Филип Хоули - Клеймо
Когда он орал, вены на шее вздувались так, словно кровь качали насосом.
Кивком Люк попросил медсестру удалиться. Та вскочила со стула и пулей скрылась из виду.
В бешенстве Эриксон навис над Маккеной, который при росте в сто восемьдесят смотрелся карликом перед Гаргантюа, и нецензурно выругался прямо в лицо. Полузащитник весь трясся и размахивал руками. Казалось, он вот-вот взорвется.
Люк стоял, не спуская глаз с противника, и пытался сдержать нарастающий гнев.
И сдерживал, пока тот не схватил его за грудки.
Сработали рефлексы, и наступила развязка.
В одно мгновение Маккена распрямился, как сжатая пружина. Левая ладонь сомкнулась на запястье Эриксона, а правое предплечье снизу вверх врезалось в локоть согнутой руки.
Что-то смачно хрустнуло, и полузащитник громоподобно охнул. Железный захват ослаб лишь на секунду, но Маккена успел шагнуть вперед, развернулся и, находясь спиной к противнику, ударил локтем в челюсть.
Лязгнули зубы, и глазные яблоки Эриксона едва не выскочили из орбит. Он мотнул головой, выплюнул на пол окровавленный зуб и, свирепо зарычав, ринулся на Маккену, как тигр, добивающий жертву.
Люк чуть отступил от траектории прыжка, перенес тяжесть тела на левую ногу, а правая взмыла в воздух, как ядро из пушки. Сокрушительный удар ступней пробороздил лицо полузащитника.
Эриксон покачнулся и всей массой с глухим стуком рухнул навзничь. Признаков жизни он не подавал.
Все было кончено. Схватка длилась не более трех секунд.
Из аудиторий повалил народ. Откуда-то из-за угла вышел пухлый охранник, с трудом отдышался от короткой прогулки и застыл от неожиданности, увидев на полу распростертое тело. Медленно, на цыпочках, словно к неразорвавшейся бомбе, он приблизился к Эриксону.
Подоспел какой-то врач. Вдвоем они склонились над огромной тушей, проверяя, жив ли теперь уже пациент.
— Он дышит! — крикнул доктор, едва не задохнувшись от радости.
Маккена искал на полу стетоскоп, который выпал из кармана во время стычки. Ощупывая белый халат, он обнаружил, что воротничок надорван.
Толпа зевак неуклонно росла. Из кабинета выскочил доктор Келлер, заведующий отделением неотложной помощи.
— Какого черта?! — завопил он. — Что с этим парнем?
Продолжая изучать рваный отворот халата, Люк ответил:
— Ничего страшного.
Он посмотрел на Эриксона, перевел взгляд на отвисшую челюсть Келлера и вспомнил о сообщении по интеркому. Удаляясь быстрой походкой в сторону Первой травмы, бросил через плечо:
— Неплохо бы надеть на Годзиллу смирительную рубашку. Если, конечно, найдете способ, как взвалить его на каталку.
Кальдерон всматривался в многоуровневую автостоянку, надеясь засечь «наводчика», с ювелирной точностью определявшего простаков — объектов карманной кражи. Никого.
Он заметил, как карманник столкнулся с туристом, вынимающим из багажника чемоданы и сумки. Мастерство вора восхищало: незадачливая жертва легко рассталась с бумажником, не заподозрив подвоха.
— Так что там насчет мальчика? — спросил он клиента, обводя пальцем ряды машин и качая головой.
Ну конечно, шофер! Он погружен в телефонный разговор и отрешен от внешнего мира; рядом с многолюдным входом высматривает клиентов, не замечает случайных толчков; пиджак свободного покроя расстегнут, и там наверняка есть бумажник, распухший от купюр богатой клиентуры; мысли где-то далеко, взгляд рассеян. Отличная наживка.
— Это не твоя забота, — послышалось в ответ.
Кальдерон шел за карманником, держа дистанцию метров сто. Тот изредка оглядывался по сторонам, проверяя, нет ли слежки. Пропажа денег не волновала Кальдерона. Кредитные карточки и водительские права, выданные на вымышленное имя, — вот где таились неприятности. Поддельные документы вполне годились для визуального, мимолетного контроля, но в случае тщательного расследования — отнюдь. Если вдруг преисполненный гражданским долгом добрый самаритянин попытается вернуть бумажник законному владельцу, то полиция легко обнаружит, что документы фальшивые. Но фотография подлинная.
Могут появиться вопросы. Фотографию внимательно изучат и растиражируют. Кальдерону это ни к чему.
— Уже вторично меня заставляют преследовать непонятно кого. Как бы выразиться поточнее — отбившихся от стада овечек. Это что, опять проверка?
Можно было и не напоминать клиенту о девочке, которая считалась пропавшей. Помолчав, он добавил:
— Не пора ли поручить мне серьезное дело?
Карманник снова оглянулся, но Кальдерон успел нырнуть за фургон. Мимо прошла женщина с чемоданом на колесиках, не обратив внимания на человека, который завязывал шнурки на ботинке.
— Наверное, ты прав. Я подумаю.
Когда Кальдерон выпрямился, карманника и след простыл. Над бетонным сводчатым переходом мигнула надпись «ВЫХОД». Он ринулся туда — и вовремя: из темноты донесся почти неуловимый шорох. Шаги. Слева шестиметровый переход вел к автостоянке. Справа — широкие неосвещенные переулки. Не обнаружив видеокамер наблюдения, Кальдерон бесшумно вышел на улицу.
Послышался более отчетливый звук — чей-то ботинок наступил на осколок разбитого стекла. Мусорный контейнер справа. Далекие ритмы рэпа. Из-за угла большого металлического контейнера, постукивая музыке в такт, показался носок кроссовки «Адидас».
Кальдерон продвигался вдоль контейнера.
— Важная работа идет успешно. Через две недели проект выйдет на полную мощность. А проблемы есть всегда. Мы сами с ними справимся.
Кальдерон шагнул из-за контейнера не скрываясь.
Карманник сидел, изучая содержимое бумажника Кальдерона. Второй бумажник лежал на коленях и ожидал своей очереди.
— Вы хотели сказать, что я тоже с ними справлюсь.
Смуглый поднял голову. Странно, что он не удивился. Более того, был уже на ногах и изящным кистевым движением раскрыл нож-«бабочку». Блеснуло лезвие. Отличная реакция, подумал Кальдерон и сомкнул железные пальцы на глотке карманника.
Нож выпал из ослабевшей руки, и в темных глазах карманника наконец-то мелькнуло замешательство.
— Тсс, тихо. — Кальдерон приложил палец к губам смуглого, который хотел бы, да не мог и пикнуть через сдавленную трахею и кадык под жестким прессом.
Карманник задрожал, тщетно пытаясь вздохнуть. Кальдерон сжал его шею как тисками: глаза полезли из орбит, ноги отчаянно засучили по земле.
Правой рукой Кальдерон приподнял едва живого вора-неудачника и припечатал к бетонной стене.
— Завтра утром я вылетаю обратным рейсом в Гватемалу.
— Отмени.
Ноги смуглого судорожно подергались, но вскоре конвульсии прекратились, глаза разъехались, и тело обмякло: наступила смерть.
— Зачем?
— Ты мне нужен здесь. Позаботься о Тарталье. И побыстрее.
ГЛАВА 5
По пути в Первую травму Люк укорял себя за несдержанность. Чем он лучше этого футболиста? Разве что внутренней дисциплины побольше. Злокачественная тяга к насилию у обоих кипела почти на поверхности.
Люк убеждал себя изо дня в день, что изменился. Чистой воды самообман. Он бросил армию и, пойдя по стопам отца, стал врачом-педиатром. Что не изменило ровным счетом ничего.
Схоронив память о прошлом в глубинах серого вещества, он оставался прирожденным бойцом.
Люк стоял перед отделением травматологии. С шипением распахнулись пневматические двери, и на пороге показался терапевт выездной бригады, толкающий каталку.
— Как дела? — спросил Люк, указав на вход.
Терапевт неопределенно махнул рукой и кратко изложил итоги.
Слушая врача, Люк через его плечо оценивал обстановку в операционной. Сьюзен, слегка нахмурившись, держала в руке шприц и ритмично массировала правую руку пациента. Медбрат похлопывал мальчика полевой ноге в поисках вены. Меган, склонившись над столом, водила стетоскопом по груди больного.
— Необычная сыпь на теле есть? — сразу уточнил Люк в надежде, что ему не придется звонить отцу, возглавлявшему отделение инфекционных болезней, знатоку тропических инфекций. Ведь рабочий день давно закончился.
Терапевт выездной бригады отрицательно покачал головой.
Люк оборвал его на полуслове, коротко поблагодарил и, войдя в отделение, остановился у Меган за спиной. Отсюда он увидел только худенькое тело мальчика и татуировку на груди: темно-синий полумесяц сантиметра три шириной.
Присутствие Люка заметила только Сьюзен, стоявшая к нему лицом.
— Воздух циркулирует нормально, — чуть смущенно сказала Меган. — Отдельные слабые хрипы, а так — легкие чистые.
Анестезиолог озадаченно сдвинула брови.
На устах у всех был один вопрос. То, что всегда считалось хорошим признаком, на этот раз почему-то ничего хорошего не предвещало. Несмотря на свободную циркуляцию воздуха в легких, пациент страдал от недостатка кислорода.
