Татьяна Степанова - Прощай, Византия!
Объявился старинный кореш Николай Свидерко, хлебосольно, лукаво начал соблазнять выпивоном, зазывая к себе в гости вечером. После развода он опять женился – на этот раз не на молоденькой свистушке-студентке, а на даме гораздо старше себя, деловой, хваткой, с квартирой и сыном-подростком.
Потом позвонила секретарша шефа Наташа и вкрадчиво сообщила, что у нее, мол, случайно оказалось два билета на праздничный концерт в министерстве. Пристальное внимание к своей персоне с ее стороны Колосов ощущал уже давно, билеты были явно предлогом познакомиться поближе. Но на концерты с попсой, даже посвященные Дню милиции, Колосов не ходил. А Наташа ему совсем не нравилась. Ну что тут поделаешь? Не нравилась. Поэтому, закупив по пути в супермаркете все, что надо к праздничному столу, он двинул в гости к другу Коле Свидерко любоваться на его новое семейное гнездо.
К одиннадцати вечера они с другом были уже хороши. Колосов, щурясь от сигаретного дыма, взял гитару. Жена Свидерко сидела напротив, слушала, вздыхала. Женщина она была симпатичная, сдобная.
– Голос у вас, Никита, неважный. Курите все небось, вон как мой. – Она как пацана потрепала Николая по стриженому затылку. – А поете ничего, с душой. Ну-ка давайте еще про клен ты мой опавший. Или из Высоцкого чего-нибудь.
На певческой ноте и застал Колосова срочный вызов дежурного по главку. Ехать предстояло прилично – в район железнодорожной станции Редниково, на какое-то там Кукушкинское шоссе.
– Давай я с тобой, Никита, а? – предложил Свидерко.
Человек он был опытный, в оперативном поиске не собаку – слона, наверное, съел, и сейчас, спустя неделю после происшествия, Никита Колосов даже жалел, что отказался от его предложения тогда – решил не нарушать его отдых, его праздник, его силы, которые ей-ей потребовались бы другу Коляну, чтобы достойно закончить этот вечер и поднять свой мужской рейтинг в глазах новой жены.
Позже, спустя неделю, Колосову казалось, что, если бы Свидерко в ту ночь поехал вместе с ним, и увидел бы все это своими глазами, и помог бы своим опытом и советом, все было бы не так, как сейчас. И даже нынешнее присутствие Ануфриева – того, кто сидел сейчас за стеной в соседнем кабинете и без устали названивал по телефонам, раздавая налево и направо ЦУ, можно было бы переносить с большей выдержкой и стойкостью.
На месте происшествия тогда ночью Ануфриева не было. Да и что бы он стал там делать? Нет, он появился позже, как только наверх просочилась информация о личности жертвы. Появился как бы из ниоткуда. Колосов, например, впервые встретился с ним в кабинете у шефа. Шеф – человек уже пожилой, много чего повидавший в жизни, – выглядел смущенным. Казалось, он тушевался перед этой серенькой, совершенно непрезентабельной с виду фигурой по фамилии Ануфриев.
В ту ночь, честно признаться, Никита ехал на место происшествия в этаком приподнятом, благодушном настроении. И досада, что вот, мол, де, вырвали его, как овощ с грядки, из-за стола, не грызла, не точила. Машина была новая, недавно купленная вместо разбитой всмятку черной «девятки», хоть и подержанная здорово, зато иномарка-«бээмвуха». Двигатель на ней был мощный, скорость дай боже, по ночной-то трассе. И в результате на сердце было тепло. Ну, убийство или чего там, ну сейчас разберемся на месте, сделаем свою работу. А завтра выходной. Между прочим, жена у Кольки – просто марципан, хоть и сорокалетка. Пошла провожать его в прихожую, сказала, дыша «Алазанской долиной»: «Ну и работа у вас. А то бы остались? Вон сколько всего на столе. А я еще пирог испекла – курник на четыре угла, как бабуля когда-то меня учила». Он ответил: «Не могу. Служба». Она засмеялась грустно, притянула пухлой рукой к себе Кольку Свидерко, чмокнула его звонко в щеку и сообщила: «А я вот настаиваю, чтобы он-то уходил от вас совсем. Ну ее к лешему, эту вашу милицию. Коммерцией вместе займемся, а то я все одна да одна».
По дороге в Редниково Колосов все пытался представить себе Коляна Свидерко в роли коммерсанта, мелкого или среднего там предпринимателя, торгующего пивом, обоями, стройматериалами, плиткой, автозапчастями, гвоздями, гайками. Картины выходили все какие-то мультяшные, потешные. Колосов улыбался: нет, дамочка хитрая, хоть вы и жена Кольки третья уж по счету, но вам крылья корешу моему не подрезать. Нет, это курицу-несушку по полету видно, а такого орла по…
Метафора не сочинилась. Колосов увидел посты оцепления – Кукушкинское шоссе в этот поздний час на время перекрыли в обе стороны, – милицейские машины с мигалками, «Скорую помощь». Он остановился, вылез, мысленно проверяя себя: сколько хмеля еще осталось, сколько выветрилось дорогой. И все вроде было, как всегда. Как обычно, на работе – даже чья-то трагическая безвременная смерть. Как вдруг…
Громкий вопль резанул уши. Колосов вздрогнул: где-то совсем рядом надсадно визжал ребенок.
– Успокойте вы его, ради бога, сестра!
– Я не могу. Он все время кричит. Я сделала ему укол успокоительного. Но он не действует.
Колосов увидел открытую дверь «Скорой» – внутри молоденькая сестра пыталась удержать на руках судорожно бьющееся в каком-то совершенно диком припадке маленькое детское тельце. Этот кричащий ребенок… Это было первое, что он увидел там, на месте. Казалось, детское горло просто не способно издавать такие звуки. И все же…
К Колосову подошли местные сотрудники розыска, начальник Редниковского ОВД. Многие были тоже спешно подняты по тревоге из-за праздничного стола. Среди них Колосов заметил высокого гаишника – тот был бледен, без фуражки.
– Ведь он второй час уже вот так воет, – говорил он одному из оперативников. – А сначала-то все смеялся. Смеялся – страшно было глядеть.
В голосе гаишника – Колосов позже узнал, что его фамилия Луков и что именно он первый сообщил в ОВД о происшествии на трассе, – было нечто такое, что заставило Колосова окончательно протрезветь.
Он оглянулся на «Скорую», оттуда по-прежнему доносился визг, наждаком царапающий нервы.
– Докладывайте ситуацию, – сказал Колосов начальнику ОВД.
Доклад был немного сбивчивым, но очень обстоятельным. Подозвали для объяснений инспектора ДПС Лукова, и он рассказал о том, как свет его карманного фонаря высветил из ночной темноты «этого вот мальчишку».
– Вы не представляете: он смеялся, все время смеялся, а сам весь кровью с ног до головы вымазан. – Голос Лукова дрогнул. – Я испугался, что он ранен, схватил его на руки, начал осматривать. Он цел-невредим, это не его кровь. Оставить я его не мог, доложил по рации в отдел, решил проверить трассу. Ведь откуда-то он взялся, не с неба же свалился! Пошел я вперед, самого его несу на руках и вон там, – он указал в темноту, скупо освещенную фарами патрульных машин, – там, за поворотом, увидел – точнее, едва не наткнулся на иномарку. Это была «Шкода Октавия». Обнаружил я ее примерно на расстоянии метров трехсот от места, где увидел на обочине дороги мальчика. Машина съехала в кювет и там застряла. Я подошел, заглянул через лобовое стекло в салон. За рулем сидела женщина. Она была мертва.
– Авария? – спросил Колосов тихо, уже зная, что услышит совсем другой ответ, иначе его, начальника «убойного» отдела, не вызвали бы сюда среди ночи в эту глухомань.
– Убийство, – ответил за Лукова начальник ОВД. – У женщины множественные раны. Смерть наступила, скорее всего, от острой кровопотери. Там уже работает наш судмедэксперт.
Даже после этой фразы, после ребенка в «Скорой» все еще вроде было, как на самом обычном рядовом месте убийства. Только вот этот жуткий визг, плач – недетский совсем, какой-то просто нечеловеческий, ни на минуту не дававший сосредоточиться на главном – на деле.
– Этот мальчик, он что, сын погибшей? – спросил он.
– Пока ничего конкретного ни о нем, ни о ней установить не удалось. У ребенка, видимо, сильное нервное потрясение. Видите сами, в каком он ужасном состоянии. – Начальник ОВД хмурился. – Да и маленький он очень. От него мы пока ничего не узнали.
– Осмотр что-то даст. Идем, взглянем. – Колосов ускорил шаг и увидел в свете фар бежевую, сильно забрызганную грязью «Шкоду Октавию». Она действительно застряла в кювете. Съехала с дороги и буквально воткнулась в обочину фарами, капотом. Подошел инспектор ДПС Луков.
– Расскажите, что вы здесь обнаружили, – попросил его Колосов. – Фары, как и сейчас, не горели?
– Правая разбита, левая не горела. Аварийка тоже.
– Но на этих моделях вроде автомат.
– Автомат можно отключить. Аварийка, когда я подошел, не мигала, – тихо ответил Луков.
– Отключить? А двери?
– Левая со стороны водителя была закрыта, но не заперта. Правая передняя распахнута настежь. Левая задняя заперта – я подергал, она не поддалась, правая была открыта, неплотно прихлопнута.
Колосов увидел судмедэксперта. Тот показывал что-то эксперту-криминалисту, вооруженному цифровой камерой. Колосов подошел к «Шкоде» и заглянул в салон. Тело все еще было там, на водительском сиденье. Все лобовое стекло изнутри было обильно забрызгано кровью. Кровавые потеки были и на боковом стекле, и на бежевых чехлах передних сидений.
