Фридрих Незнанский - Когда он проснется
– Чего она к нам приперлась? Места другого не нашла, – тихо ругалась баба Люба. – Эти жиды все богатые, у них золота у всех наховано, откупиться могла, так нет… На нас беду накличет.
– Баба, иди спать, – сердито бурчал Левчик.
– Сховали ее?
– Сховали, сховали, никого нет, все полицаи уехали, на мотоциклах. Иди спать ложись.
Лева подтолкнул бабулю к дверям ее комнаты.
– Я на ведро схожу в сени, – сказала бабуля.
– Иди куда хочешь, отстань только от меня!
Лева со стоном накрылся с головой и отвернулся лицом к спинке дивана.
В сенях тихо звякнуло помойное ведро. Через некоторое время баба Люба вернулась в переднюю. Беззвучно подошла к телевизору, выключила его. В передней стало совсем темно. Сквозь обледеневшие окна со двора не проникало ни единого лучика. Ночь была темной, безлунной…
Старуха на ощупь поползла к своей комнате. Открыла дверь. Держась рукой за стену, доковыляла до своей кровати, оперлась рукой на железную спинку и села на постель. Одеяло вдруг издало придушенный звук и судорожно забилось под бабой Любой.
Лева проснулся от истошного женского визга и бабушкиного крика:
– Гвалт! Людечки, рятуйте!
Лева ошалело вскочил, не понимая, в какую сторону бежать. В переднюю с такими же растерянными заспанными рожами влетели Гера и Богдан. Вспыхнула лампочка под потолком, осветив неприглядную картину.
Голая Света визжала, закрываясь подушкой, батька Михась брыкался, а баба Люба держала его обеими руками, для верности пытаясь придавить его своим весом, сев ему на голову.
– Забери отсюда свою бабку, пока я ее не пристрелил! – орал полузадушенный Михась.
– Напугал! – окрысился Лева. – Только спасибо скажу.
Он с трудом оторвал бабулю от ее жертвы.
– Пошли, пошли спать. Не пугай людей.
– Ты же говорил, что она у тебя тихая, – сердито кричал Михась.
– А я знал? Когда за ней дядька ухаживал, такого с ней не было, – отвечал Лева через стенку.
Он отвел бабулю в ее комнату, усадил на кровать.
– Ложись и лежи смирно! А то к кровати привяжу. Начнешь буянить, я тебя в дурдом сдам. А там полицаи и фрицы!
Старуха юркнула под одеяло, как мышь. Закрыла глаза. Лева выключил в ее комнате свет, вернулся в переднюю, включил телевизор. Согрел воды, выпил крепкого кофе.
Все было тихо. Он несколько раз заглядывал в бабкину комнату. Старуха ровно дышала, лежа с закрытыми глазами, и даже время от времени всхрапывала.
«Заснула наконец, – решил Лева, укладываясь на диван и накрываясь одеялом. – Я только подремлю пять минут… Вот только глаза закрою и тут же встану…» Через пять минут он спал сладким сном и не слышал, как мимо него в сени тихо-тихо прокралась баба Люба.
Оля сама не заметила, когда улетучился ее страх. Теперь она больше не боялась. Пока она томилась неизвестностью, страх не покидал ее, теперь ситуация стала более страшной, но и более определенной.
Оля злилась на мать.
«Все из-за тебя! – думала она, мысленно обращаясь к Елене Александровне. – Все из-за твоей идиотской работы… Ты никогда о детях не думала, только о своей работе. Тимошка умер из-за тебя, а сейчас я умру. Наконец ты совсем освободишься от нас… Ты только к этому и стремилась».
Но злость возбуждала в ней желание действовать, а не безропотно сидеть и ждать смерти.
Наверху послышались шаги, затем скрежет ключа в замке.
«Проверка», – равнодушно подумала Оля.
Она даже и не подумала приковывать себя наручниками, наоборот, зарыла их поглубже в картошку – пускай поищут, болваны!
Люк погреба приоткрылся.
– Живая ты чи ни? – услышала Оля над головой свистящий старушечий шепот.
Она живо вскочила на ноги и полезла по лестнице наверх.
– Бабушка, выпустите меня! – горячо зашептала она, увидев склонившуюся над подполом старуху с распущенными седыми волосами. – Пожалейте меня, бабушка, выпустите!
Но старуха и не думала ее удерживать.
– Геть з моей хаты, – злобно зашептала она, ухватив Олю за руку и с силой потянув ее наверх. – Жидовка, бисово семя, тьфу! Прости господи… Попалять разом з хатою. Немци у деревни, полицаи!
Оля вылезла из подпола, но потом сообразила, что бежать нужно в теплой одежде, и, вырвавшись из рук старухи, нырнула за тулупом. Идти в дом за своими сапогами она и не думала. Еще раньше, сидя в подполе, она обнаружила на полке старую поношенную обувь, которую, видимо, использовали осенью для работ на огороде, потому что вся она была залеплена засохшей старой грязью. Оля выбрала наугад кеды, которые были бы ей не слишком велики, и торопливо обулась.
– Бабушка, где мы находимся? Как эта местность называется? – попробовала было она расспросить старуху, но та только злобно замахнулась на нее кулаком:
– У, жидовка! Геть!
Сняла с дверей веранды огромный крюк и пинками вытолкала Олю на крыльцо.
Не помня себя от радости, Оля бросилась бежать к воротам. Она боялась, что ворота окажутся запертыми на замок, но – слава богу! – калитка запиралась только на щеколду. Во дворе стоял припорошенный за ночь снежком синий джип.
«Пропороть бы тебе шины», – подумала Оля, выбегая за ворота. Пригнувшись на всякий случай, чтобы ее не увидели из окна дома, она побежала вдоль забора и остановилась, чтобы оглядеться.
Почти полная темнота окружала пригорок, на котором стоял дом. Слева пара тусклых лампочек освещала деревенскую улицу. Справа чернел лес. Было раннее утро, часов шесть.
Леве снился тревожный сон. Он плавал в озере, наполненном зеленоватой мутной водой, а на противоположном берегу купались обнаженные девушки, но, как он ни старался до них доплыть, желанный берег удалялся, удалялся, а он все плыл и плыл, захлебываясь и выбиваясь из сил. Внезапно дивные голые девицы превратились в немцев с автоматами и в характерных касках. Рядом с немцами невесть каким образом оказались мотоциклы с колясками. Лаяли овчарки. Лева в ужасе прекратил загребать воду, попытался повернуть к противоположному берегу, но обнаружил, что… не может. И против своей воли плыл к берегу, на котором стояли фрицы. А те улыбались, видя, что добыча идет сама к ним в руки. Внезапно самый главный из немцев громко произнес сакраментальное:
– Хенде хох!!
Лева, видя нацеленные на него дула автоматов, не посмел ослушаться приказа. Он поднял руки и, в полном соответствии с законами физики, пошел ко дну…
Проснувшись, он не сразу понял, где находится и сколько сейчас времени. Занавески на окнах выделялись светлыми пятнами, значит, уже рассвело. Лева почувствовал на лице чье-то дыхание. Он чуть повернул голову и отпрянул от ужаса, увидев перед собой темное морщинистое лицо.
Над ним склонилась баба Люба и поправляла сползшее одеяло.
– Спи, спи, внучек, не бойся, – прошептала баба Люба, гладя внука по голове. – Я ее выгнала.
– Что? – не понял Лева. – Кого это ты выгнала?
– Жидовку, що в нас ховалася, – улыбалась бабка. – Я ее з хаты выгнала, нехай у лесе ховается. А то немци хату зараз спалять.
– О господи! – Лева кубарем скатился с дивана. – О господи, только не это! Только не это! Не это!
Не обуваясь, он опрометью бросился в сени. Люк подпола был раскрыт. Он зажег свет и наклонился, в душе надеясь, что прикованная наручниками девушка не смогла выбраться наружу. Но мечты рассеялись. Внизу было пусто. Разбросанные одеяла, полосатый матрас. Пропал и тулуп.
– О господи! – чуть не плача, стонал Лева, выбегая на крыльцо.
Цепочка свежих следов тянулась через заснеженный двор к воротам. Судя по отпечаткам подошв, Оля бежала не босиком, а в какой-то обуви. Надежды хоть как-то спасти положение таяли с каждой минутой.
Он выскочил за ворота, надеясь увидеть беглянку. Наезженная гладкая дорога, припорошенная мелким снежком, протянулась в обе стороны. На дорожке следы терялись. Лева в отчаянии побежал сначала вниз по дороге в сторону шоссе, но потом опомнился. До шоссе было около километра, человек идет со средней скоростью пять километров в час, значит, если бабка выпустила пленницу только что, они успеют ее нагнать. Судя по всему, произошло это недавно, иначе снег успел бы замести следы во дворе… Надо проверить другую дорогу. Если бы девчонка побежала к шоссе, он бы ее увидел, меж тем на дороге и в поле он не видел ни одной человеческой фигуры.
Значит, она пошла вверх по дороге, а там горка закрывала Леве обзор.
Ничего не оставалось делать, как будить Михася, хлопцев и ехать на поиски.
А баба Люба с осознанием выполненного долга наконец легла спать…
Рваные серые облака время от времени прятали бледный шар луны, затягивали все небо. Снегопад усилился, снег валил хлопьями.
Крупные мохнатые пушинки падали Оле на голову, талый снег затекал за ворот тулупа.
«Снег – значит оттепель, это хорошо», – думала она.
Бежать уже не хватало сил. Тяжелый негнущийся тулуп давил на плечи. Резиновые подошвы старых кед скользили на наезженном, гладком снегу на дороге.