Елена Басманова - Тайна древнего саркофага
– Папа не одобряет, – призналась Мура, – но терпит. Да Пузик у нас и не живет. Мы его только подкармливаем, как и все в нашем поселке. Но он почему-то чаще бегает за мной. Вот я и решила его немного подрессировать – смышленая собачка оказалась.
– Все собаки смышленые. Иван Петрович Павлов это доказал своими опытами.
– Только не говорите мне, что Пузика нужно отдать для опытов Павлову.
– Мура вскочила.
– Нет-нет, я ничего подобного не имел в виду, – стал в замешательстве отрицать свое намерение доктор. – Но вы уверены, Мария Николаевна, что собачка здорова? Нет ли у нее блох? Не больна ли она лишаем?
Эклектичный Пузик, казалось, понял оскорбительный смысл сказанного доктором, повернул к нему свою безобразно беспородную голову и тихо рычал.
– Я его не трогаю, – примирительно заметила Мура. – Хорошая собачка. Сидеть. Если папа согласится оставить его у нас, мы, конечно, его вымоем и подлечим. Но и он еще должен привыкнуть к нам. Вдруг он не захочет лишиться свободы?
– Все-то вы толкуете о свободе – и даже с утра, – на крыльцо вышла Елизавета Викентьевна. – А между тем уже пора садиться за стол. Доброе утро, Клим Кириллович! Как вам спалось на природе?
– Благодарю вас, великолепно.
– Ну вот и хорошо. Прошу в дом. Мура, отпусти собачку. Я смотрю, она уже съела все, что ей вынесла Глаша. Пора и нам подкрепиться. Погода сегодня чудесная. Вы не хотите прогуляться по поселку?
– Не знаю, смогу ли я сегодня, – состроила сосредоточенно-серьезную гримаску Мура. – Боюсь перегреться на солнце. Что тогда будет?
– Что? – поинтересовалась, чувствуя лукавство дочери, мама.
– Солнечный удар. И тогда я не смогу поехать на концерт в Сестрорецк. К тому же мне надо читать Грегоровиуса.
– Хорошо, хорошо, Николай Николаевич приедет, и поговорим. А Грегоровиуса лучше приберечь для пасмурных, дождливых дней – слишком серьезная книга для такой прекрасной погоды.
– Пузик, гулять! – крикнула с порога Мура все еще сидящей собачке и вместе с матерью и доктором вошла в дом.
За вторым завтраком присутствовала и Брунгильда – живая, здоровая – и прекрасная, как всегда. На ней было надето нечто воздушное, светлое, просторное: расширяющуюся книзу юбку украшала голубая тесьма, узкая кружевная рюшка легкой блузки подступала к тонкой шейке, присборенное кружево обхватывало нежные запястья. Лето в этом году наступило так внезапно, что тюль, кисея и соломенные шляпы почти сразу же пришли на смену тяжелым сукнам и шевиотам. Не удивительно, что новая прелесть Брунгильды поразила Клима Кирилловича.
К удивлению доктора, барышни отказались сопровождать его на прогулку, ссылаясь на необходимость придерживаться режима, заниматься привычным делом – музыкой и чтением, при этом они странно и заговорщицки переглядывались. Пришлось доктору Коровкину отправляться одному на морское побережье.
«Вилла Сирень» – а все дома в поселке, как правило, имели романтические названия – была снята на лето семейством Муромцевых и находилась относительно недалеко от залива. Следовало пересечь две тихие улочки и свернуть на широкую гравийную дорогу, ведущую вниз. Среди лиственниц, высоких елей, черной сосны, карельской березы прятались диковинные деревянные дачки с причудливыми башенками, шпилями, с замысловатыми резными украшениями, с пестрыми разноцветными стеклышками веранд. Дачная местность находилась на высоте ста футов над уровнем моря, но по склону, круто сбегающему к воде, тоже лепились постройки и домишки местного населения – правда, более скромные, без затей. Приезжие, несмотря на близость к морю, здесь старались не селиться: склон пропитывала влага и в диких лесных зарослях, кустарниках, хвощах и осоке ощущались постоянные духота и сырость. К тому же любили гнездится в этих местах полчища крупных черных комаров, спасти от которых не могло ни одно из рекламируемых средств.
Внизу, вдоль берега, вилась Большая дорога, по которой можно было на извозчике или автомобиле доехать до Сестрорецка и Петербурга. А за ней, собственно, и начинались пляжи, куда вели неширокие бетонированные дорожки. Между редкими живописными соснами, отгораживающими Большую дорогу от пляжей, стояли скамейки и тенты, располагались ресторанчики с обязательными террасами – с плоскими крышами, с приземистыми резными балюстрадами, и посетители ресторанчиков могли в хорошую погоду наслаждаться живописными видами и принимать воздушные ванны. Тут же мелочные торговцы предлагали свой немудреный товар: особым успехом пользовались лимонад, мороженое, сосательные финские конфетки в ярких фантиках и семечки.
На пляже выделялось несколько специальных купален с очищенным от камней и валунов дном, и на этом «культурном» мелководье плескались в свое удовольствие детишки, и родителям не приходилось за них волноваться. По всему пляжу беспорядочно стояли легкие деревянные будки – для каждой дачи своя, отдельная, – в них хранили шезлонги, купальные принадлежности, большие зонты. Более опытные, взрослые купальщики могли воспользоваться дощатыми мостками, проложенными по мелководью к глубокой воде, – либо своими, частными, либо за небольшую плату общественными.
После полудня, когда доктор Коровкин оказался на побережье, солнце уже припекало довольно сильно и пляж заполняли толпы отдыхающих. Многие предпочитали укрыться от палящих лучей под огромными пестрыми зонтами – их основания намертво закреплялись в песке. Пляж гудел от детских голосов – радостных, испуганных, требовательных, от строгих окриков родителей и воспитателей; шумное многолюдье напоминало разворошенный улей, правда, пространство – песчаное и водное – несколько приглушало гул.
Доктор не имел с собой купальных принадлежностей и, постояв немного в созерцании копошащейся толпы, отправился к террасе открытого ресторана, над которым красовалась аляповатая вывеска «Бельведер». Там стояло несколько уютных столиков, застланных клетчатыми скатертями с расставленными на них белыми фаянсовыми кувшинчиками, в кувшинчиках благоухали колокольца ландышей. Доктор сел за один из столиков и осмотрелся по сторонам.
За крайним столиком, ближе к лесной полоске, отделяющей пляж от Большой дороги, удобно устроились мужчина и женщина в огромной, похожей на слоеный пирог, шляпе из тюля и газа. Пара сидела спиной к доктору, но короткие пряди пышных белых волос, тоненький, чуть вздернутый носик, мелькнувший из-под широкополой шляпы, когда дама повернулась к своему собеседнику, подсказали Климу Кирилловичу, что судьба дарит ему возможность непринужденно продолжить вчерашнее знакомство. Однако доктор почему-то испугался и отвел глаза в сторону. Рядом с красавицей певицей сидел, без сомнения, граф Сантамери. Так-то он решает свои торговые проблемы! Сидит с девицей весьма сомнительного толка в пляжном ресторане, потягивает с утра вино... Впрочем, дачи для того и существуют, чтобы забыть о работе. Вот и приличного вида господин в сером чесучовом костюме и соломенной шляпе, стоящий чуть в стороне от террасы, вряд ли думает о службе. Руки завел за спину вместе с тростью, голову запрокинул – любуется полетом чаек, невыносимо крикливых. Приличный господин – только его облик немного портят огромные рыжие усы, обегающие рот и свисающие ниже подбородка. Теперь таких и не носят нормальные люди. Только на сцене и можно увидеть подобное. Но там они накладные, наклеенные.
Доктор Коровкин обрадовался, когда его беспорядочные размышления прервало появление официанта. В легкой белой косоворотке, в белой атласной жилетке, в длинном белом фартуке, официант стоял, ожидая заказа и загораживая стол, за которым расположились граф и его спутница. Доктор поймал себя на мысли, что ему, пожалуй, не хочется общаться с новыми знакомцами, и постарался как можно дольше задержать расспросами официанта.
Из его ответов он узнал, что многие дачники приходят на пляж на целый день, особенно семьи, где есть дети. Для детей здесь рай: серсо, крокет, кораблики, плоты из высохшего тростника, родители охотно присоединяются к их играм. Отдыхающие часто приносят с собой провизию на весь день, закапывают бутылки с молоком в холодный песок. Утром и вечером совершают обязательные променады по берегу, но не в жару. По солнцепеку мало кто решается просто погулять, предпочитают купания. Заходят и к ним в ресторан – он работает с самого утра до позднего времени: редко кто откажет себе в удовольствии съесть в жаркий день мороженое, выпить прохладительной ягодной воды, пива или легкого столового вина.
Доктор заказал ягодной воды, и официант ушел, явно недовольный скромным заказом. Клим Кириллович долго провожал его глазами, опасаясь случайно встретиться взглядом с графом или его спутницей. Когда официант скрылся из виду, доктор отвел глаза к заливу, как бы любуясь серовато-голубой бесконечной рябью, сверкающей на солнце и простирающейся до самого горизонта. На горизонте ясно виднелся темный контур форта «Тотлебен», похожий на плоскую низкую сковороду. Мимо него проходили буксиры, тянущие за собой на канатах белые щиты – мишени для артиллерийских учебных стрельб. Залпы выстрелов напоминали глухой стук открывающейся бутылки шампанского.
![Елена Артамонова - Царство ожившей мумии [Litres]](/uploads/posts/books/95402/95402.jpg)