Марина Серова - Черные псы
- Колоритное место, - заметила я.
- Пойдем, - кивнул архитектор.
Я обогнула столбы и пошла за своими спутниками.
- Да пойдем же, - повторил Солодков.
Я обернулась, чтобы последний раз оглядеть столбы, и кровь застыла в моих жилах - от изумления и, как ни странно, от почти суеверного страха.
С обратной стороны столба на отшлифованной поверхности был четко вырезан барельеф. Изображение было необычайно искусным, а главное невероятно живым. Это было изображение злобно оскалившегося пса, его хищный силуэт четко вырисовывался на неровной поверхности столба, и казалось, что окаменевший в немой злобе огромный пес вот-вот сорвется с холодного камня и прорежет холодеющий вечерний воздух протяжным жутким воем...
- Ты на пса, что ли, уставилась? - крикнул уже издали Солодков. - Еще успеешь посмотреть, не последний раз видишь!
Я пробурчала что-то невнятное и поспешила за бодро карабкавшимися по подъему четой Солодковых и Бельмовым.
Весь путь через болота занял у нас не более двадцати минут.
* * *Мы без труда нашли кузнецовскую дачу.
По-моему, ее обнаружил бы даже слепой, глухой и увечный инвалид, потому что какофония жутких звуков разносилась по всем окрестностям, а разноцветные салюты из ракетницы были видны издали.
Кузнецовско-казаковская компания сидела на веранде и меланхолично пожирала шашлыки. Меланхолия та охватила большую часть собравшихся, и ее причина коренилась в непомерном количестве винно-водочных бутылок, валявшихся там и сям на столе, под столом и на лужайке перед дачей. Последнее обстоятельство было справедливо и для троих молодых людей, мирно прикорнувших неподалеку.
Впрочем, остальные, особенно девушки, были бодры, и остатки алкогольно-депрессивного оцепенения не замедлили слететь с них, когда они увидели наш квартет.
- Ба! - заорал Кузнецов, спрыгивая с веранды. - Бельмов!!! А это кто с тобой? Никак Иванова? Ну точно, привет, Танька, сколько лет!..
Он полез обниматься, дыша обычным своим нервно-паралитическим перегаром, тотчас перезнакомился с Филом и Леной и сунул нам "штрафные".
Подскочил Казаков, и все завертелось...
Час пролетел, как одна минута, и, если бы не Лена, взглянувшая на часы, наше пребывание на даче старых, с позволения сказать, друзей могло затянуться.
- Ну, нам пора, - Лена поднялась, - нам еще идти долго.
- Да какое там! - возмутился Кузнецов. - Зачем идти, я подвезу!
Я посмотрела на выписывающего пассы руками и ногами Костю, но промолчала. Впрочем, мне не пришло в голову усомниться, что Кузнецов не выполнит данного обещания.
- Докуда вас везти?
- Знаешь дачу Баскера? - спросил Бельмов. - Вот мы там.
- А, знаю! - обрадовался Кузнецов. - Мы там даже в бассейне купались, когда хозяев не было!
- Там еще такая "волына" отпадная была, - влез Казаков, - я потом узнал, что это и есть хозяйка, жена Баскера. Она вроде как стулом двинутая.
- Ну да, - добавил Кузнецов, - жидким.
А вы-то какими судьбами там?
- Вообще-то я строил эту дачу, я как бы архитектор, - сказал Солодков.
- А я сестра вот этой, с позволения сказать, двинутой жидким стулом, отчетливо произнесла Лена.
В первый раз мне довелось увидеть, как Кости смущаются. Кузнецов деликатно потупил нахально поблескивающие глазки, а Казаков сконфуженно замурлыкал под нос какую-то песенку, сильно смахивающую на похоронный марш.
- Просто о них с недавних пор всякие истории рассказывают, пробормотал Кузнецов, - всякий маразм... Вот у нас Суворик с Пидерманом, например...
- А! - недоверчиво махнул рукой Бельмов. - Им чего только не придет в голову. - Про собак, что ли?..
- Ага.
- Ясно. Ну что, Кузнецов, подвези, если обещал.
- Позвольте, - вмешалась я, - это какие еще истории про собак? Тут что, на самом деле инсценируют Конан Доила?
- Суворик, поди-ка сюда! - позвал Кузнецов и вскоре представил пред ясны очи кудрявого небритого молодого человека в очках и рваной белой майке.
- Ну, опять, что ли? - протянул он, из чего я поняла, что он рассказывает историю в тысячу первый раз.
Из неторопливого рассказа новоявленной Шахерезады я с некоторым усилием смогла уразуметь следующее.
Как-то раз, в апреле, Суворик с неким Пидерманом (надеюсь, это не фамилия), пошли прогуляться. Ночь была теплая, а так как друзья были уделанные до последней возможности - кажется, они что-то курили, - то прогулка несколько затянулась. Ну, и угораздило их попасть на болото, прямо к столбам. Суворик увидел изображение этой собаки, начал загоняться... У друзей еще было с собой, вот они и сели употреблять - один спиной к первому столбу, другой - ко второму. И вдруг за спиной - рычание! Нормальный человек и не шелохнулся бы, а эти ничего не соображали и кинулись наутек. Суворика еще дернуло обернуться, и он увидал такое, что все фильмы ужасов показались ему детскими сказками.
За ними мчались, в полном смысле этого слова, исчадия ада. Три громадных черных пса с огненными глазами и кроваво-красными разверзнутыми пастями. Первый пес разинул пасть еще больше и приблизился к друзьям настолько, что стала видна слюна на огромных желтых клыках и ощутим неприятный запах из этой громадной глотки. И вдруг он как рявкнет: "Иди сюда!!!" - грохочущим, диким, басовитым, но, несомненно, человеческим голосом. Как жутко - ты бежишь по узкой тропе, а за тобой, все нарастая из тьмы, несется нечто невообразимо жуткое и чудовищное, детские кошмары о собаке Баскервилей бросаются в голову и парализуют мозг плотной клокочущей завесой страха...
- Мы бежали сломя голову до самой дачи.
Только потом я понял, что за нами уже никто давно не гонится...
- А может, это были галлюцинации?
- Ну, что вы... - обиженно протянул Суворик. - У нас же не ЛСД было, в самом деле...
- А насчет человеческого голоса и свечения?
- Ну, не знаю. Была луна, может, отсветы...
А человеческий голос... Хозяин позвал собак, а нам почудилось...
- Ясно, - разочарованно протянула я, - в общем - чушь собачья.
- Вот именно - собачья, - резюмировал Бельмов, - все, поехали.
Кузнецов сдержал свое обещание и довез нас до виллы Баскера.
Глава 3
"...КОГДА СИЛЫ ЗЛА ВЛАСТВУЮТ БЕЗРАЗДЕЛЬНО..."
Увидев нас, Эвелина необычайно обрадовалась и даже бросилась на шею сестре.
- Извини, Виля, мы немного опоздали, - немного смущенно произнесла Лена, - нас подвез бельмовский друг.
- Ну, ты довольна прогулкой? - спросила Эвелина.
- Да-да. И с хорошими ребятами познакомились. Веселые.
- Даже чересчур, - добавил Фил.
- Хорошо, пойдем к столу.
За столом сидели уже все, включая аметистовских охранников, не хватало только самого Глеба Сергеевича, а также его фигуристой пассии.
- А они в сауне, - сказал веселый охранник Дима, который в свободное от исполнения профессиональных обязанностей время становился похож на нормального парня без ужимок злобной и плохо дрессированной гориллы. - У него там водные процедуры.
- Вводные у него процедуры, - двусмысленно изрек Бельмов, притулившийся за столом рядом со мной.
- Это какие еще вводные? - подозрительно уточнила я.
В этот момент появился пышущий румянцем Глеб Сергеевич в свежей рубахе и с ним Аня. Очевидно, водные и прочие процедуры успешно завершились.
Ужин прошел быстро и незаметно. В понятие "ужин" я не включаю последующую попойку, хотя обычно это процессы нераздельно слитые. Глеб Сергеевич и иже с ним быстро сметали со стола все съестное, и только потом обнаружилось, что запасы винно-водочного арсенала, выставленного к ужину, исчерпаны едва ли на треть.
За окном уже сгустилась непроглядная тьма, Эвелина убавила освещение, и только свет от двух настенных бра рассеивал мрак.
* * *- Кто сделал, чтоб темно?.. - прогундосил уже изрядно набравшийся Аметистов и икнул.
Отличившись в распитии спиртных напитков за обедом, он поддержал, как говорится, марку фирмы и за ужином.
- Это я, Глеб Сергеевич, - откликнулась Эвелина, - это я выключила верхний свет.
- Зачем?
- Чтобы эта комната была похожа на зал Баскервиль-холла.
Против обыкновения, Андрей не стал протестовать против слов жены. Быть может, ему надоело угождать подвыпившему шефу, а быть может, обидно стало за свою Вилю, которую тот считал ненормальной.
- Действительно... - пробормотал Глеб Сергеевич, как будто он знал, как выглядело центральное помещение замка покойного сэра Чарльза.
Его можно было понять. Кромешная тьма в выходящих на кладбище окнах, а за стеной, с балкона - вид на пустынные болота, и даже звезды не в силах разорвать их гробовое безмолвие и тайну... А напротив, в неярком свете настенных ламп, бледное лицо ослепительной женщины в черном платье, и нет сил оторваться от ее глубоких глаз, сулящих прекрасную, как нежность, темную погибель...
