Наталья Борохова - Адвокат на час
Эх, была, не была!
– По делу было проведено несколько экспертиз. Согласно одной из них, смерть госпожи Дворецкой наступила от острого отравления цианидом, а если точнее, синильной кислотой. Смерть наступила моментально, поэтому какие-либо реанимационные мероприятия были бесполезны. Судебный медик отметил характерный запах горького миндаля изо рта погибшей, а также ярко-красную оболочку слизистых, что типично для отравления цианидами. Добавлю от себя, что подобные вещества используются в фармакологической промышленности, сельском хозяйстве и в фотографии. Все вышесказанное, на мой взгляд, исключает версию бытового отравления. Смертельная пилюля не случайно оказалась среди безвредных снотворных средств, она умышленно была туда помещена подсудимой!
Судья постучал молоточком по столу.
– Напоминаю обвинителю, что время судебных прений еще не наступило. Выводы будете делать позже.
– Хорошо, ваша честь. Идем дальше. На очереди заключение дактилоскопической экспертизы. На пузырьке с лекарствами и стакане с водой обнаружены хорошо различимые отпечатки пальцев, принадлежащие подсудимой и погибшей Дворецкой. Стало быть, ничья посторонняя рука этих предметов не касалась. Таким образом, версия о постороннем вмешательстве тоже исключается.
– Я уже делал замечание, – возмутился председательствующий. – Неужели надо повторять несколько раз?
– Нет-нет, ваша честь! Азарт, знаете ли…
Судья едва сдержал улыбку.
– Ну, так вот! У нас есть еще результаты почерковедческой экспертизы, согласно которой текст завещания был написан рукой Дворецкой. Никаких данных, свидетельствующих о том, что Вероника Анатольевна находилась в эмоционально неустойчивом состоянии, не выявлено: никаких болезненных реакций, дрожи, волнения. Почерк обычный. Так что она была спокойна, наша бизнес-леди, спокойна, как покойник. Простите, ваша честь, за случайный каламбур!
Елизавета Дубровская готова была плакать от досады. Защита рушилась, а на горизонте, в самой ближайшей перспективе, маячило громкое поражение. А ведь советовали ей знающие люди не браться за это дело, потому что, кроме проигрыша, оно ничего не сулило. Но Дубровская не была бы самой собой, если бы хоть иногда прислушивалась к дельным советам. Она была неисправимая оптимистка и всегда верила в лучший исход. Несколько раз судьба поощряла адвоката за столь легкомысленное отношение к жизни, но на этот раз, по всей видимости, лимит ее терпения исчерпал себя.
– Вы собираетесь что-нибудь предпринять, черт возьми? – горячился молодой человек, буквально зажав Лизу в темном углу судебного коридора. – Как долго вы собираетесь молчать?
Конечно, Дубровская могла гордо ответить нахалу, что ничем ему не обязана, что всего лишь является защитником по назначению, что, в конце концов, смешно требовать от человека, получающего скромное вознаграждение от государства, заоблачных чудес. Но Лиза была старомодно воспитана и считала неприличным само упоминание о каких-либо денежных обязательствах.
– Понимаете, – пыталась оправдаться она. – Это всего лишь адвокатская тактика. Ну, искусство ведения защиты.
– Чего-чего, а искусства я здесь не заметил, – возразил молодой человек. – Вы сидите, как в рот воды набравши, в то время как прокурор сколачивает эшафот для моей невесты.
– Ну, насчет этого можете быть спокойны, – решила обнадежить его Дубровская. – Смертная казнь, впрочем, как и пожизненное заключение, в отношении женщин не применяется.
– Вы что, издеваетесь? – вспылил мужчина. – Анастасия должна быть оправдана. Я знаю, что она не способна на те ужасные вещи, о которых здесь все говорят.
– Если бы еще убедить в этом суд, – приуныла Елизавета. – Вы же видите, что факты ведут нас совсем в другую сторону. Свидетели словно сговорились между собой в любом случае засадить ее за решетку; данные экспертиз – в ту же кучу! Нет, я определенно не встречала такого дела. Полная безнадежность, и ни малейшего проблеска.
– Ну, вы же адвокат, черт подери! Сделайте же что-нибудь.
– Не чертыхайтесь, – обиженно промолвила Лиза. – Я, конечно, адвокат, но не волшебница. Кроме того, ваша невеста тоже была адвокатом, если вы об этом еще не забыли, но что-то я не заметила в ее поведении и проблеска самозащиты. Напротив, она ведет себя неразумно, словно только и дожидается обвинительного приговора.
– Например? Что Настя делает не так?
– Она не была откровенна со мной. Конечно, мне было известно про напряженные отношения с детьми Вероники. Но откуда все эти интриги? Непонятная история с пропавшим браслетом, какой-то прием арабских шейхов, буклеты с зарубежной недвижимостью. А эта ее нелепая выходка в конторе? Видите ли, ковры с вензелями ей понадобились! У нее что, проблемы с головой?
– Да нет. Я уверен, что это просто глупая шутка!
– Шутка? А вы знаете, что такое обнаружение преступного умысла? Нет? Ну, вот то-то же! Ваша невеста выдала свои криминальные планы, да еще в присутствии десятка свидетелей.
– Но что все-таки делать? – В голосе молодого человека звучало отчаяние.
– Я вызову ее для допроса. Может быть, общими усилиями мы сгладим то негативное впечатление, которое осталось у суда после допроса свидетелей обвинения.
– А это получится?
– Возможно. Хотя ручаться за это дело сейчас может лишь только сумасшедший.
«Или сумасшедшая», – добавила она про себя.
– Подсудимая, вы признаете себя виновной в убийстве госпожи Дворецкой Вероники Анатольевны?
– Нет, не признаю.
– Тогда поясните суду, верно ли, что из ваших рук потерпевшая приняла лекарство десятого октября прошлого года?
– Совершенно верно. Это я подала Веронике таблетку снотворного и стакан воды.
– Как известно, потерпевшая приняла внутрь цианид, а не снотворное. Как вы можете объяснить причину этого недоразумения?
– Убийства, – тихонько поправил Дубровскую прокурор, изобразив на лице слащавую улыбку.
Судья стукнул молоточком, призывая к порядку.
– Я никак не могу это объяснить, – пожала плечами Настя.
– Это правда, что вы по настоянию Вероники Анатольевны всегда носили лекарства при себе?
– Да, в небольшой дамской сумочке на плече.
– Было ли такое, что вы оставляли сумочку без присмотра в день празднования юбилея Дворецкой?
Задав вопрос, Дубровская уставилась на подсудимую, словно желая силой мысли передать ей нужный ответ.
«Да. Скажи: да. Забыла на журнальном столике, когда пила коктейль. Повесила на ручку в уборной, а вспомнила об этом через полчаса. В конце концов, лямка все время соскальзывала с плеча, и с этой проклятой сумкой было так неудобно наслаждаться изысканными кушаньями. Придумай что-нибудь!» – молила она.
– Ни десятого октября, ни в любой другой день я не оставляла сумку с лекарствами без присмотра, – твердо заявила Настя. – Это была просьба Вероники Анатольевны, и я отнеслась к ней со всей серьезностью.
– Кто-нибудь мог без вашего ведома подменить лекарства? – Дубровская отчаянно цеплялась за вопрос.
– Исключено. Вы же понимаете, что это невозможно.
Адвокат едва подавила горестный вздох.
– Почему доктор Пирогов назвал вас убийцей?
– По всей видимости, он решил, что Вероника Анатольевна погибла по моей вине.
– А каковы были ваши взаимоотношения с Пироговым? Не было ли у него по отношению к вам необъективности, предвзятости?
«Скажи, что это был старый сукин сын! Что он невзлюбил тебя с самого начала. Скажи, что он ревновал тебя к Веронике, поэтому придирался на каждом шагу», – посылала Дубровская мысленные импульсы своей подзащитной.
– Иван Васильевич – заслуженный врач, – следовал ответ. – Он искренне любил мою хозяйку и тревожился за ее здоровье.
– Почему же она не доверяла этому заслуженному врачу?
– Потому что больше доверяла мне.
– Вы слышали показания детей Вероники Анатольевны. Не считаете ли вы, что они настроены против вас?
– Это же естественно. Меня обвиняют в убийстве их матери. Как они должны еще реагировать?
«Боже мой, да у нее в голове солома!»
– А как вы относитесь к случаю, рассказанному адвокатом Плюхиным? Вы на самом деле вели подобные разговоры по телефону?
– Да, это правда.
– Вы что, на самом деле собирались все это купить?
– Нет. Я просто пошутила.
– Позвольте узнать цель этой шутки?
– А что, у шутки бывает цель?
– С меня довольно! – в бешенстве крикнула Дубровская, адресуя реплику молодому человеку, который буквально бежал за ней. – Если вашей невесте не терпится надеть петлю на шею, я умываю руки!
– Елизавета Германовна, подождите. Ну, постойте же! – Он схватил Лизу за руку. – Чем я могу помочь? Ну, хоть что-то я могу сделать для Насти?
– Конечно, – она перевела дух и даже улыбнулась. – Взять вину в убийстве Дворецкой на себя…
– К стене. Руки за спину.