Алёна Белозерская - Мир не для слабых женщин
– Значит, мои амбиции превосходят ваши, – ответила Сима, коварно усмехнувшись. – Я нацелилась на место главврача! Не меньше. И вообще, плох тот медик, кто не мечтает стать министром здравоохранения.
Михаил Валерьевич тихонько хмыкнул, потянулся к диванчику, где лежала Машина сумочка, и подал ее молодой женщине. Та благодарно кивнула и направилась к двери, выбросив в урну ватку, которую Сима приложила к месту укола.
– Спасибо за помощь и участие, – сказала она, повернувшись к Михаилу Валерьевичу. – Сколько я должна…
– Оставьте, – оборвал он ее на полуслове. – Это лишнее. – Он причмокнул губами. – Мы с Серафимой Аркадьевной сами договоримся.
Выходя из клиники, Маша задержалась на мгновение на пороге, глубоко вдохнула прохладный воздух и медленно побрела к станции метро. У нее появилось ощущение, будто болезнь возвращается: плечи заломило от усталости, да и щеки на ощупь казались горячими.
Дома, приняв душ и перекусив, Маша с облегчением поняла, что ошиблась. Она чувствовала себя хорошо, даже бодро, однако мысленно все время возвращалась к разговору в кабинете Михаила Валерьевича, ощущая некую растерянность.
Заварив крепкий кофе, Маша долго сидела в кухне, прислушиваясь к тишине в квартире. Ей было тоскливо, как никогда прежде, и понять причины подобного состояния она не могла. В ее жизни все было прекрасно – хорошая работа, нежные родители, верная подруга, масса поклонников, однако она испытывала смутное ощущение, словно ей чего-то не хватает. И это «что-то» не давало Маше покоя.
До самого вечера Маша ходила по комнатам, казавшимся ей какими-то чужими, и пыталась понять: отчего в ее голове и сердце поселилась пустота? Через несколько часов, предприняв массу безрезультатных попыток самоанализа, она, наконец, заставила себя успокоиться. А чтобы окончательно прийти в себя, решила отвлечься и включила компьютер. Фильм, который Маша начала смотреть, был скучным, вернее, она просто отвлеклась: думала не о происходящих на экране событиях, а об удивлении Симы, когда та узнала, что у нее первая группа крови – притом что у ее родителей четвертая. Маша выключила фильм и ввела в поисковую строку интересовавший ее вопрос. Пришлось долго разбираться в специальных незнакомых терминах, изучать сайты медицинских исследований. Она открывала все новые и новые ссылки, и постепенно картина начала вырисовываться. Удивление Симы уже не казалось ей загадочным, тем более что ему нашлось научное объяснение.
От входной двери послышался шум, и в коридоре показалась Сима. Вернее, не видя подруги, Маша знала, что пришла именно она, потому что, кроме них двоих, ключей от квартиры не было ни у кого.
– Калинина, ты дома?! – прокричала Сима.
Вместо ответа Маша вышла в прихожую и в замешательстве замерла: Арифулина стремительно подбежала к ней и схватила за плечи.
– Привет, – сказала Сима, крепко сжимая пальцы. – Ты как?
– Хреново, – усмехнулась Маша.
– А что… – начала Сима, но замолчала, заметив, что Маша не высказалась до конца.
– Я вспомнила тот вечер, когда мама мне рассказывала, как они с отцом познакомились, – сказала Маша, прошла в кухню и поставила чайник на плиту. – Ты тоже при этом присутствовала.
– При вашем разговоре?
Сима сбросила обувь, следом за Машей вышла в кухню и заглянула в холодильник. Достала с верхней полки йогурт и с отвращением посмотрела на него.
– Помнишь, как моя мама смеялась, – продолжила Маша, – рассказывая, что они с отцом подходят друг другу на генетическом уровне? Мало того, что у них одинакового цвета глаза, темные волосы, одинаковые отчества, так еще и кровь одной группы. Что ж, Симка, теперь я знаю, почему ты так удивилась, когда услышала, что у меня первая группа.
– Слушай, ты, детектив сран… – Сима с гневом бросила баночку йогурта в мойку, так и не открыв ее. – Ты ничего не понимаешь в медицине, в особенности в генетике, поэтому не смей строить тупые предположения!
– Арифулина, расслабься, – Маша примирительно похлопала подругу по плечу и, услышав свист закипевшего чайника, отставила его в сторону и занялась приготовлением чая. – Все, что я нашла в Интернете, – лишь теория, но тебе, как никому другому, известно, насколько большое значение она имеет. Это свод общих правил, на которых базируется вся генетика.
– Словно медик заговорила, – ехидно сказала Сима и оперлась руками о подоконник. – Таким мнительным и недоверчивым особам, как ты, нельзя использовать возможности Интернета. Все это может плохо закончиться!
– Объясни мне, доктор Пилюлькин, как получилось, что у меня с моими родителями разные группы крови?
– Такое часто случается…
– Но не в моем случае. – Маша убежала к себе в комнату и вернулась с исписанными листками в руках. – Если у отца и матери четвертая группа крови, – прочла она, – то вероятность рождения ребенка с такой же группой равна пятидесяти процентам. С третьей и второй группой – вероятность по двадцать пять процентов на каждую. И ноль процентов – с первой! Но ты и сама это знаешь, раз так удивилась, узнав, что у меня – единица. Или как вы там еще называете мою группу крови? Просто «первая» или «0»? Я ведь права? – Маша схватила Симу за руку и с силой потянула подругу на себя. – Отвечай, Арифулина! Если бы не твое случайное восклицание, я так ничего и не узнала бы!
– Чего не узнала бы? – Сима как-то обмякла от Машиного напора и растерялась.
– Что родители мне – не родные.
– А какие? – вскричала Сима. – Кто тебя растил? Кто любил, душу в тебя вкладывал? Чужие дядя и тетя?!
– Сима, не в этом дело.
– А в чем?! – продолжала возмущаться Арифулина. – Подумаешь, группа крови не совпала! Это еще не повод, чтобы сомневаться в вашем родстве!
– Какой же еще нужен повод? – Маша тоже повысила голос.
Она вновь вышла из кухни, но так же быстро вернулась, держа в руках рамку с фотографией, на которой была запечатлена семья Калининых.
– Есть ли между нами какое-либо сходство?
Сима внимательно всмотрелась в застывшие на снимке фигуры. Валентина Борисовна, счастливая, прижимала к себе дочь, а Сергей Борисович нежно обнимал за плечи своих любимых женщин. Маша действительно заметно отличалась от Калининых-старших. Светловолосая, белокожая и худая, она была полной противоположностью своим голубоглазым, темноволосым и склонным к полноте родителям. Сима удивилась и тому, что ни у кого из них прежде не возникало вопросов по поводу их родства. Хотя для этого не имелось предпосылок, поэтому сложно было представить, что Маша была удочеренным ребенком: уж очень нежными были отношения в их семье.
– Обрати внимание на цвет глаз, – посоветовала Маша, ткнув пальцем в лицо отца. – У меня глаза карие. Темные! А у родителей – голубые. Ребенок, у обоих родителей которого светло-голубые глаза, не может иметь глаза темнее, чем у них.
– Это лишь предположение. – Сима прикусила губу, понимая, что в голосе ее не слышится уверенности.
– Разве? Цвет глаз наследуется согласно законам Менделя. Я даже на одном медицинском сайте диаграмму нашла, на ней показаны… – Маша запнулась и прочитала с листка: —…шансы появления того или иного цвета глаз ребенка в процентном соотношении, в зависимости от цвета глаз его родителей.
– На медицинских сайтах еще и не такой бред пишут. Послушать тебя, так можно и тесты на ДНК не проводить! Зачем? Достаточно сравнить группы крови, цвет глаз, проверить, имеется ли у обоих родителей ямочка на подбородке… И все, результаты «экспертизы» готовы!
Сима спрятала лицо в ладонях, пытаясь справиться с волнением, потому что все то, о чем говорила Маша, было правдой. Однако она не решалась подтвердить предположения подруги, понимая, насколько серьезными могут быть последствия.
– Может, кофе для тебя заварить? – с заботой спросила Маша, погладив поникшую Симу по голове.
– Нет, – нахмурилась та и отстранилась, не желая чувствовать прикосновения теплой ладони подруги. – Я лучше выпью чего-нибудь покрепче. Купила по дороге.
Она убежала в коридор и вернулась с бутылкой красного вина.
– А белого не было? – спросила Маша.
– Ты же не пьешь, – сквозь зубы процедила Сима, доставая из буфета один бокал.
– Еще как пью! – воскликнула Маша и попыталась отнять бутылку, но у нее ничего не получилось, уж очень цепко Сима держалась за горлышко. – И ладно! Смотри, не захлебнись.
– Поверь, я не доставлю тебе такого удовольствия, – сказала Сима, открыла штопором бутылку и сделала глоток прямо из горлышка.
– Да что с тобой происходит?! – возмутилась Маша. – Отчего ты так злишься на меня? – В глазах ее показались слезы. – Я жду твоей поддержки, внимания, наконец! А ты вместо этого рычишь на меня, будто я в чем-то провинилась. Мне обидно, Арифулина! К тому же у меня чертовски погано на душе.
Она схватила свои бумажки и собралась уйти из кухни, но Сима заставила ее остановиться.
