Джордж Кокс - Смерть в Панама-сити
Служитель выкатил для него шезлонг, установил его перед кабинкой, и лишь получив всю ту порцию солнца, которую мог себе позволить, он перебрался в тень. Дважды искупался, оставаясь по-прежнему в плавках и халате закусил сендвичем и пивом за столиком возле бара во дворике отеля, и в результате был в прекрасном настроении, когда в два тридцать поднимался на второй этаж в редакцию газеты "Панама Ситизен".
В правой части большой неразгороженной комнаты находилась стойка, пространство за которой было по-видимому предназначено для рекламных отделов; пространство слева было заполнено столами и пишущими машинками, половина из которых оглушительно трещала. Темнокожая девушка за стойкой, услышав вопрос Рассела, направилась к группе людей, столы и пишущие машинки которых образовывали своеобразный закуток. Мужчина, который встал и последовал за ней, выглядел лет на тридцать, у него были темные волосы, спортивная рубашка с коротким рукавом, за ухом, там, где волосы начинали седеть, торчал карандаш.
- Я - Джордж Гиббс, - представился он.
- Джим Рассел. Хенк Джонсон попросил меня разыскать вас. - Джим протянул письмо. - Он говорил, что служил с вами в Англии в 1944 году.
- Хенк Джонсон? - Гиббс улыбнулся и просмотрел письмо. - Да, действительно, мы служили вместе.
Рассел сказал, что работает в одной конторе с Джонсоном, объяснил, что пробудет здесь ещё пару дней и поинтересовался, не могли бы они поужинать вместе, или выпить, или что-нибудь в этом роде. Затем, обратив внимание на возросшую активность слева от него, он спросил, не вечерняя ли у них газета.
- Тогда у вас сейчас самое напряженное время, - сказал он, когда Гиббс кивнул.
- Да, ещё примерно с час...Послушайте. - Гиббс оторвал клочок бумаги и что-то написал на нем. - Это мой домашний телефон. Пожалуй, мы сможем встретиться сегодня вечером. Если меня не будет на месте, то скорее всего я засяду в саду Бальбоа с кружкой пива в руке. Любой таксист отвезет вас туда.
Квартира Макса Дарроу помещалась в одном из длинного ряда каменных оштукатуренных зданий, выходивших на узкую улицу. Большинство зданий были трехэтажными, с выступающими балконами и тяжелыми на вид дверьми, фасады их потемнели от непогоды, окна верхних этажей были закрыты ставнями. Дом, который был нужен Расселу, отделяло от соседнего расстояние футов в шесть, и на тяжелых воротах, закрывавших проход, болталась вывеска с надписью по-испански.
Через несколько секунд после того, как Рассел нажал кнопку звонка, замок щелкнул и он очутился в просторном холле с лестницей, ведущей наверх, и одностворчатой дверью в дальней стене за ней. Наверху распахнулась дверь и, когда он взошел на площадку, где ждал Дарроу, то увидел, что лестница идет ещё дальше.
Квартира выглядела неплохо. В гостиной с высоким потолком кремовые стены резко контрастировали с темными деревянными панелями. Мебель также была темной, удобной и очень солидной, правда непривычной конструкции, видимо, большая часть её была местного производства. Пол выложен плиткой, а на стенах - ничего, если не считать двух картин - тропических пейзажей, выполненных маслом в модернистском стиле. Против входа были две двери, одна - в углу - вела в маленькую кухню, другая, слева, - в спальню. После жары на городских улицах здесь было неожиданно прохладно и Рассел сказал об этом.
- Большую часть дня здесь очень приятно, - признал Дарроу. - Пойдем сюда.
Он провел Джима в спальню, которая выглядела весьма внушительно из-за помещавшейся в ней массивной двуспальной кровати и тяжелых кресел. Два окна изнутри прикрывались железными решетками, в одном углу стояла ванна. Другая дверь вела в небольшую комнату, где стояли стол, шкаф для документов, два стула и кушетка. Металлическая дверь в дальней стене вела в контору ресторана. Дарроу поставил стул перед столом, предложил его гостю, а сам сел за стол. Придвинул коробку сигар и, когда Рассел отказался, закурил; потом откинулся назад с добродушной улыбкой, но глаза его сардонически щурились.
- Полагаю, ты успел вообразить, что тебе придется контрабандой вывозить меня из страны или помогать мне бежать из местной тюрьмы.
Рассел пожал плечами, вспоминая все об этом человеке, которого коротко знал, понимая в то же время, что они никогда не были друзьями и никогда ими не будут. Рассел всегда чувствовал, что у Дарроу есть какое-то врожденное неприятное качество, которое исключает возможность полного доверия между ними, и он просто принимал этот факт, как есть, также как он принимал тот факт, что имеет перед Дарроу обязательства, которые должен выполнить. Поэтому в ответ на ухмылку Дарроу Джим сказал:
- Какое это имеет значение? Я же здесь.
- Да, - протянул Дарроу с отсутствующим видом и сделал паузу, его улыбка исчезла. Для Рассела, считавшего, что он знает этого человека, реплика, которая затем последовала, оказалась совершенно неожиданной.
- Речь идет о моем сыне, - сказал Дарроу, - и я вспомнил о тебе, потому что ты адвокат и должен знать, как выпутаться из неприятностей, и ещё потому, что ты единственный действительно честный человек, которого я знаю.
Рассел продолжал сидеть, недоверчиво молча, не зная, что сказать, и глядя на человека, который сидел откинувшись назад в кресле, на человека, во взгляде которого росло отчуждение.
- Может быть ты не знал, что у меня есть сын, - сказал он наконец, или даже, что я был женат. Это продолжалось не слишком долго, я имею в виду свою семейную жизнь. И давно уже состоялся развод, но остался мальчик, о котором я не переставал думать. Пару месяцев назад ему исполнилось семь лет и мне хочется сделать для него что-нибудь...Полагаю, ты можешь подумать, что эти мысли пришли мне в голову поздновато...
- Что-что?
- Я имею в виду, что я ждал так долго. - Он вздохнул и сказал: - Может быть на это и есть ответ. Может быть, для парня вроде меня наступает когда-то момент, когда он задумывается о своем ребенке - прежде всего потому, что успел узнать истинную цену вещей.
Он отложил сигару в сторону, достал чек из ящика стола, взглянул на него и передвинул по столу Расселу. Джим посмотрел на чек, не беря в руки, и увидел, что тот выписан на его имя в местное отделение Американской трастовой компании. Сумма составляла восемь тысяч долларов.
- Это мальчику на образование, - подчеркнул Дарроу. - Плата за колледж, когда он подрастет. Сделай это для меня и будем считать, что мы квиты - хотя вообще-то ты никогда ничем не был мне обязан.
- Сделать это? - переспросил Рассел, недоверие все ещё не покидало его. - Но как?
- Откуда я знаю? Это уже твое дело. Может быть, оформить страховку или ежегодную ренту, или какой-то постоянный доход. Может быть, вложить в какие-то акции?
Рассел слышал каждое слово, но предложение было настолько неожиданным, настолько непривычным для его собственной оценки характера Дарроу, что он с трудом его переваривал. И наконец возразил.
- А как быть с матерью мальчика? Почему ты не можешь послать деньги...
- Потому что она тут не при чем, - недовольно буркнул Дарроу. - Когда я впервые попал сюда, у меня не было ничего, что я мог бы послать ей и...
- Ты сбежал от неё.
- Ну ладно, я же сказал тебе, что из этого ничего не выйдет. Зато позднее, - продолжил он свою первоначальную мысль, - я написал ей и вложил в письмо чек, но она его вернула. Она вообще не хочет брать от меня ни деньги, ни что-нибудь еще. - Серые глаза снова стали холодными и жесткими, такими, какими их помнил Рассел. - Ладно, я могу это сделать, если захочу, и она не сможет помешать мне.
- Хорошо, - Рассел наконец-то поверил ему. - Но вчера вечером ты говорил что-то о своем намерении поехать через несколько недель в Нью-Йорк. Почему не подождать и не сделать все самому?
- Потому что я не уверен, что смогу. Здесь есть такие, кто с удовольствием всадил бы в меня нож и ещё повернул его, - сказал Дарроу, и его тон был скорее презрительным, чем озабоченным. - Конечно, я срезал повороты и тут и там. Я всегда использовал все возможности, так уж я привык действовать. Но в этой части света немало горячих голов. Ты знаешь, как это бывает - ты оказываешься связанным с одной стороной, а у другой что-то случается и они начинают жаждать твоей крови...Несколько дней назад кто-то стрелял в меня в аллее, - он просто констатировал факт. - Мне хотелось бы остаться в живых, но...
Он стряхнул пепел со своей сигары и вновь раскурил её. Рассел ждал, не находя ничего особенного в том, что услышал, поскольку знал, с кем разговаривает.
- Для начала у меня есть кое-какие дела в Баранкилье и Боготе, добавил Дарроу, - а потом я намерен приехать в Нью-Йорк. Если я смогу это сделать, то устрою все для мальчика, как ты захочешь, но если не смогу...
И как бы в подтвержение только что сказанных слов грубый стук в дверь прервал его. Стучали в металлическую дверь, соединявшей комнату с конторой ресторана. Когда Дарроу открыл её, косяк скрыл посетителя от Рассела, но он слышал все, что тот говорил.
