Сергей Рокотов - Тайны подмосковных лесов
Проворочавшись в холостяцкой постели, измаявшись изнурительной бессонной ночью, уже совершенно не раздумывая, встал он в пять утра, поймал на темной улице такси и поехал на Киевский вокзал. Дождя уже не было, предвиделся довольно теплый день...
... В воздухе было очень сыро. Мелко-мелко моросило. Пелена тумана стояла над долиной, было ещё совсем темно. Кругом ни души... Слабое чириканье птичек. Под ногами шуршали, прилипали к ботинкам скользкие палые листья. После шумного города с его огнями, шумом автомобилей, расплескивающих брызги воды, гомонящей и шелестящей толпой, это утро с его туманом и пронзительной тишиной казалось чем-то сказочным, нереальным, фантастическим. Аркадий кутался в куртку, поминутно зевал, по телу пробегала легкая дрожь. Он прошел овраг и вышел к мосту над рекой. Ему бросилось в глаза, что перила моста были повреждены, и на одном месте зияла большая дыра. Проходя мимо этого места, Аркадий взглянул вниз, и у него закружилась голова. Стало как-то не по себе. "Вот, поскользнешься на слякоти и листьях этих, сорвешься и рухнешь туда, и все - никто никогда не узнает", - почему-то мелькнула в голове странная мысль. - "Заделать не могут, сволочи", - вслух ободрил он себя более прозаическим, земным. Очень ему было неуютно, тревожно на этой утренней скользкой дорожке среди черных деревьев, на мосту с зияющей дырой на месте перил. Ему страшно хотелось куда-нибудь внутрь, в тепло, в дом, к горячему чайнику. А где-то совсем недалеко уныло скулили собаки.
Аркадий прошел мост, непроизвольно оглянулся на реку, она была тиха и черна. Он вошел в небольшой лесок, откуда уж рукой оставалось подать до Машиной дачи. "И все же Маша вряд ли с вечера пошла к соседям", - вдруг подумал Аркадий. - "Она ждет меня, я уверен в этом. Еще максимум минут пять, и мы с ней..."
Калитка дачи тихо жалобно заскрипела. Поеживаясь, Аркадий прошел по небольшой березовой аллее. Только теперь он заметил, что в даче горел свет. Ему стало одновременно и тепло и тревожно на душе. Так тревожно, что душа буквально уходила в пятки. А почему ему было так тревожно? Он и сам этого не понимал. Бывают, наверное, в жизни человека такие минуты, от которых зависит вся дальнейшая жизнь, которая, как известно, может быть и безмерно счастливой, и безмерно несчастной, и порой человек ощущает всей душой, осознает с внутренним трепетом ответственность этих мгновений... Легкий ветерок шуршал последней листвой на полуголых деревьях. Деревья слегка скрипели. Аркадия и раньше тревожил этот скрип деревьев, в эти минуты он ощущал, что деревья живые, что у них какая-то своя, непонятная для людей жизнь, а все непонятное, как правило, тревожит...
... И вот он стоит у застекленной терраски дачи. А свет, приглушенный, слабый, льется из окна, справа от входа. Аркадий решил подойти к этому окну и заглянуть в него. Не стучать, конечно, в окно, так как он мог напугать Машу, ещё ведь почти совсем темно. Нет, просто подойти и заглянуть. Зачем? Он и сам этого не понимал. Но подошел. Ноги сами его туда подвели...
... Ч т о э т о?!!!
... Его слегка качнуло в сторону. За занавеской он увидел д в а с и л у э т а. Мужской и женский. Они были повернуты друг к другу. Женский был её, Маши, с распущенными волосами. Мужской - неизвестно чей. Короткая стрижка. Маша, видимо, стояла, мужчина сидел. Оба в профиль к окну. Губы открывались, слышался невнятный шепот. Кто это?! О чем они говорят?
А, может быть, все это сон? Не страшная ли это сказка? Ночной кошмар, и стоит только проснуться, как все это сгинет... Полумрак темного леса, скрип деревьев, похожий на стон, скрип калитки, тягучий и жалобный, тревожный шелест листьев, мокрые скользкие листья под ногами, почти весомый туман над землей и два силуэта в едва освещенном окне - что все это значит? Это о н должен быть там, в доме, его е г о силуэт должен быть там, внутри. Он не должен быть здесь, в темноте, сырости и тумане, в голом одиночестве среди скрипящих деревьев под моросящей мглой. Кто же это все-таки рядом с Машей? Кто?!
Мужской силуэт оставался на месте. Женский то приближался к мужскому, то отдалялся. Губы постоянно что-то произносили. Но вот... мужской силуэт приподнялся, вплотную приблизился к женскому... Они целовались...
Дальше Аркадий не стал наблюдать за силуэтами. Его вновь качнуло в сторону. И что-то словно загудело в мозгу. Он зашаркал ногами, и потревоженная куча листьев порхнула в сторону. Аркадий не видел того, что после его движения женский силуэт приблизился к окну. Он не мог этого видеть, он был уже у калитки, он уходил. Врываться в дом ему не захотелось, он не имел на это права. К тому же это было бы пошло, ещё пошлее и грязнее, чем то, чему он стал свидетелем.
Потихоньку светало... Аркадий брел по пустынной улочке дачного поселка. На душе была сплошная пустота, может быть, и души-то самой не было. Страшно хотелось спать, слипались веки. Происходящее казалось бредом. Он озирался по сторонам, бессмысленно смотрел на заборы дач, там был уют, за этими заборами, ставнями, калитками, воротами, замками... Там был теплый оранжевый или зеленоватый свет, а здесь только туман, мгла и лютое одиночество. Почему все так все нелепо и неприятно в этом мире? Почему так зыбко и призрачно человеческое счастье? Почему так ничтожен человек? Ведь ещё совсем недавно он был счастлив, полон сил и мечтаний, ещё полчаса назад он был полон самых радужных надежд, и вот... Кто-то нарушил его покой, кто-то грубыми руками влез в его жизнь. Маша, Маша... Она молода и неопытна. Ее отняли у него. Но кто, кто это сделал, какая сволочь, какая мразь? Гнев пробудил Аркадия ото сна, от забытья, у него перестали слипаться веки, он пожалел, что не курит, хорошо бы сейчас закурить, сосредоточиться, взбодриться.... Он почувствовал, что к ярости начало примешиваться любопытство, обычное здоровое любопытство. Подойдя к реке, Аркадий, непроизвольно оглядывая местность, заметил здесь укромное местечко в кустах, и тут ему в голову пришла вполне уже сознательная мысль понаблюдать на дорожкой. Какое-то шестое чувство подсказывало Аркадию, что неизвестный сейчас должен уйти, сейчас, пока ещё полутьма, что он не будет оставаться здесь до вечера. Все это, разумеется, было лишь предчувствием, хотя известная доля логики здесь тоже присутствовала. Конечно, неизвестный мог ещё надолго остаться, он, наконец, мог быть и обитателем поселка и тогда вообще бы не пошел этой дорогой, но Аркадий почему-то был уверен, что он сейчас здесь пройдет. Он спрятался в кустах. Там оказался пенек, он присел на него.
Ждать пришлось довольно долго, так, по крайней мере, показалось ему. Он окончательно замерз, дрожал от холода и волнения, кутаясь в курточку, он согревал дыханьем руки, то вставал и прыгал, то опять присаживался на сырой пенек. Почему-то совершенно перестало светлеть. Небо было густо покрыто серыми мрачными облаками, туман не собирался рассеиваться, он сплошной пеленой лег над черной рекой. Было по-прежнему тихо и безлюдно, словно все вымерло вокруг... Как же долго тянется время... Но ничего, он дождется, сколько бы не понадобилось тут сидеть, в этом мраке, в этой промозглой сырости...
... Тихо! Вдали послышались шаги... Кто-то приближался. Аркадий почувствовал, что начинает задыхаться. Почему-то, неизвестно по какой причине, он был совершенно уверен, что это идет не случайный прохожий, что это именно тот, кого он ждет. Эта уверенность в том, что сейчас он кого-то увидит, парализовала его. Сердце было готово выпрыгнуть из груди, так оно яростно стучало. Вот он... Ближе, ближе, ближе... Мужская мощная фигура в светлом плаще, с непокрытой головой. Твердая уверенная поступь, руки в карманах плаща. Чеканный шаг. Так... Так... Ближе, ближе... Не может быть! Боже мой! Боже мой! Боже мой!...
2.
... Аркадий открыл глаза. В комнате было уже совершенно темно. За окном весело горели огоньки. Он почувствовал, что в комнате стало теплее. Видимо, открыли отопительный сезон. Он чувствовал себя совершенно выспавшимся, отдохнувшим. Как же долго он спал! Давно уже не приходилось Аркадию так сладко, так по-детски спать, и, проснувшись, он почувствовал себя совершенным ребенком. Он ни о чем дурном не думал, он видел перед собой освещенные окна вечерней Москвы. Точно так же он просыпался в детстве, когда все было просто и ясно, тепло и уютно, когда рядом были мама и папа когда сегодня ожидался вкусный завтрак или ужин, а завтра ожидался новый прекрасный, полный ярких впечатлений, день, и ничего больше, кроме этого.
Прошло несколько минут, и он начал ощущать, что там, позади, за этим крепким сном было нечто невнятное, туманное. Зябкое, сырое утро, свет в даче, силуэты в окне, утренняя мгла, хаос и нелепица. Что-то не то, что-то не то... Там Маша, предавшая его Маша... Такая красивая, очаровательная Маша... Где она? Неужели осталась там, во вчерашнем или позавчерашнем дне? И никогда они не будут вместе?
Аркадий не вставал с постели, он лежал на спине и смотрел вверх, в потолок, в одну точку. Огоньки за окном напоминали о реальности, о живой, шумной жизни за окном его квартиры, но теперь он был неразделим и с туманным утром, с силуэтами... И все это отныне будет с ним всегда... Не думать! Ни о чем не думать! Не обо всем позволено думать даже наедине с самим собой! И ничего не произошло! И почему это, кстати, они не будут с Машей вместе? Обязательно будут! Он не из тех, кто останавливается на полпути. Что произошло? Ничего не произошло. Маша - это его судьба. Из-за неё он испытал такое ужасное утро. Но вот вечер на сей раз будет мудренее утра. Он молод и силен. Он сейчас же, немедленно встанет и поедет к ней, он будет с ней спать, он сделает ей предложение. И спокойно, уверенно пройдет через мостик со сломанными перилами. Он человек сильный и умеет добиваться своего. В жизни каждого человека бывают ситуации, требующие мгновенного верного решения. Пришел и его черед...
