Светлана Бестужева-Лада - Умри ты сегодня, а я завтра или Мужчины для досуга
— Давно у вас этот… экспонат?
Диван, действительно, был выдающимся. Произведение мебельного дизайна середины шестидесятых годов, не приобретшее с годами ни благородного изыска старины, ни хотя бы очарования примитива да еще год простоявший на неотапливаемой лоджии, этот лежак мог впечатлить любого человека, даже со здоровой нервной системой. Почему-то диван сей был очень дорог моему покойному мужу. Единственная вещь, с которой он не пожелал расстаться, когда мы, сделав ремонт в нашей с ним квартире, обставили ее практически заново.
То есть квартира была моего мужа, меня он туда прописал только после свадьбы, но я как-то сразу почувствовала себя дома. Возможно, потому, что у меня впервые в жизни была там своя собственная отдельная комната, где я и работала, и спала. Муж не менее счастливо и независимо существовал в другой комнате и основное время проводил на этом самом диване в горизонтальном положении. Днем. Ночью же, наоборот, садился к письменному столу и писал. Не стану обременять читателя неудобоваримыми терминами, скажу только, что мой супруг был доктором философских наук и что его тексты я так и не научилась понимать, несмотря на проведенную им среди меня лекционно-образовательную работу.
— Этот диван? — тупо переспросила я. — Он не мой, а… В общем, муж купил его лет тридцать с лишним назад. Мы тогда еще… То есть я тогда еще в школу ходила… А в чем дело?
На кухне заливался свисток чайника, автоответчик через определенные интервалы подавал сигнал о том, что на нем имеются сообщения, а я стояла и бездумно наблюдала за тем, как мой новый знакомый вполне профессионально обыскивает теперь уже любимый диван мужа. И продолжала пребывать в том же подобии транса, когда Андрей извлек из-под валика в изголовье какую-то небольшую металлическую штучку. Дозиметр при этом просто взбесился.
— Чистый пакет и фольгу, если есть, — не то попросил, не то скомандовал Андрей.
— Что это? — беспомощно осведомилась я.
— Еще не знаю. Чистый пакет и фольгу, Наташа, пожалуйста.
Волшебное слово подействовало, я принесла из кухни требуемое, потом на совершенном автомате пошла заваривать чай, оставила это занятие на середине, вернулась в комнату и уставилась на Андрея, который тщательно упаковывал свою находку, ожидая хоть каких-то пояснений. Но похоже, это он собирался что-то услышать от меня, поскольку молчание затянулось.
— Что делать? — наконец спросила я. — Звонить в милицию? Или на эту, как ее там, санэпидстанцию? Я как-то раньше никогда…
— Вы сознательно хранили диван на лоджии?
Я покачала головой:
— Господь с вами, конечно же нет. Это чудище давно надо было выбросить, да как-то руки не доходили. Я вообще не собиралась везти его с собой, да так уж получилось…
Получилось действительно случайно. В самый последний момент перед переездом меня одолела элементарная жадность и я решила, что уж новенький югославский смеситель нипочем не оставлю. Хватит с них и старого, снятого во время ремонта и с тех пор мирно лежащего на антресолях. Помогавший мне при переезде Володя добросовестно перекрыл вентиль в распределительном шкафу и смеситель снял. Но в этот момент водопровод, не знавший капитального ремонта со времени постройки дома, — то есть с 1910 года, — не выдержал очередного насилия. Вентиль сорвало, кипяток хлынул из открытой трубы в ванной, мгновенно залил коридор и кухню, стал просачиваться в комнаты. Грузчики уже носили мебель, мне было не до них. Дежурившая внизу Марина решила, что я передумала оставлять диван в квартире, а решила забрать его с собой. И когда он оказался на новом месте моего жительства, грузчики соглашались стащить его обратно вниз лишь за отдельную плату. С большим трудом я уговорила их запихнуть лежак на лоджию — до лучших времен. Но они пока не наступили.
— Так получилось, — повторила я, с трудом вернувшись из прошлого в настоящее. — И потом муж с ним ни в какую не хотел расставаться.
— Вы развелись?
— Он умер. В прошлом году. Так неожиданно… почти и не болел. И вдруг буквально за месяц сгорел…
Фраза повисла в воздухе, а я осталась с открытым ртом. Всего за месяц… его родная сестра категорически запретила делать вскрытие… срочная кремация — процедура, к которой мы с мужем почему-то относились с омерзением, но сестра настояла… Да ну, бред, издержки профессии. Буйная фантазия. Бокал шампанского, наконец.
Андрей внимательно наблюдал за мной.
— Наташа, я не специалист, но, похоже, это — капсула с радиоактивным веществом. Штука, в общем-то, далеко не безобидная. У меня есть друг в… ну, скажем, в органах. Хотите, я ему позвоню, посоветуемся. Ситуация, прямо скажу, непростая. Я лично советы давать не берусь, да и примите ли вы их от малознакомого человека?
— Выбор у меня не слишком велик, — вздохнула я. — Среди моих знакомых нет никого из органов, да и вообще из тех, кто хоть что-то понимает в этих делах. Сплошь гуманитарии, да еще со странностями… Впрочем…
— Впрочем — что?
Я вдруг подумала, что Масик мог бы и помочь. Со стороны виднее. Но как подумала, так и раздумала. Для того, чтобы объяснить ему ситуацию, потребуется не меньше полугода. Да и что, собственно, я о нем знаю? Только то, что он живет с мамой и обожает телесериалы, причем знаю это исключительно с его слов. Ну, и его планы относительно семейной жизни. Фактической информации — ноль целых фиг десятых, не считая номера его телефона, по которому я ни разу не звонила. Так что втягивать его в решение проблем такого сорта — не слишком удачная идея.
— Ничего, — буркнула я. — Поток сознания. Позвоните, конечно, если это удобно. Время-то почти ночное — двенадцатый час, между прочим. И живу я не на Тверской…
— У вас, Наташа, бзик на географической почве. Удобно. И потом не могу же я вас оставить с этой штукой в квартире. Это опасно, в конце концов.
— Но до сих пор…
— До сих пор ее хоть как-то закрывали балконная дверь, какой-то узел на диване и валик. До сих пор вы не знали о том, что живете рядом с источником радиации. Ну — звоню?
— Звоните, — махнула я рукой. — Хоть своему знакомому, хоть в Министерство по чрезвычайным ситуациям, хоть самому черту, наконец. Иначе у меня крыша окончательно поедет.
Пока Андрей набирал номер, вел какие-то переговоры, и вообще действовал, я, наконец, довела до конца процесс заварки чая, снова про него забыла, налила себе обыкновенной воды и закурила. Первая же затяжка заставила меня мучительно раскашляться и тут я вспомнила…
Сестра моего мужа, сидя на этом самом диване в той, навсегда утраченной мною квартире, в точности так же поперхнулась табачным дымом. Я помчалась на кухню за водой, муж кинулся в ванную к аптечке, возник небольшой переполох, но потом все успокоилось. Это был ее второй и, как выяснилось, последний визит к брату, с которым они чуть ли не десять лет даже не разговаривали. Я буквально силком заставила их помириться, мне была невыносима сама мысль о том, что, кроме меня — особы не слишком уравновешенной — у моего милого, доброго, умного мужа больше никого на свете нет. А если со мной — не приведи Бог! — что-то случится, он опять останется в обществе своих книг. С прежней супругой он не общался, сына своего не видел пятнадцать лет. Мне, сохранившей вполне приличные отношения с отцом моего собственного ребенка, все это было странно. Как это так бывшая жена не позволяет видеться? Сын уже давно совершеннолетний, могут решить этот вопрос между собой, по-мужски, если уж женщина оказалась стервой.
Ничего у меня не вышло. Помимо доброты, муж обладал еще и необыкновенным упрямством. Если его на чем-то заклинило, настаивать было не только бесполезно, но даже и вредно. Какое-то время он терпел мои миротворческие миссии, но потом сказал мне с той мягкостью, которой обычно камуфлировал окончательное и бесповоротное решение:
— Все, малыш, перестань зря стараться. Ты права, мой сын достаточно взрослый человек, чтобы принимать самостоятельные решения. Вот пусть он и принимает. Он знает мой адрес, телефонный номер сорок лет не менялся, захочет — встретимся. Но по его инициативе. А про мою бывшую жену, пожалуйста, больше не вспоминай. Причин много, но одну я тебе назову: для этой женщины самым главным в жизни всегда были деньги. А остальное второстепенно. Все, тема закрыта.
И я поняла, что больше ничего не добьюсь. А вот с сестрой я их все-таки помирила, когда выяснила, что причиной их размолвки стало то, что Нина была категорически против его развода и заняла сторону бывшей жены, считая ее незаслуженно обиженной и брошенной. С моей точки зрения обыкновенное проявление женской солидарности, не более того. Помимо всего прочего, бездетная Нина, по словам моего мужа, души не чаяла в его сыне, своем племяннике, и беспокоилась о том, что психика ребенка окажется непоправимо травмированной разводом родителей.
