Елена Арсеньева - Последняя женская глупость
Кстати, очень похоже на Бронникова – такая стилистика. Это вполне его почерк – все сметать на своем пути.
Н-да… если этот Костя – тот самый, то Никите крупно повезло, что он ушел живым. Происшествие из разряда невероятных!
– И где это приключилось?
– Да на Семеновском шоссе, практически рядом с Мельницей.
– Далеко тебя завезли. И как же потом выбрался, на попутке?
– Ну… да, – ответил Никита. Ничего особенного он не сказал, однако тон насторожил Резвуна. Тут такое дело: когда человек живет, постоянно ожидая щелчка снимаемого предохранителя, то способен услышать его даже еще прежде, чем он прозвучит.
Резвун испытующе глянул на племянника. Тот насупился, как обиженный мальчишка, даже нижнюю губу капризно отвесил. Господи боже ж ты мой, да повзрослеет ли он когда-нибудь? Женилка небось в джинсы не вмещается, а мордашка детская-детская…
– Тебя кто подвез-то?
– Так, одна женщина.
– Кто такая?
– Да откуда мне знать? Случайная машина, случайная попутчица.
– Случайная связь… – в той же тональности добавил Резвун и по тому, как ожег его Никитка своими невозможными глазищами, понял, что с догадкой не промахнулся.
– Было между вами что-нибудь? Переспали? Не подцепил чего?
– Да там и была-то всего-навсего легкая феллация, – пренебрежительно ответил Никита.
– Что?! Это по-каковски же?
– По-итальянски фелло – сосать.
– Ах вон оно что…
Резвуну понравился синоним известного термина. Волнующее словечко. Все-таки есть чему поучиться у молодежи, напрасно ее называют пустой и безмозглой.
– И все? Только это самое? Больше ничего?
– Ну тут в театре случился небольшой производственный конфликт – понимаете, дядя, мы с ней на сцене были, – как бы в неких фигурно-смущенных скобках добавил Никита, – и она убежала. Убежала и исчезла бесследно. Как будто и не произошло между нами ничего. Как будто ей только и нужно было – порцию горяченьких гормонов от меня получить.
– Да брось! – отмахнулся Резвун, предполагавший открытие каких-то роковых тайн. – Ты получил удовольствие? Получил, надо думать. Ну и ей тоже надо было что-то получить. Есть такие бабенки, которые за мужиками только ради гормонов гоняются, а как разложишь ее – ну деревяшка деревяшкой! Забудь ты эту… как ее зовут?
– Римма, – с явной неохотой буркнул Никита, и в Резвуна второй раз за последние несколько минут вонзилась та же самая раскаленная игла.
Ну предположим, Константинов на свете и в самом деле много. Но вот женщин по имени Римма… То есть их настолько мало, что ему известна, к примеру, только одна. Да и та – подруга человека, который желает ему смерти…
Нет. Не может быть, чтобы она еще и Никиткину дорожку перешла!
– Какая эта Римма из себя?
– Ну… красивая, высокая, фигура очень хорошая. – Никита начал перечислять сначала нехотя, потом заметно увлекся: – Ноги длинные. Глаза серые, большие и очень интересные брови, таким как бы домиком, будто она все время удивляется чему-то. Волосы… волосы русые. Не короткие и не длинные.
Ох ты, боже мой! Портрет, прямо скажем, настолько обтекаемый, что подойдет каждой третьей женщине, особенно в Нижнем Новгороде, который изобилен на красавиц, но все-таки некоторые черты совпадают один в один. Глаза и особенно брови, эти удивленные, полудетские брови.
– Сколько ей приблизительно лет? И вот что – машина у нее какая?
– Лет ей, конечно, много. Наверняка далеко за тридцать, – откровенно приуныл Никита. – А машина – синяя «Ауди».
Римма. Брови домиком. За тридцать. Темно-синяя «Ауди»…
Все. Аллес капут! Чудес не бывает, пора бы к этому привыкнуть.
Резвун внезапно вспомнил, как его «Пежо» (он вообще любил все французское, а машинки – в первую очередь) ни с того ни с сего встал на перекрестке Республиканской однажды утром: ни тпру ни ну, – а он дико опаздывал на типографскую планерку. И кидался то к одной машине, то к другой – был час пик, все куда-то мчались, ни в маршрутку, ни в троллейбус не влезешь, а городские автобусы в Нижнем давно уже вымерли как класс, и вдруг рядом остановилась синяя «Ауди», дверца открылась – и он увидел Риммочку, завредакцией детективов, а по совместительству любовницу Гришки Бронникова – двоюродную жену, как писал Вознесенский.
– Вас подвезти, Николай Александрович? – спросила она чистым, серебристым голоском, вскидывая эти свои забавные бровки, которые придавали ее красивому лицу выражение враз надменное – и детски-удивленное.
И подвезла. Причем держалась так, словно не в одной компании они позавчера накачивались до полупотери пульса, а потом, под залихватский речитатив Бронникова: «Пара-па-бабам, пара-па-бабам, пара-па-бабам!» – разбрелись парочками: Гришка, конечно, с Риммой, Резвун с одной теплой девахой – не из издательства, он не любил связываться со своими, хотя там встречались стоящие кадры. Нет, еще начнут трепать языками… Таких сдержанных, тактичных, скромных женщин, как Римма, было поискать, Гришка сто раз говорил, как ему с Римкой повезло, какая она верная, любящая и все такое.
А теперь что получается? Эта верная и любящая делает фелло… фелла… как его? Ну короче, делает минет едва знакомому парню!
Вопрос… это еще вопрос насчет едва знакомого! Кто гарантирует, что она оказалась на той лесной дороге случайно? Если Костя – тот самый Костя, наемник Бронникова, то почему Римма не могла принять участия в этой игре в интересах своего любовника – да и в своих собственных, если на то пошло? Конечно, ведь всякой своей добычей Бронников с ней непременно поделится.
Черт, надо же было Никитке так влипнуть! Хотя… ничего плохого ведь не произошло. Скорее наоборот: Резвун разжился полезной информацией. Получается, подруга Бронникова – любительница случайных приключений? Даже если сам Гришка послал ее на ту дорогу, он ей никак не мог приказать насчет фел… феллации, вот, вспомнил, как эта штука называется. Гришка ревнив, что твой Отелло. Значит, это была чисто Риммина инициатива. Значит, вполне вероятно, что такие факты имеют место в ее биографии. А не последить ли за ней? Может выпасть интересная карта…
Но вот что точно надо сделать, так это строжайшим образом запретить Никитке с ней видеться. Пункт первый. А пункт второй – подыскать им с племянничком явку. Короче говоря, снять квартиру. Ему без базы никак нельзя, а Никита при этом пусть будет на глазах. Авось на что-нибудь сгодится!
Римма Тихонова
11 ноября 2001 года
– Девушка, потанцуем?
– Нет, извините, я не танцую.
Долговязый парень, склонившийся над столиком, отошел вертлявой походкой и тут же подцепил какую-то девицу, оказавшуюся более сговорчивой. Римма бездумно посмотрела вслед парочке, которая с места в карьер приклеилась друг к дружке так, словно эти двое встретились не вот только что, а знакомы с детского сада. На худой конец, со школьной скамьи. Парень сразу подхватил девчонку под попку, на которой чуть не лопалась юбочка, и в следующую минуту они уже целовались взасос. Вообще молодняк кругом большей частью не столько танцевал, сколько тискался и целовался. Римма представила, что будет, если она отзовется на чье-то приглашение, и брезгливо передернулась. Деткам около 20, это в общей массе, есть гораздо младше, конечно, и старше есть, но никак не более 25. Все-таки она не педофилка, неумелые тисканья и слюнявые засосы на шее ее не привлекают.
Не педофилка, нет? А за каким чертом она сюда приперлась, если не ради того, чтобы потискаться с мальчишкой, который ей, грубо говоря, в сыновья годится?
К примеру, живя в Средней Азии, она вполне могла бы родить ребенка в 12 лет. И он теперь был бы как раз такого возраста, как Никита…
Римма снова передернулась. Какое счастье, что она не живет в Средней Азии!
Однако сколько можно тут сидеть, как дуре, и передергиваться? Похоже, он не придет. Неужели передумал? А он что, обязан торчать в «Барбарисе»? Ну оформлял клуб, так это же не значит, что теперь тут надо прописаться… Хотя Римма слышала как минимум от трех любительниц ночной жизни, что Никита Дымов украшает своим присутствием почти все тусовки в «Барбарисе».
Вот именно – почти. Информаторы Риммы ошиблись, теперь это ясно. Но гораздо хуже, что ошибся и Марк.
Римма зажмурилась. При воспоминании о Марке щеки ожгло так, что она невольно прижала к лицу ледяные ладони. И сразу в дрожь бросило.
Нет, лучше не вспоминать, лучше не думать об этом безумии. Конечно, безумие – иначе не назовешь. Она не только педофилка – она и сумасшедшая извращенка. Чокнутые кришнаиты, за которыми она с насмешкой наблюдает на Покровке, – это образцы здравомыслия и душевной стойкости по сравнению с ней. Они верят в Кришну, она – в любовную магию. Велика разница! Ходят слухи, что эти кришнаиты напропалую имеют друг друга во время исполнения своих ведических или каких-то там обрядов. Ну а она чем лучше? Переспать с одним, желая завлечь другого!
