Алексей Макеев - Отложенное самоубийство
Это еще не все плохие новости. Утром, пока я спал, Марина поговорила со своей старшей сестрой Наташей. В свое время Наташа не поехала со всем их кланом в Германию, осталась с семьей в Казахстане. Год назад у нее обнаружили рак печени. Наташа перенесла уже две операции, но метастазы появляются снова и снова. Сегодня утром она попросила Марину приехать в Казахстан, попрощаться. Очевидно, что дело совсем плохо.
— И что ты решила? — спрашиваю я жену.
— Что тут решать? Нужно ехать, — пожимает плечами Марина.
— Когда?
— В ближайшее время. Завтра закажу билеты на самолет до Астаны.
— А дети?
— Возьму обоих с собой. Саша сегодня переговорил на работе. Ему дают две недели в счет отпуска. У Лукаса все равно скоро начинаются каникулы. От класса не отстанет.
Марина обнимает меня, утыкается носом мне в шею и тихо шепчет на ухо:
— Придется тебе пожить одному. Сможешь?
— Не сомневайся, — храбро отвечаю я. — На сколько дней ты летишь к сестре?
— На месяц. Сестру поддержать и ребятам мою родину показать. Да и кое-каких подруг надо навестить.
Я чувствую себя гусеницей в коконе страха. Страх за Марину. Страх за Наташу. Сестры катятся к гибели. Весь мой мир катится к гибели. Хотя все мы, рано или поздно, станем удобрением. Подобная философия меня совсем не успокаивает.
— Как твоя литература? — меняет тему Марина.
Я вздыхаю.
— Никак. Мои молитвы об успехе наверх не проходят.
Хочу рассказать жене о приглашении «Баварского монстра», но звонок в дверь затыкает мне рот. У Саши есть ключи. Кого это еще принесло? Мы, не сговариваясь, укоризненно смотрим на часы. В Баварии не принято ходить в гости так поздно.
Марина открывает дверь. Из зала мне видно, что на пороге скособочилась одна из двух наших соседок — старенькая фрау Краус. Фрау Краус приехала в Наш Городок после войны из Чехии. Судетская немка. Сейчас ей уже за девяносто.
Соседка подслеповато щурится, стараясь углядеть в темноте хозяев. Она одета в затрапезный домашний халатик. Руки трясутся. От старческой немощи.
— Что случилось, фрау Краус? — участливо спрашивает старушку Марина, включая в прихожей свет.
Та невнятно бормочет беззубым ртом, беспомощно прижимая руки к груди:
— Я прошу прощения, но мне плохо. Очень плохо. У меня нет родных, все уже умерли. Мне больше не к кому обратиться. Не могли бы вы мне помочь?
Фрау Краус всхлипывает, и Марина ласково обнимает старушку за плечики:
— Может быть, вызвать «Скорую помощь»?
Соседка трясет головой, словно вытряхивает воду из уха.
— Нет-нет, не беспокойтесь. Я уже приняла лекарство. Не могли бы вы просто посидеть со мной, пока лекарство не начнет действовать? Если это уместно… Я была бы очень благодарна…
Марина вопросительно смотрит на меня. Я киваю. Жена успокаивает старушку:
— Ну, разумеется, фрау Краус. Я побуду рядом с вами. Пойдемте.
Обе женщины выходят. Я остаюсь в круге света один. Почти полночь.
В Германии есть такая традиция — на Рождество дарить соседям по дому бутылочку шампанского, сладости… Ну, все дела. Если соседей не оказывается дома — оставляют подарок под дверью. Мы обычно посылаем Лукаса. Он очень любит это дело, потому что обе бабульки — наши соседки — всегда ему дают по пять евро. Через эти подарки я и познакомился с фрау Краус и фрау Хунгер. Фрау Хунгер тоже старушка — божий одуванчик. Ровесница фрау Краус и Октябрьской революции.
Но я отвлекся. Так что там у нас такое со смертной казнью? Читаю в Интернете статьи. Споры о необходимости и бесполезности смертной казни могут продолжаться вечно. Сторонники и противники, мне кажется, никогда не договорятся между собой. Суровые сторонники в основном делают упор на устрашающем эффекте смерти, да и вообще предлагают не умничать и вернуть правосудие к принципу «око за око, зуб за зуб». Мол, украл курицу — отрубить руку. Украл вторую — отрубить негодяю вторую руку, и так сокращать негодяя, пока он совсем не исчезнет с лица земли. И все засияет!
Сердобольные противники применения смертной казни твердят о том, что право человеческого существа на жизнь универсально и не может быть никем ограничено. Один из их важнейших доводов — сбои в системе правосудия в виде ошибочно вынесенных приговоров, часто на основании лжесвидетельств. Такие сбои хотя и довольно редки, все же происходят регулярно. Ведь самый опытный и проницательный судья — не Бог, а всего лишь усталый человек с кучей болезней и забот. Он может с должной добросовестностью выносить решение только на основании доказательств, данных и установленных фактов. Что произошло на самом деле, знают только преступник и его жертва. Практика наглядно показывает, что судьи иногда совершают ошибки. И, если в результате такой ошибки человек будет приговорен к тюремному сроку, такой приговор еще можно отменить, невинно осужденного выпустить на свободу и выплатить ему компенсацию за нанесенный ущерб. Но если кого-то казнят за преступление, которое он не совершал, исправить последствия такого приговора будет уже невозможно.
На мой взгляд, сама идея убийства во имя справедливости дурно пахнет. Во многих странах, особенно с богоравными вождями во главе, однажды введенная смертная казнь начинала применяться все шире и приводила к таким страшным последствиям, к каким никогда бы не привела ее отмена. Но не буду тыкать палкой, где.
Читая статьи, я узнаю, что, оказывается, скоро, а именно десятого октября, будет отмечаться Всемирный день борьбы против смертной казни. Все прогрессивное человечество должно присоединиться. Короче говоря, смертная казнь несовместима с уважением прав человека. Одна лишь казнь невиновных — уже достаточное основание для ее отмены во всем мире. Кроме того, существование смертной казни не препятствует совершению преступлений, о чем наглядно свидетельствует нездоровая деятельность всяких «душителей», «дровосеков» и «мясников». В общем, Евросоюз борется за полную отмену смертной казни и флаг ему в руки. Я — «за», даже несмотря на существование «Баварского монстра» в ста километрах от меня. Государство не должно убивать своих человеков. Жестокость только порождает жестокость и умножает ее.
За окном напоследок устало бренькают колокола. Прощаются с нами до утра. Уже ночь. Сижу один-одинешенек в комнате. Углы тонут в темноте. Только свет ночника очерчивает вокруг меня спасительный круг. Свет защищает меня от тьмы и ее чудовищ. От мальчика и девочки в белых саванах, например. Круг, аутентичный тому, который охранял глупого бурсака Хому Брута в «Вие» Гоголя от приставаний ведьмы.
Я здесь чужеродное тело. Фундаментально одинок. Весь мой хвост прошлого остался там, в России. Длинный-предлинный извилистый хвост. Родители, брат, сын (не хочу, чтобы мой ДНК умер вместе со мной). Друзья и знакомые. Работа, коллеги. Женщины… Я, как застигнутая врасплох ящерица, сбросил хвост и юркнул под соседний валун. От бывшей жены, правда, далеко сбежать не удалось. Виолетта тоже здесь. Под тем же самым валуном. Наверное, спит сейчас в одной постели с новеньким немецким мужем. В тихом городке, в соседней федеральной земле, где-то под Штуттгартом. От Нашего Городка далеко. Далеко по германскому счету, конечно. На машине часа три езды по автобану. Край света…
Щелкает замок входной двери. Это Саша. Куртка в мокрых пятнах. От нее тянет влажной махрой. Ясно. На улице дождь.
— А где мама?
— Пошла к фрау Краус. Бабке стало плохо, и она попросила с ней посидеть.
— Понятно. Тогда спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Саша уходит к себе. Ему завтра на работу. Он встает в пять утра, потому что смена начинается в шесть. В Германии многие начинают работу очень рано. Зато и заканчивают после обеда. Но приходится рано ложиться спать. В восемь вечера на улицах уже никого нет. Плюс-минус, плюс-минус. В среднем — сгодится. Баланс.
Я барабаню пальцами по столу. На моем тайном языке это означает: «Пора спать, чудик». В голову все равно ничто умное не стучится. Можно выключать ненужный компьютер. В темное стекло с шумом плещет вода. Дождь совсем разошелся.
Марины все еще нет. Караулит за стенкой нестабильное самочувствие фрау Краус. Я лежу в темноте и рассматриваю потолок. Припарковал себя на постели. Напротив широкой супружеской кровати стоит старинный шкаф с зеркалами на дверцах. Могучий, во всю стену, из мореного дуба. Как он сюда попал, остается загадкой. Шкаф уже здесь стоял, когда Марина въезжала в эту квартиру. Он гораздо больше окна и двери в спальне. Как же он здесь очутился? Может быть, его воздвигли сразу вместе с домом? Или вырастили прямо в спальне, как дерево? Кстати, Марина в этом шкафу нашла пыльную бутылку шампанского образца тысяча девятьсот тридцать шестого года. Какой-то фашист спрятал, чтобы отпраздновать захват мира. Или забыл.
