Виктория Угрюмова - Мужчина ее мечты
Ангел-хранитель выглянул из-за плеча и ехидно улыбнулся…
Глава 2
Володька проснулся в половине шестого утра. Мог бы спать и до полудня, но сработала старая привычка. Он с удовольствием потянулся под тончайшим шелковым одеялом, обвел взглядом спальню, залитую лучами утреннего умытого солнца. Он любил эту комнату — оливковые шпалеры в мелкие чайные розочки и большой камин, специально привезенный из Италии, старинный, тяжелый, с бронзовой кованой решеткой и мраморной полкой, на которой теснились мелкие серебряные и бронзовые фигурки; и лохматые шкуры, устилавшие дубовый пол; и картины, и коллекцию холодного оружия, занимавшую две стены. Здесь легко дышалось и хорошо спалось. Как и должно спать счастливому человеку с чистой совестью.
Он выпрыгнул на шкуры и принялся делать упражнения. В принципе мог бы и подождать немного: все равно собирался ехать в зал, к старику Шу, но тело откликалось на каждое движение таким восторгом и всплеском энергии, что жаль было не использовать любую возможность. Позанимавшись полчаса, Володька направился в ванную. Все это время он пытался вспомнить, что же ему такое приятное снилось, вызывающее улыбку. Он любил просыпаться в одиночестве и в тишине вспоминать свои сны, которые, как и в детстве, оставались цветными, яркими и волшебными.
Он вообще был из породы одиночек. Обладая гордым и независимым нравом, он не выносил, когда кто-нибудь пытался им распоряжаться. По этой причине не стал заканчивать учебу в университете, куда с блеском поступил на отделение восточных языков; по этой же причине не удовлетворился работой в должности старшего инженера какого-то из министерств, куда по большому знакомству пристроил его отец-профессор. Лет десять назад он нашел себе дело по душе и делал его хорошо, не задумываясь над этическими вопросами.
В самом начале, когда в стране были огромным дефицитом хорошие иномарки, возил машины с Дальнего Востока. С ним предпочитали иметь дело очень солидные люди: его знание японского и китайского сослужило добрую службу. Эти же солидные люди, присмотревшись к молодому человеку, предложили дело посерьезнее. Он согласился и спустя два года уже возил оружие, в котором стал разбираться не хуже любого специалиста.
В середине 80-х его занесло в Китай, и там он познакомился со стариком Шу — Да-Дао-Шу, что является названием холодного оружия, но не человеческим именем. Видимо, Володька показался ему человеком действительно незаурядным. Иначе как понять старого китайца, который бросил дом и близких и отправился за ним в далекую Украину, объявив, что наконец-то нашел себе ученика.
В Киеве китаец был нарасхват. Наступали новые времена; многие хотели сами постичь хотя бы азы его великого искусства, другие платили бешеные деньги за обучение своих телохранителей. Старый Шу деньгами и покровительством не пренебрегал и старательно учил тех, кто приходил по рекомендации. Очень скоро он оборудовал спортивный зал по всем правилам — с тяжелыми бронзовыми треножниками, на которых курились благовония, с коллекцией оружия и прочими приятными мелочами — и добился того, чтобы сам факт знакомства с ним являлся некой наградой и пропуском в иные, высшие сферы.
Однако единственным настоящим своим учеником он считал Володьку, которого и посвящал во все секреты и тайны. Во всяком случае, ни у кого иного не хватало выдержки и терпения выслушивать длинные рассуждения о способах накопления энергии, о пути сильного, о силе слабого. Мускулистые парни до седьмого пота махали ногами и руками, издавая дикие вопли, и даже чему-то обучались; Володька становился настоящим мастером.
Теперь ему поручали самые рискованные операции, но все шло к тому, что бывшие одиночки объединялись в стаи под руководством не самых сильных и умных, а экзотическое слово «мафия» постепенно стало привычным и вошло в разговорную речь. У тех, кто не собирался подчиняться никому, выбор был невелик. И хотя Володя Абессинов не боялся ни Бога, ни черта, но вскоре обнаружил, что существует всего один реальный путь остаться независимым и свободным. Он еще слегка сомневался и сомнениями поделился с учителем. Шу не протестовал…
За завтраком, состоящим из фруктов, Володька наконец вспомнил, что же ему снилось. Ну да, точно. Это милое и застенчивое чучело, которое он вчера проводил до дому. Почему он подошел к этой девочке в магазине? Очень просто — наверняка бедная замухрышка в стареньком, выцветшем плащике и резиновых допотопных сапожках никогда не встречалась с состоятельным мужчиной. А судя по тому, как отчаянно она стеснялась, как встревоженно, даже затравленно, смотрела, то вообще ни с кем не встречалась. И ему так захотелось устроить девочке праздник, красиво познакомиться, красиво поухаживать. Всего несколько минут, ему это ничего не стоило, а ей будет о чем вспомнить. Добрые поступки совершать приятно — даже теперь на душе тепло. Володька широко улыбнулся: а что если продолжить творить чудеса? Взять и позвонить ей, пригласить куда-нибудь. Тем более шикарные и глупые подружки давно уже ему надоели и для разнообразия можно провести время с такой наивной и милой девчушкой. Личико у нее симпатичное, только прическа подкачала. Но это, как и душераздирающий наряд, дело вполне поправимое…
Сбегая по лестнице, он столкнулся с соседкой, старушкой, одиноко доживающей свой век в большой квартире тремя этажами выше. Раскланялся, легко подхватил авоську с продуктами.
— Позвольте, Наталья Карповна, — предложил руку.
Соседка расцвела:
— Вы такой, Володюшка, милый, такой галантный. Смотрю на вас, и грех хаять нынешнюю молодежь. Но невозможно не возмутиться! Вы не видели, как опять все парадное расписали, почти чистую стену испортили! Спасибо, спасибо, голубчик, за помощь. Может, зайдете блинчиков свеженьких покушать? Небось питаетесь от случая к случаю…
Проводив ее до квартиры и еле-еле отклонив радушное приглашение, Володька спустился по лестнице, обводя внимательным взглядом пестрящие надписями стены. Одна из надписей была совершенно новой, даже краска местами еще не высохла: «Вова+Клава». Детские глупые шалости. Впрочем, молодой человек так не думал. Широко шагая к своему гаражу, он размышлял о том, что планы на ближайшее время у него полностью изменились.
* * *Система связи была сложной и многоэтажной, однако отработанной до мелочей и никогда не подводившей. Тот, кто писал на стене классическое «Вова+Клава», действительно полагал, что дразнит каких-то юных влюбленных, и уж наверняка никто не мог бы связать эту надпись с внезапно возникшим у Володи Абессинова желанием навестить свою старую учительницу русского языка и литературы.
Клавдия Петровна души в своем ученике не чаяла. Он всегда был умен, начитан, блестяще образован, к тому же еще и красавец. И навещал ее хотя и не очень часто, но все же навещал. Другие ученики вообще не вспоминали.
Они сидели на ее крошечной кухоньке, пили крепкий чай из кобальтовых чашек с золотыми цветами и лакомились тортом. Болтали о том о сем, рассуждали о политике, вспоминали прошлое и смеялись над Володиными проказами. Прервали их единственный раз: кто-то ошибся номером и долго и нудно уточнял, какие именно цифры собирался набрать. Вскоре после того Владимир откланялся, обещал вскоре зайти еще раз и поехал на встречу.
Таких контактных адресов оставил он в свое время Координатору около шести, а каждую операцию производил отдельный человек, на то и существующий, чтобы НЕ знать, что он делает. Вычислить местонахождение того, кого вызывают в Центр, не будучи Координатором, не представлялось возможным.
Владимир прибыл минута в минуту. Его уже ждали в просторном светлом кабинете, обставленном антикварной мебелью и с большим зеркалом в ореховой раме во всю стену. Назначение зеркала было известно только избранным.
Координатор казался усталым и встревоженным. Красноречивые взгляды, которые он бросал в сторону серебристой сверкающей поверхности, свидетельствовали о том, что в крохотной комнатке по ту сторону зеркала, служившего окном в кабинет, уже находился клиент. И раз он проследовал в святая святых и наблюдает за происходящим оттуда, значит, это лицо высокопоставленное и известное. Такое лицо, которому ни в чем отказать нельзя, ибо себе дороже, и ради которого нарушаются все неписаные законы. Впрочем, к Координатору и в Центр другие обращались редко — слишком серьезной считалась организация, и слишком дорого стоили ее услуги. Абессинов никогда не мог пожаловаться на свои гонорары: ему платили столько, сколько он стоил, — однако же знал, что Координатору отстегивают вдвое больше. А накладные расходы, а непредвиденные? Да чтобы просто узнать о существовании Центра, нужно обладать нешуточной властью…
— Вот что, Даос, — обратился к нему Координатор. — Заказчик хочет лучшего из лучших.
Владимир промолчал, и ни один мускул на его лице не дрогнул: это был не комплимент, а простая констатация факта. Он, Даос, действительно лучший и дорого заплатил за такое признание. Правда, смущал пафос вступления и неестественно торжественный тон: у Координатора иногда не хватало чувства меры и вкуса, но от него никто и не требовал литературных талантов.
