Тесс Герритсен - Бешенство
– Что-нибудь о нем известно?
– Нет, мэм. Он ничего нам не сообщил. Но не похоже, что он причинил себе какой-то вред, ничего такого.
– У него есть хоть какое-нибудь удостоверение личности?
– В кармане брюк лежит бумажник.
– Хорошо, нам нужно связаться с кем-нибудь из его ближайших родственников и выяснить, какие у него проблемы со здоровьем.
– Я принесу из машины его вещи.
Тоби прошла в смотровой кабинет.
Модин и Вэл, уже разместившие пациента на каталке, пристегивали его запястья ремнями к боковинам. Он все еще бормотал что-то про свою пижаму и делал неуверенные попытки сесть. Он все еще был голым, если не считать простыни, аккуратно прикрывавшей его бедра. От холода его грудь и руки время от времени покрывались мурашками.
– Он говорит, его зовут Гарри, – сообщила Модин, обертывая манжету тонометра вокруг руки старика. – Обручального кольца нет. Явных синяков тоже. Судя по запаху, ему пора помыться.
– Гарри, – обратилась к нему Тоби. – Вы не пострадали? У вас болит что-нибудь?
– Выключите свет. Я хочу спать.
– Гарри…
– Я не могу спать при этом чертовом свете.
– Давление сто пятьдесят на восемьдесят, – сказала Модин. – Пульс сто, ровный. – Она достала электронный термометр. – Давай-ка, милый. Положим это в ротик.
– Я не голоден.
– А это не едят, дорогой. Нам нужно измерить температуру.
Тоби не стала подходить ближе и несколько секунд разглядывала мужчину со стороны. Он мог двигать всеми четырьмя конечностями; несмотря на худобу, отличался сухой и жилистой мускулатурой, так что, похоже, не голодал. Его гигиеническое состояние – вот что не нравилось Тоби. Щеки старика покрывала по крайней мере недельная седая щетина, под нестрижеными ногтями чернела грязь. И Модин была права насчет запаха. Гарри действительно следовало помыться.
Электронный термометр пискнул, Модин вытащила его изо рта мужчины, посмотрела на датчик и нахмурилась.
– Тридцать семь и девять. Ты нормально себя чувствуешь, милок?
– Где моя пижама?
– Ух ты, у тебя и вправду заело.
Посветив фонариком пациенту в рот, Тоби увидела золотые коронки, их было пять. Взглянув на зубы пациента, многое можно сказать о социально-экономическом статусе человека. Пломбы и золотые коронки – средний класс и выше. Гнилые зубы и плохие десны выдают владельца пустого банковского счета. Либо того, кто смертельно боится зубного. В его дыхании не ощущалось ни алкоголя, ни фруктового запаха, свидетельствующего о диабетическом кетозе.
Осмотр она начала с головы. Ощупав череп, Тоби не обнаружила ни явных трещин, ни шишек. С помощью фонарика проверила реакцию зрачков – все в норме. То же самое можно было сказать о движениях глаз и рвотном рефлексе. Судя по всему, черепные нервы не задеты.
– Шли бы вы отсюда, – сказал он. – Я спать хочу.
– Вы ничего не повредили, Гарри?
– Не могу найти свою чертову пижаму. Вы ее взяли?
Тоби посмотрела на Модин.
– Так, давайте возьмем кровь. На общий анализ, на электролиты, на сахар. Нужно подготовить еще несколько пробирок с красной пробкой для биохимии и токсикологии. А еще нам нужно собрать мочу – видимо, при помощи катетера.
– Есть. – Модин уже держала наготове жгут и шприц.
Вэл придержала руку Гарри, чтобы та взяла кровь. Пациент, казалось, и не заметил, что ему вводили иглу.
– Все в порядке, дорогой, – сказала Модин, заклеивая место укола пластырем. – Ты очень хороший пациент.
– Вы не знаете, куда я положил свою пижаму?
– Я выдам тебе новую, прямо сейчас, подожди минутку. – Модин собрала пробирки. – Я отправлю их с пометкой «Джон Доу».
– Его зовут Гарри Слоткин, – сообщил один из полицейских. Он успел сходить к патрульной машине и теперь стоял в дверях, держа в руках брюки пациента. – Проверил его бумажник. Судя по паспорту, ему семьдесят два, живет в Синичьем переулке, дом сто девятнадцать. Это дальше по шоссе, в Казаркином Холме, том новом районе.
– Ближайшие родственники?
– Здесь есть телефон для экстренных случаев. Некто по имени Дэниел Слоткин. Номер бостонский.
– Я позвоню ему, – предложила Вэл и вышла из комнаты, задернув за собой штору.
Тоби осталась с пациентом. Она продолжила осмотр. Послушала сердце и легкие старика, прощупала брюшную полость и сухожилия. Она постукивала, тыкала и нажимала – ничего особенного не обнаруживалось. Возможно, это просто Альцгеймер, подумала она, отходя на шаг, чтобы как следует разглядеть пациента. Она слишком хорошо знала признаки этой болезни: нарушение памяти, ночные блуждания. Личность распадается, частичка за частичкой. Темнота губительна для этих больных. Стоит дневному свету померкнуть, они теряют зрительный контакт с окружающим миром. Возможно, Гарри Слоткин тоже стал жертвой сумерек: ночные психозы – обычное дело для страдающих Альцгеймером.
Тоби взяла обычный регистрационный бланк и начала писать, используя стандартные медицинские сокращения: ОПС – основные показатели стабильны; ЗОКР – зрачки одинаковые, круглые, реагируют на свет.
– Тоби! – позвала Вэл из-за шторы. – Я дозвонилась сыну господина Слоткина, он на линии.
– Иду, – отозвалась Тоби.
Она повернулась, чтобы отодвинуть занавеску. Тоби не знала, что по другую сторону от шторы стоит мобильный реанимационный набор. Она задела поднос; стальная кювета с грохотом упала на пол.
Тоби нагнулась, чтобы ее поднять, и в этот момент услышала за спиной другой звук – странное ритмичное постукивание. Она посмотрела на каталку.
У Гарри Слоткина подергивалась правая нога.
«У него припадок?»
– Господин Слоткин! – позвала Тоби. – Посмотрите на меня. Гарри, посмотрите на меня!
Взгляд мужчины сосредоточился на ее лице. Он все еще был в сознании, все еще мог реагировать на ее указания. Губы его двигались, неслышно складывая слова, но никаких звуков слышно не было.
Внезапно подергивание прекратилось, теперь нога лежала спокойно.
– Гарри!
– Я так устал, – пожаловался он.
– Что это было, Гарри? Вы пытались пошевелить ногой?
Он закрыл глаза и вздохнул:
– Погасите свет.
Тоби хмуро поглядела на пациента. Так что же это было – припадок? Или попытка высвободить привязанную лодыжку? Сейчас он выглядел совершенно спокойным, обе ноги лежали неподвижно.
Доктор отодвинула штору и подошла к сестринскому посту.
– Его сын на третьей линии, – сообщила Вэл.
Тоби взяла трубку.
– Алло! Господин Слоткин? Это доктор Харпер из клиники Спрингер. Вашего отца только что привезли к нам в отделение неотложной помощи. Похоже, он не пострадал, однако…
– Что с ним?
Тоби умолкла, озадаченная резкостью в голосе Дэниела Слоткина. Что это, раздражение? Или страх? Она спокойно ответила:
– Полиция нашла его в парке и привезла сюда. Он взволнован и растерян. Никаких очаговых неврологических проблем я не нахожу. Он не страдал болезнью Альцгеймера или какими-то другими заболеваниями?
– Нет. Нет, он никогда не болел.
– И слабоумия у него тоже не было?
– Отец соображает лучше меня.
– Когда вы последний раз видели его?
– Не знаю. Несколько месяцев назад, наверное.
Тоби выслушала это молча. Дэниел Слоткин проживает в Бостоне, то есть менее чем в сорока километрах отсюда. Не то расстояние, которым можно было бы объяснить нерегулярность встреч отца и сына.
Словно почувствовав ее незаданный вопрос, Дэниел Слоткин добавил:
– У моего отца очень насыщенная жизнь. Гольф. Ежедневный покер в местном клубе. Нам не всегда удается выбрать время для встречи.
– И несколько месяцев назад он был в ясном рассудке?
– Можно сказать и так. Когда я в последний раз виделся с отцом, он прочитал мне лекцию по инвестиционной стратегии. Все, от фондовых опционов до цен на сою. Даже для моей головы это чересчур.
– Он принимал лекарства?
– Насколько я знаю, нет.
– Вам известно имя его врача?
– Он посещал специалиста в частной клинике, что находится в Казаркином Холме, где он и живет. По-моему, фамилия доктора Валленберг. Послушайте, и насколько же не в себе мой отец?
– Полиция нашла его на скамейке в парке. Он снял с себя всю одежду.
Последовало долгое молчание.
– Боже.
– Я не вижу никаких внешних повреждений. Раз вы говорите, что слабоумия у него не было, значит, мы имеем дело с чем-то другим. Возможно, с микроинсультом. Или какие-то проблемы с обменом веществ.
– С обменом веществ?
– Например, повышенный уровень сахара в крови. Или пониженный уровень натрия. Оба эти фактора могут вызвать расстройство сознания.
Она услышала, как человек на том конце провода глубоко вздохнул. В этом звуке чувствовалась усталость. И возможно, разочарование. Пять часов утра. Разбуди любого в такое время да такими новостями – что ж удивляться утомленному тону.
– Было бы хорошо, если бы вы смогли приехать, – сказала Тоби. – Возможно, знакомое лицо его успокоит.
