Марина Зосимкина - Комплекс Росомахи. Книга вторая из серии «Сказки мегаполиса»
Пришедший замер, соображая. Выход Алине он не освободил.
– Что за хрень!? Поляна умер? Девушка, вы можете внятно объяснить, что
произошло? Он звонил позавчера, злой был, орал, что гнида…
Сердце екнуло, а потом бешено забилось.
– И за что же это он вас гнидой называл? – равнодушно спросила она,
сцепив за спиной дрожащие руки.
– Меня? – криво усмехнулся незнакомец. – Он не меня называл гнидой, что
вам взбрело? Это он себя так называл. А меня он мог только скотиной назвать.
– А вы скотина? – зачем-то спросила она.
– А что, похож?
– Я вас не знаю, – схамила Алина.
Тип посмотрел на нее вдумчиво. Задал вопрос:
– Девушка, так вы, может, начнете уже?
Алина уставилась на него, возмущенно блестя очками.
– Тормоз… – с досадой пробормотал не гнида, но скотина.
Он снова внимательно посмотрел на Алину и заговорил с ней так, как
обычно разговаривают со слаборазвитыми детьми или глухими стариками:
– Меня зовут Егор Росомахин.
Алина моргнула и с подозрением посмотрела на него. Нет, вроде бы
серьезен. Ну, Росомахин, так Росомахин. Кто-то ведь должен быть Росомахиным.
– Алина, – отреагировала Алина, ничего не добавив сверх.
– А теперь, добрейшая Алина, расскажите, пожалуйста, что здесь
произошло? Объясняю интерес. Мы дружили с Сашкой Поляничевым еще со
школы. Одноклассники мы. Учились вместе. Пока все ясно? Отличненько. Идем
дальше. Он мне позвонил позавчера ночью, был пьян, расстроен, просил, чтобы я
приехал к нему прямо сейчас. Ночью то есть. Фирштейн? А я в это время в другом
городе был. Когда вернулся в Москву, сразу же его набрал, но безрезультатно.
Потому что трубку он не снимал. Поэтому я решил наведаться сам. А тут вы, и
никакого Поляны. Все ли я доступно объяснил, добрейшая Алиса?
– Вполне, – наливаясь яростью, медленно процедила Алина. – По дороге на
первый этаж я вас проинформирую. А теперь попрошу! – и она холодно, с
достоинством и очень высокомерно указала Егору Росомахину на дверь.
Она не простит ему ни «Тамары Михайловны», ни «тормоза», ни в придачу
«добрейшей Алисы», ни того, что сам он хам, мерзавец и блондин.
Алина полезла в сумку за ключами, но никак не могла их выловить, все что-
то попадалось не то. А когда ключи нашлись и она потащила их наружу, то,
опережая связку, из кармашка выскочила и покатилась по бетонному полу
лестничной клетки непонятная вещица из старинной жизни московских барынь.
Человек, стоявший на пролет выше, скверно выругался сквозь зубы. Он-то
сразу узнал эту вещь. И она ему была нужна позарез. Просто до смерти она была
ему необходима.
Значит, не только ему? И откуда взялась вот эта шалава?
Он поздно пришел. Ну не мог он прийти раньше! Он пришел и сразу увидел
фраера в костюме возле двери нужной квартиры. Тогда он поднялся выше, замер,
принялся аккуратно наблюдать. Думал, тот позвонит в дверь и отвалит. В квартире-
то никого. А вышло иначе.
Интересно, срисовал его фраер? Вроде, не должен, типичный менеджер
среднего звена. Кроме себя великолепного, никем не интересуется.
Но откуда эта шалава близорукая нарисовалась? Ну что за непруха, блин, и
так все хреново, а тут еще такой облом! Может, девка вещь подхватила случайно?
Вряд ли, вряд ли!.. Он же искал. И проверил все места, где обычно лохи
прячут, – унитазный бачок, морозилка, крупа, прочее, прочее… Не нашел. Ему бы
времени побольше, но помешали. Хотя где еще-то смотреть? Шмонать все без
разбору?
Вот он и вернулся пошмонать. И опоздал. А девка, видно, знала, видно, урод
ей растрепал. Заодно, значит? Да кто хоть она такая?!
Человек вытащил из внутреннего кармана консервативного твидового
пиджака трубку оптического прицела. Отличная вещь, компактная, но увеличение
дает хорошее. Придвинулся к окну. Окно выходило во двор, прямо на стоянку.
Шевеля губами, напряженно вгляделся в неясные цифры на номерном знаке. Хоть
что-то.
Егор Росомахин откинулся в пассажирском кресле и с отрешенной
полуулыбочкой посматривал то на водителя, то сквозь лобовое стекло, то по
сторонам, любуясь убегающими назад видами.
Ловко у него получилось напроситься в попутчики, жаль, что до сих пор не
знает, зачем. А теперь еще и за своим «фордом» придется возвращаться в эту
промзону. Ну хорошо, не промзону. В этот центр культуры и цивилизации.
Он не любил блондинок. Особенно натуральных. Чего спросить с крашеных?
Дуры и есть. А вот натуральные… Притом, что они, как правило, невзрачны, с
бесформенными носами и вялой кожей, блондинки натуральные самодовольны и
обладают раздражающей уверенностью в своем фатальном влиянии на всю
самцовую часть человечества. Идиотки. И стервы.
И чего он к этой прицепился? Еще и уговаривал. Придумывал. Объяснялся.
Не сразу, кстати, получилось. Он мог бы, конечно, наплести что-то насчет внезапно
обрушившегося урагана чувств, невозможности расстаться навеки и навсегда
потерять, и она повелась бы! Любая повелась бы, и эта не исключение.
Но сегодня он решил быть креативным. Поэтому он, доверительно понизив
голос, признался, что не все ему в этом деле с убийством понятно, что он не верит,
что это Тамара, ну и так далее. Хотелось бы услышать ее мнение на этот счет.
Девица клюнула, и вот он здесь, в ее тупорылой японской машинке
желтенького цвета. Хорошо, что не в розовый горошек. Хотя подушка в виде
розового слоника на заднем сиденье присутствует. Бр-р…
На самом деле, он отнюдь не был уверен, что такая растеклась бы, услышав
пошленькие сигнальные фразы, которыми сейчас вовсю пользуется основная
часть мужского населения для межполовых вербальных контактов. А проще – для
склеивания телок, и телки с радостью склеиваются.
Егор скосил глаз, чтобы посмотреть на ее профиль, и решил – не растеклась
бы. Может, поэтому Егору Росомахину и захотелось ее склеить? Он любил
сложные задачи.
Конечно же, именно из-за этого. Потому что натуральная блондинка
понравиться ему не может никогда. А неплохо, кстати, она держится за рулем.
Был еще нюансик. Смешно даже. Запах «Клима».
Как-то он подарил ярко-голубую коробочку Корнелии, а она расхохоталась и
даже красивый шелковый бант, которым та коробочка была украшена, развязывать
не стала.
Когда отсмеялась и промокнула подушечками пальцев уголки
безукоризненно накрашенных глаз, пояснила с улыбкой:
– Не обижайся, Ёжка, я не смеюсь над тобой, а радуюсь! Значит, врут про
тебя бабы из отдела рекламы, и вовсе ты не бабник, душа моя. Иначе ни за что не
принес мне вот этот нафталин.
Егор за «нафталин» обиделся, причем как-то всерьез, по-детски. Но,
конечно, смешливой Корнелии он об этом говорить не стал. Как, впрочем, и про то,
что бабы из отдела рекламы все-таки не врут. Зачем ей это? Узнает сама со
временем.
А идиотская женская манера презирать то, что, по чьему-то там
авторитетному мнению, уже устарело или, как они любят выражаться, «в этом
сезоне перестало быть актуальным», его до невозможности бесила. Какая-то
вселенская тупость. Прошлогодняя коллекция – фу, отстой! А свежее дерьмо – это
да, это вандефул! Коровы.
Его папаня, которого с недавним появлением в семье внука – сестра Ленка
родила – теперь зовут исключительно «дед», в былые годы служил управляющим
в отделении Госбанка, в те недавние и такие уже далекие времена, когда Госбанк
еще существовал.
Егор по малолетству в подробности не вдавался, откуда у простого
советского банкира «Волга» и прочее, значит, зарплаты такие. Но в их семье
никогда не было необходимости вести дружбу с «завсклад-товаровед». У них в
семье и без этой дружбы всегда все было.
Маманя легонько трудилась ассистентом на кафедре иностранных языков в
текстильном институте, студентов своих не обижала, при дележке учебных часов в
драки с коллегами не вступала. За что, кстати, была осуждаема теми же
коллегами.
Зависть и осуждение – что может быть ближе и понятнее любой
человеческой душе? Маманя ни от кого не скрывала, кем и где работает ее муж.
Да и скрывать в те времена было бессмысленно.
Зато студенты ее любили. Зато каждый день в три часа пополудни она уже
была дома. Зато на два летних месяца – в отпуск, какая прелесть!
«Клима» как раз и подарили ей благодарные студенты. Аромат ей не
особенно понравился, сморщила нос, говорит – «пошлость какая». Её по тем
временам что-то этакое прикалывало, «Испахан» или «Тайна Роша». Но, конечно,
своим школярам она ничего такого не сказала. Тем более, что зачет «автоматом»
они получили сначала, а только потом преподнесли мамане презент.
А Егору духи понравились. Он открывал флакончик и втягивал носом запах,
и чувствовал – вот красота. Бывает на картинке, а тут – в воздухе. Было ему тогда
