Екатерина Лесина - Улыбка золотого бога
– Ни при чем она.
– Может, и так, может, это божье провидение не желало вам семейного счастья, но ведь Нелли выследила Нику? Это она позвонила вам, доложила об измене? Нелли столкнулась и с Топой, парализовав ее волю чувством вины. Потом Нелли встретилась с Ильве, которая ей поверила и, живо сообразив, чем грозит скандал, сама подала на развод. Быть матерью-одиночкой и получать алименты тоже неплохо. Нелли – это ваше прошлое, которое идет по пятам и время от времени толкает в спину. Смотрите, в следующий раз, когда толкнет, не стойте на краю.
– Как поэтично. Учту.
– Итак, вы рассудили, что если прошлое есть у вас, то будет оно и у остальных, нужно лишь хорошенько тряхнуть корзину, и грязное белье вывалится наружу. Это, с одной стороны, развлекло бы вас, с другой – затруднило бы мне работу, ну, а с третьей, сработало бы своеобразным средством воздействия на Дусю. Вы же ее подставляли…
– Фантазер.
– Доля капитала, отходящая по завещанию, – принялся перечислять я. – Плюс послание, в котором вы назвали Дусю единственной достойной женщиной в вашей жизни, и тут же письма, заботливо сохраненные в сейфе и подкрепленные глупыми сувенирами. Знали, что она найдет? Рассчитывали. Найдет и поймет, что ничем не лучше прочих. И в довершение царский от вас подарок. Игрушка стоимостью в миллионы. Или много больше, если бы она сделала то, чего вы от нее добивались.
– И чего же? – улыбка Громова чуть поблекла.
– А здесь начинается совсем другая история, и начинается она задолго до вашего с Дусей рождения, и вновь имеем то ли волю случая, то ли провидение, то ли прошлое, которое подставило подножку.
– В прошлый раз оно у вас в спину толкало.
– Разницы нет.
Алла
Нет разницы, это так. Я даже не злюсь на Громова, хотя следовало бы. И по морде бы заехать, так, чтоб зубы ляснули, а с рожи долго сходил отпечаток. Но ведь не сделаю, потому что, как ни смешно, эта сволочь оказала мне услугу, дала свободу от прошлого, а значит, и от будущего.
Ильве это тоже поняла, вижу по ее улыбке, затаившейся в уголках губ, – рыжий сфинкс. Лизхен растерянна, привыкла уже быть вдовой, кажется, мысленно к разводу готовится. А в Дусе поубавилось телячьей влюбленности. Видно, что из последних сил держится, чтобы не зареветь. Ничего, тоже на пользу, потом, когда успокоится, дойдет до того же, что и я. Дуся – умная. А Громов – дурак, обманул таксиста, заплатил и не поехал. Чужие грехи отпустил, а свои при себе оставил, слишком любит, видать, чтобы расстаться.
– В бытность свою следователем Владислав Громов некоторое время работал в Монголии, где ему случилось заниматься делом об убийстве, которое произошло в лагере археологов. Дело он раскрыл, виновного посадил.
Леонид, встретившись со мной взглядом, подмигнул. А Громов напрягся. Что там было-то, в этой Монголии?
– Расследуя это дело, он наткнулся на другое, очень старое и очень любопытное, раскрытое весьма формально и связанное с исчезнувшими, но так и не найденными сокровищами. Теоретически исчезновению их помогал кто-то из членов экспедиции.
Надо же, дошли и до романтики потерянных кладов. Любопытно.
Яков
– Все это не имело бы значения, если бы не несколько обстоятельств. Поначалу в убийстве подозревался гражданин Гвельский, в то время еще молодой и перспективный ученый. По возвращении из экспедиции он вдруг резко сменил место работы…
– Шеф, покороче давай, аудиторию теряешь, – поторопил Ленчик, широко зевая.
– И женился. Причем на правнучке Ивана Алексеевича Татарищева, возглавлявшего первую экспедицию.
– Совпадение, – буркнул Громов.
– Совпадением, полагаю, была встреча Громова и Гвельского, бывшего подозреваемого и следователя. Ну а дальше, вероятно, просто. Дружеский визит соседа к соседу. И однажды Громов заметил прелюбопытную вещицу, которая показалась ему смутно знакомой. Чуть позже он вспомнил, что о чем-то похожем он читал в описи предметов, украденных у первой экспедиции. Потом – проверка фактов и выплывшие особенности родословной мадам Гвельской. И закономерный вывод, что статуэтка – лишь часть спрятанного клада. Дальше – неприятности у Гвельского и псевдодружеская рука помощи, протянутая Громовым, который сам же эти проблемы и создал. Рычаг давления, верно? На Гвельского?
– На старуху, чтоб ее… кремень-бабка, отец говорил, что Гвельские – обыкновенные, слабенькие, глупенькие, знать ничего не могут, иначе не подставились бы. А она – и могла, и знала. Нужно лишь прижать.
– Но прижать не получилось?
– Не-а, – подтвердил Громов. – Не получилось. Нашлись знакомые, дельце прикрыли, да еще с грохотом, отцу долго потом поминали неосторожность. Кстати, Дусек, чтоб ты знала, твоя бабка сама эту цацку нам приволокла.
– Врешь! – слабо пискнула Дуся.
– А вот и нет. Я сам видел, как она эту штуку на стол бухнула и сказала отцу, мол, все ключи тут.
– Но как ими пользоваться, не объяснила.
Громов лишь руками развел.
– Впрочем, мысли добраться до клада ваш отец не оставил, придумал новый, вполне мирный план воссоединения семей с надеждой на то, что секрет передадут внучке, а значит, и вам. Вы были, конечно, против, но имели неосторожность впутаться в историю с фарцовкой и валютой, из которой отец вас вытащил, но при этом получил средство давления. Вопрос женитьбы стал ребром, и единственное, что могло несколько отсрочить приговор, каким вам виделся брак, – это Дусин возраст. Или ваша собственная свадьба. На клад, укрытый где-то в степях Монголии, вам было глубоко наплевать, более того, полагаю, вы вообще не верили в его существование…
Громов продолжал улыбаться, но теперь это была скорее судорога лицевых мышц, которые раздвинули губы, приоткрыв два ряда белых аккуратных зубов и узкие полоски бледно-розовых десен.
– Шеф, шаманишь, однако, – Ленчик толкнул локтем и взглядом указал на Лизхен. Та сидела, вытянувшись в струнку, и слушала. На личике ее читалось удивление и ожидание, нетерпение ребенка, которому начали рассказывать интереснейшую историю и вдруг замолчали.
А для нее все это и вправду сказка, легенда о прошлом, гораздо более интересная, чем история о будущем, которое ждет саму Лизхен. О будущем ей думать страшно, потому что оно совсем рядом: полчаса на машине до ворот пансиона, и дальше по дорожке, внутрь, в пятнадцатую палату.
– Но постепенно, уж не знаю, с чем это связано – с проблемами в бизнесе, с кризисом среднего возраста, с детским желанием поиграть в кладоискателя, – вы все чаще и чаще возвращались к мысли о том, что сокровища, вполне вероятно, существуют.
– Конечно, существуют. Ее папаша, – Громов указал на Дусю, – пару раз по пьяни начинал бормотать про мертвых всадников, которые курганы стерегут, и про то, что в курганах спрятано. И что Иван Алексеевич мудрым человеком был. А откуда он мог знать? Значит, встречался, значит, прав был батя, когда завещал приглядывать. И прав был, когда говорил, что старуха зятю секрет не раскроет…
– Но раскроет Дусе.
Дуся встрепенулась:
– Она мне ничего не говорила про клад. И про прадедушку тоже…
– Ну да, – хмыкнул Громов так, что всем сразу стало ясно: ни единому Дусиному слову он не верит. Хмыкнул и Ленчик, который не верил уже Громову. Зевнула Ильве, а Лизхен, поправив шаль, капризно спросила:
– А дальше что?
Лизхен
Не так мне и хочется знать, что там дальше, но, пока Яков говорит, есть время подумать… только вот не думается, совсем не думается. А Громов нарочно в мою сторону не смотрит, и на развод подаст, потому что решит, что я ему изменяла. А я ведь не изменяла! Я только думала, что теперь смогу жить достойно и ничего не бояться.
Руки дрожат, особенно та, порезанная – зряшная жертва… как и сам этот брак. Кому он был нужен?
Мне, мне! У Громова деньги. Деньги – это безопасность, это возможность быть красивой долго-долго, возможность не сойти с ума оттого, что красота уходит, потому, что она никогда не уйдет.
Я помирюсь с ним. Я объясню все, и он поверит. Все мужчины мне верили.
– Дальше… дальше была ссора с Дусей, письма, источник которых Громов вычислил сразу или почти сразу, потом – понимание, что вот-вот грянет разрыв и тайна золотого ключика уйдет навсегда. И опять же, как поступить? Просто отдать – подозрительно, да и не факт, что, получив статуэтку, Дуся ринется за кладом. А вот если на Дусю оказать давление, если создать вокруг нее специфическую атмосферу…
Дуся, Дуся, Дуся… кто бы обо мне подумал! Но ничего, еще не поздно все исправить, тем более что Витенька от меня отказался.
Ну и пускай, даже хорошо, что приворот не сработал, обидно только. Я ведь поначалу как дура тайком из дому, по холодине этакой, со свечой в руках, босиком по росе… а потом еще назад шла и на идиота-Якова напоролась. А он небось решил, что я к любовнику бегала… выдаст? Расскажет? Если да, то мне конец: Громов в приворот в жизни не поверит.
