Екатерина Лесина - Рубиновое сердце богини
Как он мог перепутать цвет радости с цветом крови?
Слишком похожи.
А как хорошо все начиналось: вот долгожданные гости въезжают в ворота Кашмира. Трубят рога, женщины в праздничных одеждах бросают гирлянды цветов, приветствуя молодого раджу. Медленно и важно ступает белый слон, бивни которого украшены золотом и драгоценными камнями. Стража с улыбками принимает цветы, и щеки красавиц пламенеют под дерзкими взглядами чужаков.
И вскоре радостная и одновременно печальная новость облетела город – прекрасная Серасвати станет женой молодого раджи. И луна не успеет смениться на небе, как красавица уедет в далекий Лахор, а Кашмир лишится одного из своих сокровищ. Но нет, мало показалось принцу Субрумэни одной Серасвати, не в добрый час похвалился старый раджа вторым сокровищем Кашмира: алый огонь камня застлал разум молодого воителя безумием. Трижды обращался юноша к отцу нареченной с просьбой уступить дивный ратнарадж, названный в честь покровительницы любви и удачи Лакшми, трижды получал отказ, но не смирился.
Где были твои глаза, старый Кэнэбоди, почему не разглядели они зло, таящееся под оболочкой совершенства? Ты восхищался мятежными золотыми искрами внутри камня, а теперь, когда пламя вырвалось на волю, сетуешь.
Субрумэни хватило терпения дождаться свадебного пира. Гулял весь город: мужчины, женщины, даже дети и те веселились, глядя на белокрылых голубей, выпущенных в небо во славу молодых. Но стоило благодатной тьме прохладой опуститься на утомленную жаром землю, друзья превратились во врагов. Огненный смерч пронесся по улицам Кашмира, вслед за огнем шли воины, кштариа Субрумэни, свирепые псы о двух ногах. Кровью восславили они имя своего повелителя.
Две невесты вместо одной получил раджа. Юную Серасвати и огненноликую Кали. Две свадьбы сыграл – днем с прекрасной девушкой и ночью с ужаснейшей из богинь.
Будь ты проклят, обезумевший властелин.
Будь ты проклят, ратнарадж.
Будь ты проклята, Кали Черноногая.
Три дня город сотрясали крики боли и ужаса. Три дня лилась кровь. Три дня умирал Кашмир на потеху чужакам.
А на четвертый день армия ушла.
Белый слон с бивнями, украшенными золотом. Всадники, ленивые и довольные, точно тигр после удачной охоты. Безумный раджа. Юная принцесса, которой предстояло делить ложе с человеком, убившим ее отца, и с Кали.
Старый Кэнэбоди пережил родной город. Но следом за Кали приходят ее божественные служанки: Оспа, Проказа и Чума, и снова наступает время смерти. Она прилетает на крыльях ветра. Она таится в капле воды. Она живет в беспощадных лучах солнца.
О, великий Брама! О, мудрый Вишну! О, свирепый Шива! За что вы прокляли этот мир?
Пигалица
Из сна я вынырнула. Перед глазами еще стоял полыхающий город, в ушах звенели вопли отчаяния, ржание обезумевших от огня и крови лошадей, радостный рев победителей и чей-то безумный смех. Я была сразу всеми. И стариком-ювелиром, чья вера в доброту богов погибла вместе с городом. И перепуганной девушкой, рвущейся из лап смуглолицых воинов. И той же девушкой, но часом позже униженной, раздавленной, умирающей… И мужчиной с перерезанным горлом… Ребенком… Молодым раджой с непроизносимым именем и юной принцессой…
Сумасшествие, возможное лишь во сне.
Нет, только кошмаров мне не хватало для полного счастья. Как подумаю, что снова на работу топать, – в дрожь бросает. С исторического момента краха моей карьеры прошло восемь дней, и у меня давно не случалось более отвратительного периода.
Началось все с пустяка: на следующий день после моей отставки я снова опоздала, не сильно, минут на пять, но Херувиму хватило и этого. Видите ли, я отняла пять минут времени не только у себя, но и у всего коллектива, который был вынужден дожидаться дизайнера Пигалицу, ибо без последней никак невозможно провести летучку. А без летучки нельзя работать. К слову, выговор я перенесла почти безболезненно, старательно улыбалась и шефу не перечила. Владимир Владимирович успокоился и пребывал в этом замечательном состоянии ровно до тех пор, пока не столкнулся с Хромым Дьяволом.
Из-за меня, хотя лично я тут совершенно ни при чем.
Если по порядку, то, вырвавшись из цепких лап нового начальства, я обнаружила, что на новом рабочем месте мне не хватает пары-тройки родных сердцу мелочей. Пришлось тащиться к Пыляеву, я немного волновалась, на месте ли он, но, как оказалось, зря. Хромой Дьявол не только явился на работу, он успел похозяйничать в моей коробке. И не только в ней: за ночь кабинет чудесным образом преобразился. Я не я, если здесь обошлось без черной магии, иначе как объяснить все это? Новый стол, два компьютера, полки на стене, а на полках мои книги. Календарь тут же, и Степкина фотография к монитору приклеена. Как это прикажете понимать?
Я и спросила, а он ответил. Оказывается, Дамиан решил, что в его конуре хватит места для двоих, и, как обычно, мое мнение его не слишком интересовало. А я обрадовалась, глупо и совершенно по-детски. Взгляды, которыми меня сегодня встретили в общем зале, не сулили ничего хорошего. Эти милые девочки так искренне радовались моим неудачам, что… Короче, возражать я не стала, здраво рассудив, что в этом соседстве есть определенная выгода – будет с кем поругаться.
Ну а чуть позже заявился Херувим, удивленный моим отсутствием на рабочем месте. Не успела я рта раскрыть, как Пыляев внятно и доходчиво объяснил уважаемому Владимиру Владимировичу, что определять и распределять места он может сколько душе угодно, но работать я буду здесь, в этом конкретном кабинете. Запольский попытался было возразить, но кому, как не мне, знать: возражать Дамиану – это то же самое, что судоходный канал чайной ложкой рыть, вроде и не запрещает никто, а с другой стороны, занятие нудное и абсолютно бессмысленное. В общем, Запольский вылетел из кабинета как пробка, а я осталась на территории Хромого Дьявола, еще обрадовалась, дура, знала бы, чем эта радость обернется. Запольский мне своего поражения не простил и всю неделю отрывался, как мог: приход, уход, одежда, а уж что он о моих работах говорил, уже при всех, не стесняясь…
Обидно, честное слово.
Спасибо, хоть Дамиан свои шуточки в прошлом оставил, теперь он меня просто игнорировал.
И вот теперь мне предстояло настроиться на рабочую неделю. А как тут настроишься. Хотя… Сегодня тринадцатое. Во-первых, день зарплаты, во-вторых, тринадцатого-четырнадцатого числа каждого месяца, кроме зарплаты, я получала причитающуюся часть дохода от фирмы. Пожалуй, все не так и плохо.
В офисе было тихо, спокойно и на удивление мирно.
– Привет.
– Угу. – Пыляев на минуту оторвал взгляд от монитора. – Тебя Гера спрашивал.
Удивительно, сколько уменьшительных имен можно произвести от имени Георгий.
– Зачем?
Дамиан пожал плечами. Ясно. Не знает. Или знает, но не скажет, тоже мне, партизан выискался.
Вошла я без стука, о чем моментально пожалела – Гошик обнимался с Лапочкой, да так, что… Обидно, хоть и бывший муж, но у меня все внутри переворачивается, когда на Лапочку смотрю, а она, как назло, с каждым днем краше становится. И сейчас: кудряшки растрепались, щечки раскраснелись, глаза блестят. Я рядом с ней чувствую себя старой неуклюжей коровой.
– Искал? – Лапочку я решила игнорировать.
– Да. – Гошик смущенно потупился.
– Вас стучать перед тем, как войти, не учили? – Ей даже злость шла.
– У меня вообще с образованием туговато.
– Оно и видно.
– Девочки, прекратите немедленно. Маша, тут такое дело… Февраль месяц мертвый… Прибыли никакой… И работник новый… Пришлось потратиться…
– Так. Стоп! – прервала я Гошкины излияния. – Как это никакой прибыли? Не может такого быть! – Февраль, конечно, не декабрь, но все же…
– Вы нам не верите? – Лапочка вступила в бой. – Вот отчет бухгалтера! Надеюсь, Светлане вы еще доверяете? Читайте, читайте, что ж вы стали? Проверяйте нас!
Я проверила чисто из принципа, хотя понимала – если уж Лапочка дает мне бухгалтерию проверить, то Гошик не врет, и не видать мне прибыли за февраль месяц.
Но как же так? Я ведь хорошо помнила – в феврале у нас было больше заказов, чем в январе. И вообще…
– Ты, конечно, можешь потребовать… Но…
Требовать? Я усмехнулась. Что требовать? Процент с минуса? Похоже, на моих планах по обновлению гардероба придется поставить крест.
– Хоть зарплату-то дадут?
– Дадут, дадут, – заверила Лапочка, она почти сияла от счастья. Вот идиотка, это ж не только я в минусе, но и Гошик, а следовательно, и Эллочка. Чему радоваться? Я поднялась, собираясь уйти, не тут-то было.
– Маш, тут это, еще кое-что… Володя жаловался, – вздохнул Гошик. Он терпеть не мог разборок между подчиненными. – Ты опаздываешь все время. Грубишь. Указания игнорируешь. Да еще с Демкой его стравила. Зачем, Маш? Ты ж большая девочка, понимаешь, что Запольский нам нужен. Я столько усилий приложил, чтобы переманить его из «Супры», а ты работать мешаешь.
