Филлис Уитни - Жена или жертва?..
Он разговаривал, но чаще сам с собой, чем со мной, и его слова не были утешительными, поскольку речь, как правило, шла о головке из алебастра, о том, какое она имела для него значение, и о том, как вместе с ней разбились все его надежды и мечты.
Я ощущала в поведении мужа все возрастающее негодование, от которого он пытался освободиться, заставляя меня слушать его. Все это делало мое положение почти невыносимым.
Гленн работал так много, что головка давно должна была быть закончена, но он, тем не менее, продолжал улучшать ее, совершенствовать. На полу вокруг него росла груда стружек, и я уже задавала себе вопрос, осталось ли там что-нибудь от дерева.
Становилось все холоднее, и ночами стоял настоящий мороз. Время от времени шел снег, который уже не таял, а оставался лежать на земле. Он больше не был мягким и пушистым, и смерзался в твердую скользкую корку, по которой трудно было ходить, не поскальзываясь на каждом шагу.
Кейт после праздников пошел в школу и теперь появлялся в «Высоких башнях» только ближе к вечеру. Он жил какой-то тайной жизнью подростка, скрывая от взрослых свои проблемы и переживания.
Дед уделял ему внимание, но в нем не было души. Мальчик не носил его имени, и Кол-тон, как мне казалось, не особенно радовался его переезду и просто тянул время. Сейчас, когда Гленн снова начал работать, он хотел дождаться того момента, когда деревянная скульптура будет завершена, оценить ее и заняться своими делами. В феврале ему предстояло отправиться в Англию, чтобы прочитать там курс лекций для студентов художественной академии, и он мог оставаться в «Высоких башнях» до следующего месяца. Кроме того, Кол-тон вскользь заметил, что собирается до своего отъезда завершить оформление продажи земель на другой стороне озера Пандоре Макинтайр.
Судя по всему, Гленда была главным противником этого шага, и теперь, когда ее не стало, Гленна больше не заботила дальнейшая судьба озера Серых камней. Я подозревала, что он и сам покинет «Высокие башни», как только его работа будет закончена.
Что будет со мной, я не знала. Наши отношения с мужем так и не восстановились, и вряд ли это когда-нибудь могло стать возможным. Но я откладывала свой отъезд и оттягивала разговор, обозначающий окончательный разрыв, до тех пор, пока работа мужа над головкой из красного дерева не будет доведена до конца. Большую часть времени я находилась как бы в вакууме.
Время от времени один из ведьминых шаров Гленды появлялся в моей комнате, но никто не признавался в том, что приносит их туда. Каждый раз я возвращала стеклянный шар на место в корзину и говорила себе, что нужно воспринимать эти надоедливые выходки как попытки досадить мне, но не больше. Кто стоял за этим, я не знала и не хотела знать.
Однажды мы с Номи пошли на кладбище и обнаружили там Колтона. Он неподвижно стоял с непокрытой головой и смотрел на присыпанную снегом новую мраморную плиту рядом с могилой Элизабет.
Увидев его высокую фигуру, я предложила Номи не мешать Колтону, но эту женщину было нелегко переубедить, и мы продолжили свой путь среди заснеженных холмиков. Заметив наше приближение, он только бросил на нас невидящий взгляд и отвернулся, как всегда пряча свои чувства.
Номи положила на могилу Гленды несколько веток падуба, которые принесла с собой. Ворох бережно срезанных зеленых листьев с красными ягодами ярким пятном выделялся на снегу.
— Теперь в мире Гленды нет ярких красок, — тихо сказала Номи.
Мы молча постояли несколько минут перед каменной плитой, на которой Гленн вырезал только имя сестры, но если и молились, то не о женщине, лежащей там, под землей.
Я была удивлена, что Номи захотела навестить могилу Гленды, поскольку она даже отказалась носить по ней траур. Но когда Кол-тон ушел и мы остались на кладбище вдвоем, она произнесла слова, которые многое прояснили.
— Я просто хотела убедиться, — медленно проговорила Номи и как-то странно посмотрела на меня, — что она здесь.
— Здесь? Но где еще она может быть?
Казалось, пожилая женщина не слышала меня.
— Надеюсь, это так. Но, конечно, мы не можем быть окончательно уверены в этом. До тех пор, пока осиновый кол не будет вбит ей в сердце.
— Ох, Номи! — простонала я. — Неужели и вы верите во все эти сверхъестественные ужасы? Может, вы и приносите эти ведьмины шары в мою комнату?
Пожилая женщина посмотрела на меня широко открытыми глазами, в которых застыло страдание.
— А ты так и не поняла, кто это делает? — Она махнула рукой. — Это она. Гленн сказал мне, что видел ее, и я верю ему. Он думает, что она будет постоянно возвращаться, пока человек, который виновен в ее смерти, не понесет наказания. Именно поэтому я приехала сюда. Но здесь все в порядке. Она лежит под землей и спит спокойным сном. Но когда она проснется, мы все окажемся в опасности.
Я положила руку на ее плечо, причем не слишком нежно, и увела прочь от могилы.
— За всю свою жизнь я не слышала таких чудовищных глупостей! И уж от вас никак такого не ожидала! Я считала вас, Номи, самым нормальным и уравновешенным человеком в этой странной семье. Вы ведь не одна из Чандлеров, — увещевала я тетку своего мужа.
Она очнулась и рассмеялась дребезжащим смехом, который напугал меня еще больше.
Похоже, мне не следует дожидаться, пока Гленн закончит свою работу и отпустит меня. Пора бежать отсюда, от этих странных зимних людей, подумала я, и вернуться к тем, у кого все в порядке с психикой.
Моим единственным утешением в такие минуты было сознание того, что на другой стороне озера живет Трент Макинтайр. Иногда я видела его издалека, а пару раз он приходил к нам в дом, чтобы повидать Кейта, и я обнаружила, что жду этих визитов.
Он был таким спокойным, здравомыслящим, искренним. Я могла представить, что он ответил бы Номи, услышав ее жуткие слова, сказанные на кладбище. Снова и снова вспоминая их, я начала думать, что она пыталась напугать меня. Неужели эта женщина тоже хотела, чтобы я уехала?
К несчастью, я не имела реальной возможности поговорить с Трентом. В те короткие моменты, когда наши глаза встречались, его теплый взгляд говорил мне больше, чем любые слова утешения. Мне было приятно ощущать его безмолвную поддержку, но эта радость была единственным, на что я имела право, пока оставалась в этом доме.
С каждым днем я получала все новые подтверждения того, что на «Высоких башнях» лежит какое-то проклятие. И дело было вовсе не в призраке Гленды Чандлер, так как я не верила, что он бродит по дому. Грех, совершенный тем, кто забрал мой шарф и оставил ее умирать, и то, что это преступление осталось безнаказанным, не давало покоя никому из его обитателей.
Я не переставала мысленно анализировать ситуацию, пытаясь угадать, кто это мог быть.
Это был не Колтон. Он слишком гордился своей дочерью и любил ее, хотя и, на мой взгляд, недостаточно хорошо заботился о ней. Для него клан Чандлеров был превыше всего.
Это не мог быть Гленн, который обожал свою сестру-близнеца, как если бы она была частью его самого. И уж конечно не Номи, хотя на первый взгляд казалось, что она не остановилась бы перед убийством, так сильна была ее ненависть к Гленде.
Но больше здесь никого не было. Я попыталась расширить круг подозреваемых: Кейт безумно любил свою мать, Трент не мог быть убийцей, да и Пандора не стала бы этого делать, хотя она, конечно, не простила бывшей невестке страданий, которые та причинила ее сыну и внуку. Правда, она наверняка знала, что Гленда является ярой противницей продажи земли, но я не сомневаюсь, что даже это не могло заставить такую славную женщину пойти на убийство.
Итак, не оставалось никого, кто мог забрать шарф, привязанный мною к дереву. И все же кто-то сделал это.
Вина этого человека, словно реализовавшись во плоти, проникла в «Высокие башни». Она сидела с нами за столом, грелась у нашего огня!
Вина… Или подозрительность. Я не знаю, что думал Колтон по этому поводу. Гленн и Кейт явно винили в гибели Гленды меня. А Номи… Она подозревала, а может быть, и знала, кто преступник. Как я могла сбежать из «Высоких башен», оставив на себе это безобразное пятно вины?
Тогда я еще не подозревала, что для меня существует и другая причина оставаться там.
В следующую субботу, позируя Гленну, я заметила, что его настроение переменилось. Он был очень мил со мной. Я предположила, что это результат того, что он доволен своей работой, но почему-то испытывала странное беспокойство.
Судя по тому, что он приступил к полировке, придающей дереву матовый блеск, скульптура была уже близка к завершению.
— Я благодарен тебе, Дина, — сказал он мне почти небрежно. — Я не смог бы сделать это без тебя. Ты постоянно должна быть рядом со мной, иначе я никогда не смогу добиться успеха в своем творчестве.
— Когда я смогу увидеть твою работу? — поинтересовалась я.
