Ни за домом, ни со стороны реки. Но, когда я направился к сетчатой двери и произнес нараспев: «Дома есть кто-нибудь?» — чей-то голос разрешил мне войти, и я вошел. Комната была вполовину меньше гостиной Лили, и посреди нее, положив голову на кипу диванных подушек, на ковре возлежала рыжеволосая женщина. При моем приближении она отложила журнал и, подавив зевок, произнесла:
— Я узнала ваш голос.
Я остановился в четырех шагах от нее и извинился, что разбудил ее. Она ответила, что спит только по ночам, и добавила:
— Пожалуйста, не обращайте на меня внимания — я настолько ленива, что даже лень одернуть юбку. Ненавижу брюки. — Она снова зевнула. — Если вы пришли не ко мне, вам не повезло: на заре все отправились на лося — перешли вброд реку и поднялись в горы, и трудно сказать, когда вернутся. А вы все еще пытаетесь вызволить из тюрьмы вашего друга?
— Надо же чем-то себя занять. Позвольте поправить вам юбку?
— Не стоит. Если вы пришли ко мне — правда, я не понимаю, с какой целью… — то я вся перед вами.
Я улыбнулся, чтобы показать, что оценил ее юмор.
— Собственно говоря, миссис Эмори, я пришел вовсе не для того, чтобы повидать какое-то конкретное лицо. Я лишь хотел сказать Биллу, что оставлю здесь машину и пойду взглянуть на Блю-Граус-Ридж. Если он вернется раньше меня, скажите ему об этом, ладно?
— Разумеется. Только раньше вас он не вернется. — Она убрала со лба прядь волос. — Это там все и произошло?
Я кивнул и повернулся, чтобы уйти, но вынужден был снова обернуться на ее голос.
— Вы, наверное, знаете, что я здесь единственная, кто вам сочувствует. Остальные считают, что это… забыла фамилию…
— Грив. Харви Грив.
— Все они считают, что это сделал он. Я же с первого взгляда распознаю умного человека. Я уверена, вы знаете, как себя вести. Желаю удачи.
Я поблагодарил ее и вышел.
Я хорошо знал Блю-Граус-Ридж — лучшего места для сбора черники в здешних местах не сыскать, и мы с Лили частенько наведывались туда — иногда собирали ягоды, а иногда охотились на голубых куропаток, которые питались исключительно черникой, и к шестинедельному возрасту становились упитанными, а блюда, приготовленные из них, могли сравниться разве что с лучшими блюдами Фрица. Разумеется, охота на них запрещена, поэтому мы действовали осторожно. За два дня до убийства Броделла мы вместе с Дианой Кэдэни и Уэйдом Уорти взобрались на этот хребет за ягодами, а вовсе не за голубыми куропатками.
Я мог бы добраться до Блю-Граус-Ридж напрямик от ранчо или от хижины Лили, но это в два раза дальше и к тому же утомительнее. А от Фарнхэма туда всего с милю. Сразу за амбарными постройками и загонами для скота начинался пологий склон, поросший еловым лесом, затем шел каменистый отрезок пути —. мне на нем пришлось изрядно потрудиться. За ним — как раз по косогору хребта, было огромное поле медвежьей травы. Медвежья трава, в августе сухая и колючая, цеплялась за ноги и замедляла продвижение. Выбравшись из нее ярдах в пятидесяти от перевала, я свернул влево и двинулся параллельно хребту, пытаясь отыскать какие-нибудь следы пребывания человека: затоптанное место или сломанные ветки. Я не следопыт и не привык лазать по горам, но наверняка на Блю-Граус-Ридж должно было сохраниться что-то такое, благодаря чему даже дьюд узнает место преступления. Первой уликой оказалась кровь на поверхности валуна, вернее, то, что от нее осталось: какой-то зверь слизнул ее языком, и теперь лишь след узенькой кровавой полоски, сбегавшей с камня, указывал на место убийства.
Над валуном рос большой куст черники. Значит, подумал я, Броделл собирал ягоды, и ему выстрелили в спину. Потом я обратил внимание на сломанные ветки, в том числе веточки на кустах черники, камни, сдвинутые со своих привычных мест, затоптанные ягоды и прочее. Тут топталось множество людей. Должно быть, они искали гильзы. Я повернулся и попытался найти взглядом то, что меня интересовало больше всего, — укрытие для нападавшего. На расстоянии в сотню ярдов простирались лишь заросли черники и валуны, а дальше шли кустарники и одинокие деревья. Даже житель Нью-Йорка вроде меня наверняка смог бы приблизиться к своей жертве ярдов на сорок, не говоря уж о человеке, который привык ходить на оленя и лося. Но сорок ярдов — это слишком большое расстояние, чтобы точно поразить цель из пистолета, значит, сделал я вывод, стреляли из ружья. Однако в Монтане в разгар лета никто не ходит на охоту с ружьем, разве что на койотов. Но из-за койота вряд ли стоило взбираться на Блю-Граус-Ридж.
Я набрал пригоршню ягод и сел на камень. Как же я был глуп, когда думал, будто осмотр места происшествия даст мне ключ к разгадке. Ничего подобного не произошло и теперь уже не произойдет. Я оказался в незнакомом мне мире, хранившем свои тайны. Если благодаря этим уликам и можно вычислить, кто именно подкрался к Филипу Броделлу и убил его, это суждено сделать не мне. Три часа пропали зря. Показался бурундук и, испугавшись меня, тут же удрал. Я взял камешек размером с мяч для гольфа, и, когда бурундук выскочил снова, запустил в него, но, конечно же, промазал. А ведь в хижине бурундуки были моими лучшими друзьями! Недовольный всем на свете, я стал спускаться с холма и добрался до машины, оставленной у дома Фарнхэма, даже ухитрившись не сломать себе ногу. Там по-прежнему никого не было видно. Когда я вернулся в хижину Лили, до ужина оставалось еще полчаса — ужин подавали в шесть.
Ужинать полагалось в повседневной одежде, но поскольку я испачкался, то решил пойти к себе в комнату, ополоснуться и надеть чистую сорочку и просторные коричневые шерстяные брюки. Когда я причесывался, послышался легкий стук в дверь небольшого холла, отделявшего мою комнату от комнаты Лили, и я пошел открывать. Лили была все в той же зеленой сорочке и брюках. Увидев, что я переоделся, она спросила:
— У нас будут гости?
Я рассказал ей, где побывал, объяснив, что валун находится ярдах в двухстах к северу от того места, где, как она однажды видела, я снял с дерева глупую тетерю. И пересказал ей содержание моих бесед с Алмой и Кэрол.
— Не знаю, как считаешь ты, — заявил я, — но, мне кажется, Кэрол верить можно. Из числа подозреваемых я ее исключаю. Положи она руку на Библию, я бы, может, еще и засомневался, но она поклялась седлом, и я ей поверил.
Лили помолчала и кивнула.
— Ну что ж, значит, она не лжет. Однажды я хотела опробовать это седло на Кошке — просто посмотреть, как оно сидит, — но Кэрол мне не позволила. Ты прав: если бы она застрелила Броделла, то созналась бы тебе. Только не воображай, что ты лучше меня разбираешься в женщинах!
Лили, конечно же, хотела опробовать седло не на рыси и не на пуме. Кошкой она назвала свою пегую кобылицу — три года назад, когда Лили на нее впервые села, та перепрыгнула через широченную канаву.
Завтракали и обедали мы за столом у большого окна на кухне, там же и ужинали, хотя обычно ужин сервировали на веранде, где вместо стекол была сетка от москитов, со стороны ручья. Трапезничать на веранде было хлопотным занятием — из Нью-Йорка Лили привезла одну Мими, а местную прислугу брать упорно отказывалась, поэтому подавали на стол и убирали со стола мы сами. В тот вечер в меню были филе миньон, печеный картофель, шпинат и шербет из малины, причем все продукты, кроме картофеля, взяли из огромного холодильника в кладовой. Филе миньон, обложенные льдом, доставлялись экспрессом из Чикаго. За ручьем у Лили разгуливали тысячи тонн живой говядины, и пищу можно было приготовить попроще и подешевле — однако, опробовав этот способ, признали его неудовлетворительным.
