Кэрол Дуглас - Кошачье шоу
В каком-то смысле Темпл случайно инициировала этот поток печальных эмоций. Затем, почти такая же озабоченная, как и Пегги Вильгельм, она пошла через холодный серый бетонный подвал выставки, который эхом отражал каждый ее шаг. Помещение было похоже на школьный спортзал на следующий день после вечеринки, когда всем иллюзиям суждено было растаять без следа.
Время от времени она поглядывала на свою послушную пассажирку, словно хотела защитить ее от вредных испарений человеческих эмоций, витающих вокруг них.
Но кошка была спокойна, волновались только люди.
Как же хорошо, что кошки не очень хорошо понимают, что с ними происходит! Темпл было больно думать, что коты Бландины Тайлер, должно быть, чувствуют, что их лишили наследства, или что Черныш Луи каким-то образом мог заранее узнать, что у него скоро появится незваная соседка по комнате. В этом плане животном очень повезло. Они не были серьезной ношей на плечах их двуногих компаньонов. Все, о чем просят кошки, — еда, укрытие и любовь. Подумайте об этом: они не так уж и отличаются от среднестатистического самостоятельного человека.
Глава 26 Кошачья инквизиция
Как только моя дорогая мисс Темпл Барр преспокойно отбыла на выставку кошек в воскресенье днем, я решил провести кое-какие собственные исследования. Я бросаю быстрый взгляд на пентхаус и запутываю следы возле «Серкл-ритц».
Я решил не рисковать пускаться в долгие размышления относительно проживающей по тому адресу, у меня над головой, чтобы сразу исключить из своего маршрута. Так же сильно, как я не хочу признавать великую Карму причиной моего душевного беспокойства (в противоположность Божественной Иветте, которая была причиной моего чувственного трепета), мне даже не хочется говорить, что я все же нашел толпу кошек, о которых она беспрестанно трещала и которые могли попасть в беду всего несколько дней назад.
Я бросился – не в приют для бездомных животных, и не в приют общества по защите их прав для бедных и незнаменитых, а на территорию так называемых жрецов, прямо в церковь Девы Марии Гваделупской, название которой периодически всплывает в разговорах моих близких в «Серкл-ритц» последние дни. В эту группу я включаю мистера Мэтта Девайна, теперь, когда я и мисс Темпл Барр разглядели его во всей красе.
«Кошкин дом», который мне нужен, найти будет проще простого, особенно с тремя подсказками: как я подслушал, это близко от церкви Девы Марии Гваделупской; грубо оскорбленный Петр был по соседству, что означает, что его пусть уже нечеткие, но все же следы должны быть там повсюду; а также что это дом семидесяти с чем-то кошек, что означает, что суперспособности моего нюха без сторонней помощи помогут определить его точное местонахождение в радиусе шести кварталов.
Я забыл о четвертой красноречивой подсказке, так сказать о грязном разводе вокруг воротника рубашки, — о желтой полицейской ленте с надписью «место преступления: не пересекать», которой несколько раз оцепили здание, сузив, таким образом, территорию поиска до малюсенького клочка земли.
Я скользнул мимо нее, точно быстро исчезающая тень. Попасть внутрь это уже другой фокус. Эти кошки, видимо, не выходят наружу. Я исследую безлюдное место между домом и соседним зданием. Несомненно, это тот самый легендарный монастырь, про который я подслушал недавно. Сестра Серафина и звонящие сестры. Или скорее – сестры, которым звонят, если быть точным.
Дом был старым, но по человеческим стандартам – сойдет. А я мастер по проникновению в запретные места. Обшарпанная штукатурка на задней части здания привела меня под крыльцо, в подпол. Если и есть место, в которое я могу попасть быстрее блохи, голодной до плоти, то это подпол.
Я забираюсь внутрь, сквозь паутину с немногочисленными пауками, размером с хорошо откормленную мышь, мимо сломанных досок, крысиных гнезд и еще одного здорового, полного экзотических чудищ, от которых у меня мурашки по коже, — скорпионов. Наконец я вижу выход и проталкиваю себя по направлению к тому, что люди называют хозяйственным помещением, сквозь дренажную трубу, которая оказывается не только пустой, но и как раз мне по размеру. Прокладывая путь сквозь клочья пыли, огромные, как чи-хуахуа от которых на меня нападает чих, я выпадаю между белоснежными стенками стиральной машинки и сушки, и вот я – на свободе! В принципе, я свободно могу присмотреться к этому дому, который в этот момент занят только созданиями, подобными мне.
Тысячи ярчайших запахов витают в воздухе: шерсть, перхоть… Все ароматы практически бесполы. Какое разочарование! Это дом кастрированных котов! По крайней мере, теперь я знаю, что никакой физической силы им не потребуется. Я разрываюсь между торжеством, что четвероногие моего вида целы и невредимы, и ужасом, что цена этого благополучия может оказаться слишком высокой.
Ну, хорошо, не все из нас могут быть крепким, самоуверенным и бесстрашным примером всему нашему виду.
Я бесстрастно бросаюсь в пучину себе подобных, плыву в пушистых бушующих волнах, как Жак Кусто среди стай экзотических созданий – котов, в полоску и пятнистых, ярких цветных и чуть приглушенных, черных и белых, с окрасом под зебру, карамельных и коричневых цветов, белых с оттенком топленого молока, трехцветных в пятнышко и как Рам-Там-Таггер (Кот, герой романа «Популярная наука о кошках, написанная Старым Опоссумом» американского драматурга Томаса Стернза Элиота), короткошерстных и длинношерстных, хвостатых и бесхвостых, больших и маленьких, высоких и припавших к земле, мужского и женского пола, но чаще, конечно, бесполых.
Я в шоке от обширности ассортимента и благородного чувства общности среди существ моего вида. На улице каждый сам за себя. Никогда не видел так много котов, мирно сосуществующих рядом друг с другом. Дом, двухэтажный и с кучей комнат, был похож на забитый до отказа притон, причем, что странно, очень опрятный. Меня поразило это общество беженцев, их слияние в одно большое семейство, где выживание и зависимость друг от друга побороли инстинктивное желание захвата территории. Юные голоса мяукали, тогда как взрослые – урчали предостережения. Меня приветствует широкое «мяу», обнажающее острые зубы между тонкими линиями усиков.
На мое присутствие никто не обращает внимания. Я – последний изгой. Генеральный инспектор. Коп. Одинокий рейнджер. Меня видели, но ничего не предъявили, получается, что остается заняться делом и начать брать показания. Никто даже не подумал опросить главных свидетелей преступлений. А ведь они могут рассказать так много…
Они говорят об обрывках телефонного разговора, где-то совсем рядом, о том, как пожилая женщина все больше дрожит от каждого нового малодушного звонка, раздающегося в воздухе.
О том, как она торопится подбежать к закрытым окнам и дверям, смотрит, что там, ее симпатичная трость случайно попадает на самый край. Долгие ночные бодрствования, огни, дразнящие углы дома.
Как приходит круглолицая женщина с бирманским дыханием, сбитая с толку и обеспокоенная, странным образом возмущенная котами, сбивающими ее с ног. Вижу неунывающих сестер, любящих друг друга и братьев своих меньших, которые кормят, ласкают и воркуют, и неважно, это старый долгожитель или бесчисленное количество вновь пришедших, за кем они ухаживают.
Я слышу от них, с некой гордостью, о расторопности моей милой соседки по комнате, известной здесь как «осторожные каблучки», потому что она ни разу не позволила своим туфлям стучать по половицам слишком громко и неприлично, а с ее способностями в опорожнении лотков не сравнится никто.
Кстати, «никто» из местных жителей не питался «Кошачьим счастьем». К счастью для них, во время своего пребывания там «осторожные каблучки» передала вопрос подбора блюд в другие, более опытные руки, такие как «Фрискис» и «Мням-ням-ням».
Еще я слышал беспокойные голоса местных, которые говорили о шипении по телефону. Они сами слышали своими чуткими ушами.
Какое именно шипение? Как у змеи?
Нет, не как у змеи.
Как у наших кошачьих братьев или сестер?
Нет, абсолютно точно, что нет.
Как у какого-нибудь прибора?
Тут они замолкают, чтобы подумать, а я вспоминаю шипение плохо настроенного телевизора.
Нет, не похоже, мистер Полуночник Луи. И все согласны с этим мнением, поэтому отвечают хором.
Тогда на что оно похоже?
Ни на что, так заключает кошачий концерт. Как ни на что на этой планете.
Возможно, что проклятая Карма все-таки права. Мы имеем дело не с природный явлением и даже не с обыкновенным убийством (я доверяю ушам подобным моим больше, чем их глазам и ртам), а с внеземным хаосом.
Эта смертоносная змея может приползти из Эдема в саму преисподнюю.
Глава 27 Фигурная карта из прошлого
Это была сцена из английского детективного романа: важные особы собрались на еще большее важное событие – оглашение завещания.
