Александр Граков - Город пропащих
В охотничьем домике, кроме него, находились еще трое мужиков. Каждый занимался своим делом, и особого интереса они к новенькому не проявили. Самый старший - Степан, возился в саду как бы в роли садовника, а двое помоложе - Игорь и Петр - безвылазно торчали дома, с утра до вечера играя в карты.
Федор один ходил купаться на озеро, край которого захватывал участок Аджиева, смотрел по ящику все без разбора и ковырялся на кухне со жратвой, мысленно проклиная Аджиева.
В ночь на воскресенье Федор внезапно проснулся и сначала решил, что от дождя, который неожиданно обрушился лавиной, но потом понял, что во дворе копошится какая-то таинственная жизнь. Он прислонился сбоку к окну и в кромешной тьме, размываемой потоками воды, увидал красные огоньки машины, стоящей перед домом, и нескольких суетящихся людей, которые тащили что-то тяжелое в сторону бани, крепкого кирпичного строения, расположенного чуть поодаль, в саду.
В этой бане Федор ни разу не был, так как Степан на его вопрос, можно ли там помыться, хмуро буркнул, что баня еще не оборудована.
Федор закурил, раздумывая, надо ли ему выйти, а вдруг помочь требуется, но потом решил, что, раз не зовут, значит, справятся сами. Приехавших было четверо, не считая водителя, который из машины не выходил. На просторной открытой террасе Федор заметил сутуловатую фигуру Степана, а потом от бани прибежали вымокшие до нитки Игорь и Петр. Теперь все они вместе сгрудились под крышей, о чем-то глухо переговариваясь, покуривая, но в дом не зашли.
Взвыл мотор, вспыхнули фары. У крыльца стоял Джип. Приезжие нырнули в машину, промелькнули мощные спины, обтянутые черной кожей, лаково блестевшей под дождем.
Джип попятился и медленно вырулил на дорогу, ведущую к воротам, куда уже устремился Степан.
Все это длилось несколько минут, не больше, и, наверное, совсем не касалось Федора, однако ему стало как-то не по себе, словно это приезжали по его душу, но потом приговор почему-то отсрочили.
На рассвете тихо стукнули в дверь его комнаты, и Федор услышал сквозь сон голос Степана, позвавший его.
- Ты чего в такую рань? - недовольно откликнулся он, но тут же вспомнил ночных гостей, вспомнил, шкурой чувствуя: работа началась.
- Хозяин звонил, - моргая покрасневшими глазами, лениво процедил Степан, смотря куда-то мимо собеседника. От него разило водкой и еще чем-то тошнотворно-кислым. - Тебе приказал жмуром заняться. Потом ему лично подробности доложишь. В баню иди, да смотри по обстановке...
Федор чуть было не расхохотался. Теперь он понял, что под дождем тащили из машины в баню приехавшие. Менее всего он предполагал, что нанялся в похоронную команду. И куда же труп предстояло закапывать? Уж не косточки ли таких вот ночных "гостинцев" служили удобрением для тех роскошных цветов, с которыми днями возился занудливый Степан?
- Мне западло одному с этим мазаться... - Федор презрительно ухмыльнулся. - Пусть ребята помогут.
- Ребята потом помогут, - загадочно бросил Степан, и на его сером испитом лице выступило некое подобие румянца. - Ты иди, иди... По обстановке доложишь.
Федор пожал плечами и начал одеваться. И чего это Аджиев на него повесил жмурика? Испытание, что ли, такое? Так не боялся он покойников. Перевидал он их на своем веку, да и сам троим на ногу бирку нацепил.
Он вышел в мокрый сад. Тепло было, туман поднимался там, где, скрытое за деревьями, матово светилось озеро.
"Эх, рыбалка сейчас хороша", - подумалось ему. Бесполезная и странная мысль перед тем, как идешь копать безымянную могилу.
- Ключ возьми, - крикнул вдогонку Степан.
Вот и баня. Федор почувствовал, что Степан все еще стоит на крыльце и смотрит ему вслед. Хотел обернуться, но понял, что тогда обязательно вернется и врежет ему хорошенько. Только сейчас он ясно осознал, до чего же была отвратительна вся эта компания, собранная здесь Аджиевым. Трусливые, жалкие недоноски, шестерилы. Федор достал сигареты и закурил, затем начал открывать замок.
Дверь не скрипнула, открылась легко. В темном предбанничке горел слабый свет, пахло сырым деревом и еще чем-то, может быть тлением, но Федор не знал, как пахнут мертвецы. Он открыл вторую дверь и вошел в более просторную комнату без окон. Ее тоже освещала тусклая лампочка, укрепленная высоко под потолком. Посередине стояла обыкновенная скамья, к которой ремнями было привязано распластанное тело. Федор не успел удивиться, зачем покойника-то привязывать, как увидал устремленный прямо на него глаз живого человеческого существа. Вместо второго глаза запеклось кровавое месиво.
Минута прошла в молчании. А потом разжались вспухшие губы и существо выдохнуло с хрипом:
- Ты, Стреляный? Вот так встреча...
Федор не знал, как пахнут мертвецы, а тут он впервые в жизни почувствовал запах страха. С ног до головы его обдало липким жаром, потом откуда-то изнутри поднялась волна холода, раздавила ледяной тяжестью, и он оцепенел, застыл, как замороженный, не в силах проронить ни слова.
- Развяжи, не убегу... - снова прохрипело существо. - Все отбили на хрен... А ты вроде вольный стрелок был, чего же в гестапо подался? Мы по-другому работали...
Федор медленно приходил в себя. Искаженный голос Васьки Вульфа показался в этой каморке плавающим отдельно от изувеченного тела. Как будто звучал записанным на магнитофон. Артюхов сделал пару шагов вперед и попытался развязать скользкие от крови ремни. Ничего не вышло. Тогда он достал нож, перерезал их сначала на руках, а потом освободил ноги.
Василий даже не пошевелился. Казалось, он не владел своим телом.
- Слушай, - прошептал он. - Я понял, мне отсюда живым не выйти... Дай что-нибудь... Найди... Уснуть и не проснуться - больше ничего не хочу. - Он замолк, но через минуту продолжил: - Последняя просьба приговоренного, Стреляный. Я схожу с ума от боли... Живого места нет. Больше не выдержу.
Федор молчал. А ему так много хотелось сказать корешу, но теперь все слова потеряли смысл. И даже мысль о том, что это Васька заложил его тогда, распиравшая его ненавистью по ночам все шесть лет в зоне, не вызывала желания мести.
- Молчишь... - выдохнул Вульф. - Падло ты, мразь... Как я сразу не догадался, что это ты Китайца увел... Но когда ты с ним успел?.. - Он застонал. И этот стон, жалкое тихое подвывание, окончательно отрезвил Федора. Оправдываться было ни к чему. Все случилось так, как случилось. Он повернулся и вышел, закрыв за собой дверь.
На самом выходе он столкнулся со Степаном, который, сделав безмятежное лицо, вкрадчиво спросил:
- Ну как?
"Подслушивал", - понял Артюхов, но ничем не выдал себя, отодвинул его плечом и вышел на улицу.
- Чего молчишь? - уже с угрозой в голосе наступал тот.
- А мне что, перед тобой отчитываться? - Федор едва сдерживался. Чего врал, что он жмур?
- Ну, наперво, здесь главный - я. А потом, он жмур. Ему отсюда ходу - только ногами вперед. Так сейчас или завтра - разницы нет. Усек?
- Да усек я это, усек! - заорал Федор. - Зачем меня послал туда? На очную ставку, что ли? Блин...
Федор замедлил шаги и с яростью взглянул в бледное одутловатое лицо идущего за ним человека.
- Ты, Стреляный, больно горяч... - захихикал Степан, уже не скрывая, что подслушивал. - Сам сюда напросился, никто не звал. У твоей шоблы свои правила, у нас - свои. Неужели в натуре не понял, что вы - мелочь пузатая? А полезли на кого? То-то... - И добавил равнодушно: - Ты его обмоешь, пожрать дашь. Я ему укол сделаю, чтобы освежился малость. С ним хозяин говорить будет... И чтоб у меня без фокусов, Стреляный, слышь? Я не таких фраеров обламывал... Вольный стрелок...
Федор проглотил все. Он действительно понял наконец, куда попал. Такие зоны не нюхали, у них была "крыша", способная устоять в любой ураган. В зоне о таких только рассказывали: кто с отвращением, кто с ужасом, а кто с восторгом и завистью. Это были "беспредельщики", вставшие на путь отрицаловки всего и вся. Они не признавали никаких авторитетов воровской шайки, а только хозяина, который платил. Находился тот, кто "заказывал" хозяина, "мочили" и его, потому как не связаны ничем человеческим. Как правило, бывшие менты или военные, они находили свою смерть от рук подобных им беспредельщиков.
Федор впервые пригляделся к Степану, уходившему от него по аллейке к своему сараю с садовыми инструментами. Коренастая сутуловатая фигура, руки крепкие, жилистые, идет легко, будто летит. Вспомнил его цепкий, тяжелый взгляд...
"Я с тобой посчитаюсь еще", - подумал так, словно поклялся, и, свесив голову, побрел к дому.
А Васька Вульф знал, что он мертвец. Он свыкся с этой мыслью и потому все время молчал, не делал даже попыток заговорить со Стреляным. Тот обмыл ему лицо и грудь, принес какой-то еды, но Василий только выпил воды и опять погрузился в свой последний сон наяву. Зачем-то вспоминал родителей, скрипку, первую юношескую любовь, а дальше залезать не хотелось... С грустью подумал о своем уютном жилье на Щипке и понял, что теперь все, что нажила его семья и он сам, развеется по ветру, пойдет по чужим рукам, так как детей и наследников у него не было...
![Алина Борисова - По ту сторону Бездны[СИ]](/uploads/posts/books/1064/1064.jpg)
